Но в комнате, куда меня привели, его не было. Зато была широкая кровать и кресло. Здесь было все очень просто, но чисто.

Я не успела испугаться, что замок за мной заперли и сообразить переодеться хотя бы и в выпускное платье, как дверь снова распахнулась и в комнату вошла женщина средних лет. С пучком на голове, в котором виднелись седые пряди и в белом халате. Впрочем, довольно мятом.

– Ложись, – равнодушно сказала она, не глядя на меня. – На край. Трусы снимай, раздвигай ноги.

Я остолбенела. Ей-то зачем? Что за извращения?

– Ты девственница, что ли? – Нахмурилась она и наконец посмотрела мне в лицо. – Все равно ложись. Если ты чистая, то анализы, наверное, можно не брать… Хотя мало ли, наркоманка какая.

– Нет! – Возмутилась я. – Я нет!

– Посмотрим. Ложись, ложись.

Пришлось подчиниться. Тем более, что я наконец сообразила, что это врач и насиловать меня пока никто не планирует.

У гинеколога я была один раз, и мне очень не понравилось. Эта женщина вела себя гораздо аккуратнее. Я почти ничего не почувствовала, а она уже сдвинула мои колени, собралась и вышла, не удосужившись попрощаться.

Только я выдохнула, ожидая, что никто теперь не побеспокоит меня, пока анализы не будут готовы, как дверь снова щелкнула и шкафообразный охранник внес поднос с едой. Я забыла прикрыться, ошеломленная всем происходящим, и его взгляд запомню надолго. Липкий, влажный, как будто он меня потрогал потными руками.

Но он быстро отвел глаза, грохнул подносом о тумбочку у кровати и вышел, не забыв запереть дверь.

На этот раз я первым делом бросилась к пакету с платьем.

Не в таких условиях я собиралась его надеть. Тут даже зеркала не было, чтобы посмотреть на себя. Ткань была легкой, летящей, словно невесомой. Благородный цвет пепельной розы. Прихваченные на плечах золотистыми фибулами складки ткани спускались до талии, где пояс плотно обвивался вокруг моего стана, а дальше юбка расходилась волнами до самого пола. Но чтобы не оставлять руки совсем обнаженными, от фибул еще разлетались широкие ленты. Это платье даже для нашего сельского выпускного было слишком роскошным. Мама хотела, чтобы у меня был настоящий сказочный бал перед тем, как мне пришлось бы на всю жизнь погрузиться в безрадостный бесконечный быт.

Для дома бандита, купившего меня для секса, оно было настолько вызывающим, что даже как-то приободрило меня. Вот такой у меня будет выпускной. Под насильником и преступником. Все, о чем может мечтать девушка на пороге взрослой жизни.

Но тот, кто меня купил, не задумывался об этом.

Он пришел через несколько часов, когда я уже поела и отдала пустую тарелку амбалу, который на этот раз на меня не пялился.

Я наконец посмотрела на него. Высокий, крупный. С жестким, но даже как-то по-мужски красивым лицом. Большими руками, унизанными золотыми перстнями.

Зачем таким мужчинам кого-то покупать? Наши девчонки за гораздо меньшие деньги сами побежали бы, задрав подол.

Он прошел к моей кровати, с которой я вспорхнула при первых звуках в районе двери. Расстегнул и снял рубашку. Плюхнулся, откидываясь на подушки. Коротким властным жестом поманил меня:

– Иди сюда. Расслабь меня.

– Как… – я приблизилась вплотную.

– Ну как, как… губами, – проворчал он, расстегивая ремень и ширинку на брюках. – Давай сама.

До меня дошло. Что ж, мой первый опыт будет слегка нетрадиционным.

Эта будничность происходящего, совершенное спокойствие мужчины, чьего имени я даже не знала, абсолютная его уверенность, что я не начну орать, выцарапывать ему глаза и биться в истерике, гипнотизировали меня. Как кролика перед удавом.

Ну начну. Орать, выцарапывать и биться. А толку? Кто тут придет мне на помощь? Громила за дверью? Он скорее подержит, чтобы хозяину было сподручнее насиловать.

Из ширинки показался толстый и вялый член. Я впервые видела его так близко и желания продолжать смотреть не возникало. Мою ладонь схватили и заставили положить на мягковатую отвратительно теплую плоть.

– Не умеешь, что ли? – Насмешливо и презрительно спросил мой хозяин.

– Нет… – я держала его кончиками пальцев, чувствуя, как подрагивая твердеет его орган.

– И девственница. Где ж тебя до восемнадцати хранили? В морозильной камере?

У меня было ощущение, что его этот факт раздражает.

Я промолчала. Не оправдываться же всерьез тем, что мне было не до любви. А просто так, ради опыта, не хотелось. Тем более в подвале, на покрытом странными пятнами матрасе, как большинство моих подружек.

– Ладно, просто ляг рядом, я сам, – вздохнул мужчина.

Я неловко вытянулась на краю кровати, стараясь не смотреть в район его паха. Зажмурилась и приоткрыла губы. Он тяжело засопел, завозился и моих ноздрей коснулся мускусный и кисловатый мужской запах.

– Открой ротик шире! – скомандовал он, и это было последнее, что тот, кто купил меня у моей матери, сказал в своей жизни.

За дверью что-то взорвалось, она шарахнула об стену, я зажмурилась еще сильнее, в комнате оглушающе грохнуло и на лицо мне брызнули теплые соленые капли.

Глеб

Сколько лет прошло с шальных девяностых! В столицах давно научились не только заключать контракты на сороковых этажах небоскребов, но даже с женщинами. Но в провинции до сих пор ради закупки сраной арматуры нужно выжрать пять литров водки, выпотеть из себя мозги в сауне и выебать хотя бы одну целлюлитную шлюху из местного «эскорта». Иначе ты не мужик! И не достоин использовать в строительстве своего херового торгового центра их великолепный металлопрокат!

Особенно роскошно это все выглядит, когда ты день назад прилетел из Лондона, где зарубежные партнеры в честь сделки сводили тебя на премьеру в Национальный театр, пригласили выпить бархатного портера в паб с пятисотлетней историей, а ночью ты зажигал с двумя охренительно рыжими студенточками, подцепленными в одном из клубов Сохо.

А сегодня обливаешься потом в обшарпанных интерьерах советской бани. Стараясь не смотреть на то, как жирный боров с тремя подбородками, который собственный хер последний раз двадцать лет назад видел, крякая, впердоливает сисястой блондинке.

Та фальшиво вскрикивает и ненатурально стонет. Но кто это слышит за гремящей попсой?

Контракты уже обсуждены и почти подписаны. Это будет с утра. Сейчас мы «отмечаем». Выжрали уже половину водки, заели местным каким-то жирным мясом: «Ты попробуй, у вас там в Москве такого нет, все себе оставляем». И вместо того, чтобы удалиться в кабинет пить виски и курить сигары, закрепляем дружбу публичным трахом.

Тут все равны: и я, и боров со своим пузом, и начальник гаража, на которого мы свалили логистику, и лысый качок Алекс, телохранитель борова, и Вадим Сергеевич с Сергеем Вадимовичем, чиновники из администрации города, которым полагается самый большой откат.

У всех есть дело.

Вадим Сергеевич с Сергеем Вадимовичем на двоих дерут совсем мелкую девчонку с двумя рыжими хвостиками. Маленькая собачка до старости щенок. Несмотря на морщины у глаз и растяжки на животе, она явно работает под малолеточку, и с пьяных глаз можно лет пятнадцать смело не заметить. Стоит раком, приподняв зад. В жопе у нее снует член Вадима Сергеевича, а между надутых силиконом губ поблескивает обслюнявленный член Сергея Вадимовича.

– Надо своей тоже губы накачать! – замечает боров, жадно поглядывая на эту троицу. Его вялый отросток из блондинки вывалился, и она стоя на коленях старательно возвращает его к жизни. Но пока безуспешно. Глазами он бы все сожрал, но увы.

Он оттолкнул блондинку, подошел ко мне и плюхнулся рядом.

Я, как и все, в полотенце вокруг пояса, с кружкой пива в руке, к которой стараюсь прикладываться пореже. Не английский там портер, ох, не он!

– Чо скучаешь? – боров подцепил вилкой плавающий в масле грибок из миски и замахнул чью-то рюмку с водкой. – Импотент, чтоль?

– Да как-то… – я поморщился, глядя как качок Алекс поймал отпущенную блонду и похлопал ее по заду, как племенную кобылу.