Спустя пару минут, Иса отдышалась, посмотрела дочери в глаза и привлекла её к себе. Сара уткнулась носом в грудь матери, вдыхая домашний и родной запах.

— Кто хоть этот счастливчик? — спросила Иса прямо, несмотря на то, что знала это наперёд.

Уж если она закрывала глаза на ночные похождения дочери, то теперь ей пришлось пожинать собственные плоды.

— Кто отец ребёнка?

Сара шмыгнула носом и вытерла слёзы. Ей не хотелось признаваться.

— Самое нелепое, мам, что он от меня избавился. Мол, делай с «этим»… — обвела она ещё плоский живот. — Что хочешь! Мы больше с ним не знаем друг друга!

Иса про себя улыбнулась, хоть и понимала что ничего смешного в этом нет. Что ж, это было в стиле Алфи — нет человека, нет проблемы!

— Ублюдок! — ругнулась Иса.

— Пойми, мамочка, Алфи, он… — Сара прикрыла рот рукой, со страхом посмотрев на мать от своего признания.

Иса понимающе вздохнула, прижимая дочь к себе, несмотря на то, что гнев на Альфреда заливал её до самых краёв.

— Алфи…?! Ох уж этот Алфи! Тот ещё обольститель. Харизмы в нём и природного магнетизма хоть задницей жуй! Уж я-то знаю! — причитала она и Сара тихо рассмеялась, понимая, как же она любит Алфи, как же она счастлива любить его и разбита одновременно.

Да и правда о том, что мать понимает её и разделяет эти чувства, заставила Сару смеяться от души. Иса тоже проворковала.

— Девчонок щелкал как орехи, представь себе! Тава, бедная Тава, только вздыхала да ругалась, — рассказывала Иса, а Сара слушала и улыбалась. — Боялась позора, как бы какая девица не понесла от него по юности.

Мысль, что Алфи больше не принадлежит и никогда, кажется, полностью не принадлежал Саре, медленно оседала на извилинах.

— Он красивый. Наверное, поэтому… — пожала плечами девушка, шмыгнув носом.

Иса улыбнулась, посмотрев в глаза дочери.

— А в юности он был грёбаной отрадой для глаз! Иконой! Получше даже твоего папашки! Высокий, волосы каштановые, глаза серые и озорные, а губы припухлые, розовые и всегда изогнуты в лукавой ухмылочке, что характерно и по сей день. Чёртов сердцеед!

Сара и Иса рассмеялись и прижались друг к другу.

— Тава частенько шутливо сватала меня с ним, приговаривалась, что от нашего союза хоть дети будут красивыми, как с картин, — рассказывала Иса.

— А Алфи что? Короновал себя детоненавистником? — съязвила Сара.

Иса хмыкнула:

— Не глупи. Он вырос в доме, где полно детворы. У него было четыре младших кузена! — вскинула Иса пальцы. — Четыре сорванца, за которыми он был вынужден присматривать!

— Может это и повлияло?

Сара задумалась и Иса понимала её недоумение.

— Вероятно, им движет что-то иное.

Сара кивнула.

— Он был у меня единственным, знаешь, мам? Я по-настоящему любила его и, когда он предложил мне избавиться от ребенка, я хотела умереть.

Сара в голос заплакала и Иса обняла её.

— Успокойся, дорогая.

Сара прошептала: — Что мне делать, мам?

Иса облизнулась, блеснув отчаянной хитростью во взгляде.

— Родишь, милая. Что же тебе остаётся делать?

— А как же Лука?! А свадьба?! — завопила Сара и Иса накрыла рот дочери рукой, поглядывая на дверь.

Когда Сара успокоилась, Иса заверила её в невозможном.

— Ты скажешь Луке, что это его ребёнок, — констатировала Иса.

Глаза Сары бегали, пока она отрицательно мычала, умоляюще смотря на мать.

— Он же поймёт!

Иса хмыкнула.

— Он не такой умный, как кажется. Что-то да придумаем. Но пообещай мне, что ты никогда не будешь об этом говорить. Обещаешь?

Она впилась испытуемым взглядом в испуганные глаза дочери.

— Обещаешь мне, Сара? Ты никогда никому и не при каких обстоятельствах не расскажешь, что этот ребёнок от Алфи!

Сара всхлипнула:

— Я обещаю…

Иса строго кивнула.

— А об Альфреде и думать забудь! Раз не нужен ребёнок, значит и ты сама не нужна. А что ты будешь делать одна с малышом на руках? Он же никого не подпустит к своей крови и плоти, этот сатрап! И будешь всю жизнь одна с его ублюдком скитаться, как все эти одинокие матери, о которых злословят соседи, что у них ни стыда, ни совести. А Алфи будет с чинным видом разъезжать и наблюдать как индюк напыщенный, что где-то его ребёнок растёт. — ругалась Иса.

— По-крайней мере ему это выгодно тем, что в узких дамских кругах его перестанут считать выхолощенным!

Сара расхохоталась сквозь слёзы и Иса не удержалась, поддерживая дочь и удивляясь сказанному.

— Отпадёт их вера в то, что он хочет, но не может! — женщины снова взорвались.

Это немного успокоило Сару и она, крепко вцепившись в руку матери, откинулась на подушки. Впервые в жизни ей было страшно, по-настоящему страшно.

— Думаю, Лука, узнав о твоей беременности, захочет увезти тебя подальше от закоптелой Англии… — Иса перебирала волосы, упавшие на лицо Сары.— Решит поселить в Неаполе с его матерью.

Сара покачала головой и тяжело вздохнула, вздымая на плечи тяжёлый крест, который она вызвалась нести сама.

Она с детства была пропитана знанием, которое ей внушила Тава, что она, как и Дора, достойна лучших мужчин, лучшей доли. Поэтому Сара вынуждена была жить с этим ошибочным представлением, тратить юность на одних мужчин, молодость на других, но по-прежнему оставаться в поисках лучшего, более достойного, а те кавалеры, что находились рядом, были лишь временным вариантом, выходит так?

========== 1.11. ==========

***

Томас Шелби со своими людьми вошел в булочную в Камдене. Была половина шестого утра, а сна как не было, так и нет.

Он подошел к небольшому прилавку в углу и громко постучал по стеклу, обводя глазами через стекло очков всего несколько подносов со свежей выпечкой. Через час прилавки будут ломиться разнообразием, чтобы накормить спешащих на заводы и фабрики работяг знатной выпечкой по сносным ценам. А какие витали ароматы…

Только сейчас Шелби вспомнил, что он вчера не ужинал и судя по болезненному сосанию под ложечкой, даже не обедал. Его верным другом была сигаретка, заменяющая приём пищи, глоток виски, и даже успокоительное.

Том мысленно улыбнулся тому, что несмотря на свой высокий ранг нынче, Алфи не забывал истоков своего прошлого, когда был вынужден также спешить в половине шестого к станку, как и другие, как и сам Том, чтобы однажды разорвать круговую поруку и выбраться из бедности. Большое начинается с малого.

Не дождавшись пекарши, он нахмурился. Обычно миссис Адамс была уже там, приветствовала его, предлагала чаю и угощения, ну и конечно, звала мистера Соломонса.

Алфи начинал свой день всегда рано, с первыми лучами солнца или каплями дождя на мутном стекле, за исключением выходных и каких-то особых дней.

Рука Томаса инстинктивно потянулась к жакету, под которым был пистолет, и опять постучал по стойке более настойчиво.

— Эй, миссис Адамс?

Том скорее почувствовал, чем услышал, что из слабо освещенной кухни, выступил сам Соломонс, чем миссис Адамс.

Альфред выплыл из порога, потирая, такое же как и у Томаса, заспанное лицо.

— А, Томми?.. — Алфи вымученно улыбнулся, и ни чуть не подивился столь ранней встрече, но улыбка быстро сбежала с его лица.

Поглядев на Алфи, Том подумал, что наверняка Соломонс уже всё знает и более того, получил тоже послание, что и он, и рука его крепко сжала рукоять пистолета.

— Сегодня тебе не потребуется оружие, Томми. Я настроен вполне дружелюбно, и вообще, я — человек благородный, да-а.

Алфи выбрался из-за прилавка, стягивая фартук и швыряя его в руки одному из своих рабочих.

Он щелкнул пальцами и обратился к стоявшему рядом с ним худощавому молодому человеку высокого роста:

— Олли, мальчик мой, принеси-ка нам с мистером Шелби чего-нибудь эдакого, что можно щедро полить медом и съесть. — И когда молодой человек направился к бару, он предложил Томасу присесть.

— Я кое-что принес, Алфи. — сообщил Том, медленно, но верно теряя самообладание.