Эдриен безумно боялся своего дядюшку, но находясь в постели с печеньем, малыш мог успокоиться и наслаждаться ощущением безопасности, весьма бодро крутя головой и перебивая женщину.

Как только Фрэнк вошел в жилище, атмосфера изменилась, и Алфи, который говорил по телефону, кивнул Фрэнку в сторону кухни, чтобы тот поставил сироп на стол и проваливал. Фрэнк знал, что после того случая с кражей часов Алфи больше не доверял ему, опуская на стол флакончик вовсе не с сиропом от головной боли на травах, а отцовский героин, сорвав с него бумажную этикетку, предварительно вымочив её в луже, смешанный с травяным настоем из другой бутылочки.

Фрэнк улыбнулся своему отражению в стеклянном шкафу, наслаждаясь создаваемым эффектом.

Собравшись с силами и состроив гримасу беспокойства за племянника, Фрэнк прошёл в гостиную и обратился к Альфреду напрямую, впервые за много лет.

— Алфи, можно мне немного побыть с племянников, пожалуйста? Я беспокоюсь за него.

Отняв от уха трубку, Алфи посмотрел на подросшего мальчика, которого он когда-то по-своему любил, чьи черты лица были отняты у его старшей сестры, выражение которого было таинственно угрюмо, а в голубых очах плескалось взявшееся из неоткуда отчаяние, и сухо улыбнулся, прищурившись.

— Можно. — сказал он, пронзая юношу пытливым взглядом, — К слову, глупый юнец, я слышал о твоих выходках на улице, так что попробуй только что-нибудь выкинуть, и я пойму, да?

Фрэнк посмотрел в глаза мужчине и серьезно сказал своим ломающимся голосом: — Я буду паинькой, Алфи. — Эти двое прекрасно понимали друг друга.

Фрэнк развернулся и побрел наверх, оставив роковой ход за Алфи, потому что сегодня его израненный отец нашёл в себе силы и приподнявшись с подушки, предупредил сына — ещё один малейший инцидент с близнецами, и ему наложат такое же количество швов.

Фрэнк понял, что его отец — живое олицетворение еврейского гнева. Он никогда не мог подумать, что их жизнями на самом деле руководит Алфи Соломонс, и что именно он вершит судьбу их семьи.

А от Фрэнка требовалось быть осторожным, поэтому он улыбнулся своему маленькому племяннику, войдя в спальню, пока позади него стоял Алфи с лекарством в руках и спрашивал его о необходимой дозировке.

— Две столовых ложки и запить водой. — быстро сказал Фрэнк, крепко обняв своего племянника и широко улыбнувшись в его оцепеневшие лицо.

Алфи что-то промычал себе под нос, наполняя ложку снадобьем, протягивая её сыну. Эдриен послушно открыл свой маленький ротик и Фрэнк восторженно и с тонкой улыбкой наблюдал, как его племянник, сморшившись, быстро проглотывает, запивая всё водой и возвращаясь в постель.

***

Иса поставила перед мужем большую тарелку супа, и он с благодарностью кивнул.

Она поднесла к его губам ложку и почувствовала как ненависть восстала в ней. Она заставила себя взглянуть на его лицо, потому что знала, что это важно, чтобы он не казался ей отвратительным.

Иса кинула короткий взгляд и ужаснулась, сдерживая этот шок внутри, потому что её муж выглядел ужасно. Ему было наложено более тридцати швов, и если бы они были выполнены кем-нибудь, а не его дочерью, то Дарби мог бы это вынести с честью. Но тот факт, что это была их любимая дочь, которую Дарби обожал, их дочь, которую каждый из них по своему предал, и именно она помогала им в трудную минуту.

И все же Исе было жаль его. В свое время Дарби всегда заботился о том, чтобы на столе была еда, дети — одеты, а их дом был хорошим. У Дарби всегда были посторонние женщины, и Иса приняла его таким, какой он есть.

Дарби попытался проглотить ложку тёплого супа и слезы сами побежали из его глаз.

***

Сара сидела в небольшом ресторане за обедом, пытаясь отвлечься от тяжёлого утра, распахивая бархатную коробочку, из недр которой поблескивало золотое помолвочное кольцо. Её брови взмыли вверх, рот приоткрылся, глаза засияли и наполнились влагой, а руки, что этим утром зашивали раны отца, стирали кровь и слезы, теперь дрожали от счастья.

— О, Томми, оно прекрасно…

Она с трепетом смотрела на украшение, подаренное ей Томасом, пока он не начал произносить заветные слова, которые она мечтала услышать ещё от Алфи, мать его, Соломонса!

— Стань моей, Сара? — тихо, но уверенно сказал Том, — Пусть это немного поспешно, но моя задача была не только соблазнить тебя… И с годами я понял, что нужно доверять сердцу, а моё сердце желает только тебя.

Сара примерила украшение и весело рассмеялась, прикрывшись руками. Слезы невольно брызнули из её глаз.

— Я никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой, Томми, чем сейчас, но…подходящее ли время?

— Я найду время, мы вместе найдем время, несмотря на трагедию с твоим отцом, бытовыми неурядицами или взрослением близнецов.

Томми обнял её и Сара была расслабленной, такой парящей в ​​его руках, что он чувствовал себя так, словно выиграл шанс на счастье. За эти минуты Сара постепенно снова стала той девушкой, которую он впервые увидел в забавной школьной форме, а теперь, она касалась его губ, являясь женщиной, в которой он нуждался.

Прошлая ночь была одной из самых насыщенных ночей в его жизни. Сара отдались ему с такой силой, с какой не отдавалась ни одна женщина. Вся боль, все страшные блики прошлого, все печали и предательства померкли, когда Сара растворялась в Томми, ознаменуя своими сладкими стонами начало новой, счастливой и настоящей жизни.

Том нежно поцеловал её в губы, и Сара прижалась к нему ближе, слыша биение его сердца, что успокаивало её, как шум прибоя. Прошло так много месяцев, тёмных и долгих ночей с тех пор, как Сара снова почувствовала спокойствие и абсолютный покой на душе. Это было большим счастьем — жить и не думать о прошлом, не бояться завтра и не терзаться муками, и ей хотелось, чтобы это чувство обитало в её сердце как можно дольше.

Теплый лоск солнечного света озарял гостиничный номер и просторную постель, устеленную бежевыми простынями. Сара лежала на животе, тая от нежных касаний губ Томаса по её спине, медленно сползающих к ягодицам.

— На следующей неделе я познакомлю тебя с моей семьёй. — медленно протянул он и Сара подняла голову, переворачиваясь на спину, встречая его мужественную наготу.

— С семьёй?

Том поцеловал её в губы и опустился рядом.

— Да, с моей семьёй. А потом, — Том задумался, прикусив губу, — Прежде чем ты с мальчиками переедешь ко мне, мы расскажем обо всём Алфи.

Сара растеряно села, пряча свой стан в одеяле, во все глаза смотря на Тома. — Ты должно быть действительно доверяешь ему, Том, и зря — Алфи убьёт тебя.

Мужчина улыбнулся. — Надеюсь, что до этого не дойдёт, милая. У Алфи никогда не было на это причин, пока те в свою очередь были у меня.

Сара покачала головой, тревога стала расти в её душе, а Том размеренно запустил в губы сигарету, закинув левую руку за голову.

— Алфи другой, ему не знакомы понятия чести. Он в значительной степени сам по себе, от того ему ничего не стоит предать!

Том сделал затяжку и протянул сигарету Саре, чтобы она втянула никотин и успокоилась.

— Я поговорю с ним обо всём сам, любимая. Не надо волноваться.

Такого упрямого Томаса Сара ещё не видела, и она была этому рада. Но теперь она видела, что он существует, и она слышала о его выходках, знала, что в случае необходимости он способен на насилие. Она знала, что он применит свою значительную силу, но только тогда, когда все остальное потерпит неудачу. Он не был мстительным человеком, и ей в этом отношении повезло. Но он был серьезным лицом в этой стране, и по сути она должна бы купаться в его отраженной славе, хочет она того или нет.

В конце концов, это была его профессия и его прерогатива — решать, добиваться власти тем или иным путем, иметь друзей и врагов.

Сара подумала об Алфи и тут же выбросила его облик из головы. С неё достаточно. Он и так сполна отхватил кусок пирога её жизни, поэтому ему больше не было места в её сердце.

Сара провела год в осознании одной крошечной истины — пока вы позволяете кому-то управлять вашей жизнью, так и будет.