— Мне пойти с тобой? — спросил Томас, взглянув на Сару и она лишь отрицательно помотала головой, испивая соль собственных слез, стекающих к губам.

***

Алфи сидел в больничном коридоре и чувствовал себя таким виноватым, ожидая Сару, и когда она, наконец, появилась, то он почувствовал себя еще хуже, готовясь к защите. Эдриену стало плохо на его попечении, пока он сам находился этажом ниже.

Может быть, Алфи мог бы помочь ему, если бы только проверил его хоть один гребаный раз за все три часа.

Его чувство вины расползалось в нём и разрасталось, начиная от того момента, когда он отказался от этого мальчика в пользу свободы. Чувство было всепоглощающим и Алфи, оперевшись о трость, нахмурился.

Медсестра подошла к нему и, склонившись, спросила: — Могу я принести вам воды или чая?

Алфи кивнул. На самом деле он не нуждался ни в одной из этих жидкостей, но согласие давало ему отчёт о том, что он ещё жив и способен соображать, а также хоть какое-то занятие, пока он сидел здесь и ждал Сару.

Мягкий стук женских каблуков и шарканье детских ножек обрушились на Алфи и он вздрогнул, поднимаясь, судорожно отыскивая объяснение случившемуся. Он стал подбирать слова, ожидая естественного женского гнева, но его не последовало. Она подбежала к нему и бросилась в объятия, чтобы разделить общие беспокойство и боль.

Алфи принял её в своё кольцо рук и, попятившись, как от волны, почувствовал облегчение, которое оказалось недолгим. Касаясь её скулы губам, он почуял с кожи пропитку чужого одеколона.

Отпрянув, Алфи поднял второго сына на руки и, определив суровость на лицо, потёр бороду, готовясь к чреде вопросов.

— Что случилось, Алфи? Что с нашим Эдриеном? Врачи еще не знают?

Алфи взглянул на Сару и сказал ломким голосом, держа на плече Дариена: — Я думал, ты уже в курсе. — Это было сказано насмешливо, подчеркивая её неосведомлённость о состоянии собственного ребёнка.

Сара искренне покачала головой. — Нет, что случилось?

Альфред слегка опустил веки и взгляд его стал стеклянным. — Всё было хорошо. Малыш пообедал, Фрэнк принёс лекарство, которое ты передала, и я дал ему столько, сколько ты велела. Он задремал… А когда я пришёл его будить, то Эдриен уже не реагировал.

Сара слушала и рыдала, но Алфи больше не хотел оказывать ей поддержку, потому что она была с другим всё это время, уделяя внимание второму сыну, который по его мнению заслужил этого.

— Что говорят доктора?

Алфи поджал губы: — Отравление лекарственным средством. — протягивая Саре флакончик со снадобьем, и она прочла в его жесте незримое обвинение.

— Что ты… Что ты мне даёшь? Это не тот флакон.

Алфи опустил на пол сына, поравнявшись с матерью его детей.

— Это как раз-таки то, что я получил от тебя с рекомендованной дозировкой — две столовых ложки! — процедил он сквозь зубы, угрожающе упираясь в висок её твёрдым лбом и снова фимиам чужого мужского тела отвернул его.

Перехватив ёмкость, Сара зашипела: — Я не передавала этого! Какие ещё две ложки?! Ты спятил? Одну чайную и не более того!

Алфи схватил её за запястье и притянул к себе, но он проследил за тем, чтобы не оставить следов в виде синяков от пальцев, сдерживая гнев. Он заглянул в её красивое и скривившиеся лицо, и внезапное озарение постигло его раньше, чем он надеялся. Разжав пальцы, Алфи ласково огладил то место, где он причинил ей боль, разглаживая и её мимику, зубами вскрывая флакончик.

Запустив графско вытянутый мизинец, Алфи собрал с самого его темного дна кристаллическое содержимое и поднёс к губам. Пригубив горькое снадобье, Алфи разомкнул губы и втер его в десну быстрыми движениями.

«Героин, — крутилось на его языке, — Героин…» — пока горечь проникала в его кровь и распространяясь по венам.

Подняв на недоумевающую Сару глаза, Алфи облизнул нижнюю губу и, протянув ей флакончик, двинулся прочь. Широкий шаг его и шорох одеяний нарушил крик, что ударил в спину.

— Отлично! Уходи, оставляй меня один на один с проблемами, как и семь лет назад, это всё, что ты можешь, Алфи Соломонс!

Он спешил к выходу, распаленный едким осознанием положения вещей.

— Папочка? Не уходи! — проговорил Дариен, отправляясь за отцом в вдогонку, хватая того за руку.

— Будь с мамой, сынок. — бросил он остановившись, оборачиваясь, сталкиваясь взглядами с Сарой. — Будь с мамой.

***

Сара сидела на свободной соседней кровати, поглаживая спящего Дариена по волосам, наблюдая за Эдриеном. Она обводила его маленькое синюшное личико взглядом и каждое мгновение проверяла его дыхание.

Съедаемая чувством вины, видя его таким несчастным, Сара не могла найти себе места. Где она была, пока её сыну было плохо, где она была весь этот год, ограничивая во внимании собственных детей, вероятно, из-за их отца.

Тогда Сара, стерев слезы, задалась вопросом, что чувствует Алфи от состояния их мальчика, которого он не хотел, а потом, использовал как оружие против неё, угрожая судом. Интересно, чувствовал ли он раскаяние за все годы, которые причинял ей столько душевной боли. Сара надеялась, что да. Она мысленно желала передать ему всю ту печаль, которую несла в своей душе так много лет, начиная от момента зачатия этих детей, до сегодняшнего дня их жизни.

Но где вообще сейчас был Алфи? Он не был рядом с ней в этой больнице, и почему она могла ожидать от него чего-то другого? Она хотела дотянуться до него, ударить, может, убить, за то, что она снова одна и снова она вынуждена бороться с обстоятельствами в одиночестве.

Ребенок, который был так похож на него, спал самым глубоким сном, бледный и жалобный. И Сара любила его, любила этих близнецов больше жизни, несмотря на то, кто их отец. В глубине души весь этот год она, наверное, просто боялась того, кем они могут стать, находясь в компании Альфреда.

***

Фрэнк расположился в компании своих старых добрых товарищей за грязной болтовней в заброшенной хозяйской постройке, когда открылась дверь. Но он этого не слышал, будучи слишком занятым обсуждением мерзких фактов и потягиванием отцовской сигареты.

Ему нравилось находиться здесь в компании старших прихлебателей. Он не удосужился посетить школу, как обычно, воспользовавшись смутой дома, поэтому он заскочил к своим друзьями и теперь с удовольствием рассказывал свои новости о том, как отравил маленького Эдриена за его длинный язык руками Алфи. Юноши восхищались его коварством, словно слушали очередную искушенную историю.

Поглощая джин, украденный из отцовского шкафа, Фрэнк смело угощал им ребят. Он был счастлив, расслаблен и доволен собой, гордый местью за отца, размахивая красивым итальянским словом «вендетта», не понимая его точного значения до конца. Но Фрэнк был на четверть итальянцем, сыном своего отца, и он гордился этим фактом, не только потому, что восхищался тем, как его отец использовал всех вокруг себя, но и тем, как его имя гарантировало этому мальчику защиту как от полиции, так и от других, независимо от того, что он делал. Но в глубине маленькой души что-то подсказало ему, что в случае с евреем ничто ему не поможет.

Он поднял глаза и, сделав неумелую затяжку, увидел Алфи. Когда они посмотрели друг другу в глаза, Фрэнк неожиданно понял, что он по уши в дерьме.

***

Томми, проводив взглядом вышедшего из больницы и совершенно не обратившего на него никакого внимания Алфи Соломонса, целый час провел в объятиях уличной прохлады, прежде чем принял решение пойти к Саре несмотря на её просьбы не ждать и ехать домой.

Оказавшись перед медсестрой, что вышла из палаты, Том спросил:

— Врачи знают, чем произошло отравление?

Девушка пожала плечами, поправляя свой чепчик. — Сложно определить, сэр. Отец этого ребенка ничего толком не объяснил. Сказал, что дал своему сыну сироп, и только.

Том поблагодарил медсестру и направился в палату, где находилась Сара с детьми. Войдя, он тут же спросил: — Как вы?

Сара приподняла голову с подушки, стирая слезы и поплывшую косметику, пожимая плечами.