Выйдя в коридор, он опёрся о стену и протёр своё лицо. Тава, заждавшаяся его внизу, преодолела ступени и взглянула на сына.
— Он (она) не знает меня. — выдавил Алфи с таким немыслимым трудом, что, казалось, оторвать от земли и поднять этот дом было бы легче. — Прячется от моей руки?.. — задался он вопросом-констатацией, водя глазами.
Тава хмыкнула:
— Чужой ты ребёнку, на почве материнской ненависти и обиды выращенному. Боишься, что никогда не признает тебя? Боишься, я по глазам вижу.
За обедом Сара с большим удовольствием съела два варёных яйца, несколько бутербродов с маслом и запила всё это большой чашкой чая, так как проснулась очень голодной. Сара была довольна тем, что Тава позволила погостить у неё и взяла под своё крылышко на время праздников. Единственным отягощающим фактором была неприятная ломота где-то в бедрах и тазовых костях, сопровождавшая её всю ночь.
Наблюдая за ней, за каждым её движением, Тава не могла скрыть своей радости. Она поверить не могла, что Сара была уже на девятом месяце беременности. Так время быстро пролетело.
— Ты очень похорошела, милая. — добро заметила Тава, и Сара стеснительно улыбнулась. Её личико и фигурка заметно округлились, и сейчас она представляла собой воплощение довольства и здоровья. Волосы она зачёсывала назад, стягивая их в тугой пучок, розовые щёки цвели, а клетчатое платье сидело на ней просто замечательно. Сара посмотрела в бездонные серые глаза Тавы и тоже лучезарно улыбнулась.
— Я приказала Сильвии принести ещё чаю, — сообщила Тава, не зная, с чего начать. — И подумала, что сегодня после обеда мы могли бы прошвырнуться по рынку. Как тебе такое предложение, детонька?
Сара согласно кивнула и впервые за весь завтрак почувствовала, как в поясницу вступила тупая боль, и слегка поёрзала на месте. Плод опустился ещё вчера утром, и Саре казалось, будто живот лежит у неё на коленях.
Она сделала глоток чая и глубоко вздохнула, и тут же боль вновь пронзила её тело. Она прикрыла глаза и не открывала их, пока новое неприятное ощущение не отступило.
Мама была права — не стоило ей так переживать из-за ссоры с отцом и остаться дома, но Сара была так зла на него, так напряжена, что готова была умчаться хоть на край света, а теперь жалела, что не послушалась и не взяла себя в руки.
Тава внимательно посмотрела на Сару, что абстрагировалась от её болтовни и сконцентрировалась на своих ощущениях.
— Выглядишь неважно, дорогая. Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Тава, когда в дверь постучали, и, не дождавшись ответа, она выскочила в прихожую. Сара услышала голоса матери и брата. Фрэнк, закинув на крючок своё пальто, влетел в кухню и оказался в объятиях сестры. Он ловко запрыгнул на её коленки и почувствовал себя счастливым.
— Осторожнее! — крякнула Иса, стягивая шарф.
— Сара, пойдём сегодня в магазин сладостей? — вопрошал он, и Сара, заботливо погладив его светлую макушку, заметно напряглась. — Купим много лакричных палочек, как в прошлом году, давай?
Мальчик, поцеловав Сару и получив от неё согласие, отпрянул, касаясь пальцами чуть влажных штанин.
— Ты чего, чай на себя пролила? — Фрэнк стал отряхиваться.
— Чай? — взволнованно спросила Сара. Иса, подойдя к дочери и поцеловав её в макушку, ахнула, заметив влажную кружевину на её платье.
— О, Тава! У неё воды?!
Сара испуганно забегала глазами по лицам женщин, сжимая в пальцах влажную ткань.
— Мне кажется, у неё начинаются роды. — вставила Тава неуверенно, — Я сейчас кого-нибудь позову… Я позову врача! — и подскочила к телефону, набирая номер уже известного всем доктора Вудфорта. Сара наклонилась вперёд, обхватив живот руками. Фрэнк увидел, как расширились её глаза, и в панике ретировался от сестры. Несмотря на боль, Сара рассмеялась над забавным лицом братика и потянулась к нему.
— Подойди, не бойся. Помоги мне встать, Фрэнки.
Она произнесла это уверенным тоном, что несколько успокоило мальчика. Он подскочил и взял Сару под руку.
— Тебе больно? Больно, да?
Иса выбежала в прихожую и дёрнула уткнувшегося в газету, хмурого от наказания Луки Маттео.
— Сара рожает! Нужно отнести её наверх.
Маттео изменился в лице. В доме начался переполох.
***
Фрэнк нёсся через весь Камден и когда, наконец, оказался перед дверью небольшого особняка, его ноги подкосились, и мальчик упал. Ледяной мрамор впился в его руки, и, поднявшись, Фрэнк до боли в продрогших костяшках постучал в дверь. Ему открыл один из головорезов Алфи и уставился на мальца.
— Чего тебе?
Мальчик знал, что после случая с часами Алфи не захочет откликаться, поэтому, пихнув опричника в живот, влетел в дом.
— Стой, ублюдок!
Фрэнк рванул на второй этаж и ворвался с ветром в кабинет Соломонса, задремавшего на кожаном диванчике в углу, размышляя о Саре. Алфи проснулся от грохота и попытался разлепить глаза. Детские ручки терзали его сильное плечо.
— Алфи! Просыпайся!
Мужчина, ничего не понимая, уставился на ребёнка, нахмурив брови.
— Фрэнки?! Чтоб меня. — Алфи приподнялся, зарывая лицо в руки, чтобы отогнать сон, — С извинениям ты поздновато. Наслушался сказок от старухи, что в Рождество одно хорошее дело покроет десять плохих, а я не огорошу твой розовый, как у поросёнка, подстриженный затылок оплеухой, ага?
— Ай! Ай! — мальчик закричал от вцепившегося в его ухо помощника, что попытался оттащить Фрэнка к лестнице и спустить с неё.
— Пусти его, этого оболтуса. Телесные наказания редко выбивают дурь, которую мы из материнской титьки всосали. — махнул рукой Алфи и задумчиво поглядел в окно.
Фрэнк захныкал, сжимая ухо:
— Я не хотел часы красть! Я чуть с лестницы упал, и Лука заставил меня это сделать, иначе отец задал бы мне трёпку!
Алфи ухмыльнулся, усаживаясь за стол:
— Это замечательно, что ты исповедался, серьёзно. Санта обязательно принесёт тебе подарок, а тебе брысь отсюда!
Помощник пихнул мальчика к лестнице, и тот закричал через плечо, когда мужчина схватил его.
— Я пришёл ради Сары! У неё ребёнок! Хочет родиться ребёнок!
Алфи выбрался из машины, пропустив вперёд Фрэнка, что грел руки в его перчатках. Ухо мальчика горело алым пламенем. Войдя в дом матери, он открыл дверь, ведущую в чулан, и стал снимать с себя пальто и шляпу. Проверив за пазухой пистолет, он предполагал, что этот день не обойдётся без бойни.
Послышался спускающийся по лестнице шум мужских голосов. Лука был не согласен с предложением кузена, не желая покидать комнату и дом. Он смотрел с лестницы жалостливым взглядом зелёных глаз на изгибающуюся в постели Сару, которой казалось, что её тело разрывают на две части.
— Мама, как больно… как больно! — её сорванный голос был полон ужаса.
— Успокойся, милая. Успокойся, доченька… Это ненадолго, скоро всё закончится. — Иса взглянула на доктора, а потом на Таву, что неутешительно опустила глаза.
Голова Сары, мокрая от пота и взъерошенная, металась по подушке. Всё её тело разламывалось от боли. Ей казалось, что у неё болят даже ногти, даже кончики ушей, пальцы ног. Иса со слезами смотрела на дочь — она с радостью забрала бы всю её боль себе. Внезапно доктор Вудфорт отодвинул женщину в сторону и, содрав одеяло с ног Сары, деликатно ощупал плод изнутри, затылком чувствуя испепеляющий взгляд мистера Чангретты.
— Кажется, мальчик, и идёт тазом, к сожалению, — проговорил он задумчиво. — Второй ребёнок лежит головой.
Женщины встревоженно переглянулись. Дарби стоял у стены, бледный, взволнованный, и то и дело вытирал лицо от холодного пота. Сара поднимала голову, сцепив зубы, скулила точно побитый щенок и снова падала на подушки. Доктор напрягся:
— Попробуем поставить её на колени. Джентльмены…долой. — и махнул рукой в сторону присутствующих мужчин. Иса подхватила его предложение с энтузиазмом, помогая Саре сменить положение. Маттео попятился к выходу вслед за Дарби, но Лука не спешил уходить, наблюдая, как Тава вздёрнула вверх вымокшую ткань ночного платья на теле Сары. Сострадание буквально съедало мужчину.
