Совсем забыл, что эта девочка всю жизнь прожила в жопе мира и ничего слаще морковки не ела. Она и на мою квартиру смотрела с распахнутым ртом, так что просто хотелось ей в этот рот засадить, до того бесила этим своим наивным видом!

Подхватил ее под локоть и сжав зубы поволок в свою спальню.

– Здесь будешь жить, – толкнул к кровати, невольно ощутив разряд возбуждения, когда платье задралось, показав маняющую темную глубину между ног.

– Это же… – Марианна оглянулась, безошибочно считывая мелочи: темно-серые тона, бутылку виски на столике, россыпь презервативов и литровый флакон смазки на полке в изголовье. – Это же ваша комната!

– Называй меня на ты, – я прошел в ванную, скидывая на пол носки и рубашку. По дому предпочитаю ходить в одних брюках. – Разумеется, моя. Я тебя должен по всему дому, что ли, разыскивать, чтобы воспользоваться?

Я покосился на нее, но представив, что она так и таскается в этом платье с голой жопой через половину страны, желания пользоваться сейчас не ощутил.

– Сейчас перекусим и поедем купим тебе одежду. Прими душ пока, – я вышел из комнаты, направляясь к холодильнику узнать, оставила ли что-нибудь пожрать домработница или проще заказать еду из ресторана. Но на лестнице вспомнил, что не сказал Марианне, где хранятся полотенца и вернулся.

Распахнул дверь и увидел, что она времени даром не теряла: собрала мои вещи, сняла платье и так и стояла голой, оглядываясь в поисках корзины для белья. Хозяйственная такая.

Увидев остолбеневшего меня, заметалась по комнате, заойкала, не зная, какой стороной повернуться: круглой попкой или аппетитной грудью. Все такое вкусное… Аж в паху заломило.

– Хотя нет… – протянул я. – Никуда не поедем. Мне и так все нравится. Ходить по дому будешь голой.

Она аж выронила вещи и уставилась на меня шокированно и жалобно одновременно.

Я воспользовался случаем, чтобы тщательно осмотреть свое приобретение. И только сейчас понял, что все это время смотрел на лицо да на сиськи с жопой. Они у нее сочные, ладные, рука так и тянется сжать, стиснуть, шлепнуть с оттяжкой, особенно когда это все так сочно и аппетитно подрагивает и трясется. И сейчас, стоит подумать об этом, как в голове сразу взрываются картинки: мои руки на ее худеньких плечах, обхватывают тонкие кости, вжимаются пальцы в белую кожу, она вскрикивает, а я пью этот крик и толкаю ее к кровати, чтобы разложить там, развести бедра, вонзить внутрь пальцы и вытрахать ее, вывернуть наизнанку резкими быстрыми движениями. Чтобы выла подо мной, билась и выгибалась.

Да вот в том и проблема, что плечи эти слишком уж худенькие, а поверх костей почти нет мяса. Я не только ее ребра под грудью пересчитать могу и о косточки на бедрах порезаться, я вообще по ней устройство скелета могу изучать.

Кстати, хреново я скелет знаю. Вот что там за кости над грудью, тоже ребра, что ли? А это вообще нормально, что я ее ключицу могу пальцами обхватить и сомкнуть их?

Она там голодала, что ли, в своем Усть-Пердюйске?

Как я сразу не заметил? Или это блестящее платье скрадывало чудовищную худобу, а меня интересовали совсем другие вещи? Вот лобок у нее как раз немного припухлый со светлым кучерявым пушком на нем, и розовые губки, что выглядывают снизу, тоже пухленькие, нежные.

Я сглотнул. Опавшая было при разглядывании ее супового набора костей эрекция вновь вернулась и предложила времени зря не терять, а прямо сейчас натянуть эти пухленькие губки на мой член. Там, в глубине, у нее наверняка влажно, горячо и мягко, как у всех.

– Вымоешься, приходи на кухню, – бросил я, разворачиваясь в дверях. – Тебе надо хорошенько есть. Ах да, полотенца в комоде у раковины!

Чуть не забыл, зачем приходил.

Пока она плескалась, соорудил несколько сэндвичей. Домработница моя позаботилась как следует. Раньше я набирал молодых девчонок, чтобы посмотреть приятно было, когда тянутся повыше шкафы протереть или полы моют раком, выпятив зад, но быстро понял, что они только этим и занимаются. Тянутся да зад выпячивают в надежде на горячее и сладкое, а потом на премию. Дом же зарастает грязью, а под «сооруди чего-нибудь пожрать» они понимают только свои влажные киски, сервированные на кухонной стойке между раздвинутых ног. Так что взял постарше, лет пятидесяти, надеясь, что она таких фокусов устраивать не будет. И не прогадал. Квартира вся блестит как языком вылизанная и в холодильнике всегда жратва.

Марианна пришла нескоро. То ли плескалась так долго, то ли не решалась выйти голой. Но ослушаться не посмела. Только рукаими старательно прикрывается и глаза строго в пол.

Я кивнул на тарелку с сэндвичами, обогнул стойку, за которой она устроилась на высоком табурете, чтобы достать ей лимонада из холодильника, а заодно поиграть со смущенной девочкой, елозящей по гладкой поверхности.

Но тут запиликал домофон.

Вот черт. Марианна сразу вся поджалась, даже соски скукожились как изюминки, хоть облизывай. Эх, черт. Не сейчас.

– Бери! – я придвинул к ней всю тарелку. – Чтобы все съела, поняла? Мне тут узник Бухенвальда не нужен в доме.

За дверью стоял Олег. Мой старый приятель. Сказал бы, что друг детства, но друзьями мы не были, просто общались иногда, в одну хоккейную секцию ходили, потом замутили партнерство по бизнесу, быстро разбежались в противоположные стороны, а потом стали сотрудничать. Ну и бухать вместе иногда. Развлекаться: по барам, по бабам, вот это все.

Сблизились только недавно, когда вместе тащили из жопы третьего собутыльника нашего, Андрюху, который умудрился вляпаться по самое не балуйся. Я ему еще вчера все рассказал, и вот он не выдержал, прискакал посмотреть на мое прибавление в хозяйстве.

Сразу похлопал по плечу, заржал, с порога начал оглядываться:

– Сколько, говоришь, стоила? Четыре лимона?

– Не совсем… – я демонстративно перевел взгляд на его ботинки, и Олег, скривив морду, принялся их стаскивать. Да, у меня тут свои правила. Я сам босиком хожу, девочки у меня голые бегают, а где он в своих говнодавах бывал, я даже слышать не хочу. – Если б я тот пункт не убрал из договора, то при самом шоколадном раскладе мне бы это сэкономило миллиона три. Но тоже не разом. Лет за десять. Живых денег за нее никто не платил.

– Все равно не лишнее бабло-то? – Поднял брови Олег, плюхаясь на диван и тут же врубая телек по дебильной своей привычке. – Пиво есть?

– На кухне… – я тоже уже развалился и вставать было влом. – Секунду.

Едва слышное шлепанье босых ног по коридору. Секундная заминка. И еще тише на цыпочках крадется сюда. Любопытная какая. Значит, покорность ее только мнимая.

– Марька, поди сюда! – гаркнул я на весь коридор.

И тут же шлеп-шлеп-шлеп быстро к спальне. Пауза. Шорох. И обратно.

– Марька!

Она показалась в дверях гостиной… завернутая в покрывало.

Олег хохотнул и устроился поудобнее: смотреть спектакль.

Я процедил сквозь зубы:

– Сними. Быстро сними.

– Но… – Марианна только туже обмотала его вокруг груди и покосилась на Олега. – Твой друг здесь…

Я медленно поднял бровь и склонил голову, разглядывая ее до боли родное лицо.

– Именно что друг. Хочу похвастаться покупкой.

И жестом показал ей ускориться.

Закусив губу, Марианна дернула край и покрывало само поползло с ее узких плеч. Обрушилось разом ей под ноги пеной морской.

Воцарилась пауза.

Олег прочистил горло и хрипловато заметил:

– Ну что ж. Ты был прав. Реально копия твоей суки, только лет на пятнадцать моложе и килограмм на пятнадцать легче.

Я кивнул, довольный тем, что мне не приглючилось в пьяном угаре: Марианна действительно один в один моя бывшая жена.

– А теперь пива нам принеси, девочка! – Олег закинул руки за голову, поворачиваясь к телевизору. – В горле пересохло от такой красоты.

Марианна

Где-то в глубине души я надеялась, что Глеб мой принц из сказки. Который явился спасти меня от злой моей судьбы и плохих людей.