Литмир - Электронная Библиотека

Тед

Я не всегда могу сказать это наверняка, но на этот раз совершенно уверен, что совершу нечто очень важное. Найду друга. В последнее время я все чаще ухожу из дома. Кто присмотрит за Лорен и Оливией, если в один прекрасный день мне не суждено будет вернуться? Я один, а этого явно недостаточно.

Мамочка трижды брала меня в лес. А в последний раз отослала обратно одного. Да, я по-прежнему чувствую под темной сенью листвы ее присутствие. Она прячется в мельтешении света на лесной подстилке. А порой – да-да – в шкафчике под раковиной. Но если по правде, то с того самого дня я сам по себе.

Я убеждаю себя, что это все ради Лорен с Оливией, и это действительно так. Кроме того, мне больше не хочется оставаться одному. Я выбираю время, когда рядом нет Лорен. Если бы она знала, чем я занимаюсь, ничего хорошего из этого бы не вышло. Я снимаю висячий замок со шкафчика в гостиной, где у меня хранится ноутбук. В темной комнате зажигается квадрат призрачного света – будто дверца в потусторонний мир.

Найти сайт проще простого. Их сотни. Только вот что потом? Я прокручиваю страницу за страницей. Мелькают лица, глаза, имена, даты рождения, крохотные обрывки существования. Напряженно размышляю, что именно мне нужно, что лучше всего подойдет Лорен. Женщины, говорят, заботливее мужчин. Значит, думаю, женщина. Но женщина особенная, способная вникнуть в нашу ситуацию. Некоторые из них выглядят весьма мило. Вот эта, тридцать восемь лет, любит серфинг. Ее добрые глаза – две голубые лучинки, того же цвета, что и море за ее спиной. Кожа немного загрубела от солнца и соленой воды. Волосы цвета сливочного масла и ровные, белые зубы. На лице радостная улыбка. Судя по виду, она из тех, кто заботится о других. Следующая – сплошь цвета леса: черный, коричневый, зеленый. Красивая, облегающая одежда. Специалист по связям с общественностью. Помада на ее губах похожа на мазок красной масляной краски.

Несколько лет назад я поснимал все зеркала, потому что они расстраивали Лорен. Но чтобы знать, как я выгляжу, они мне не нужны. Ее слова меня ужалили. Здоровенный, жирный. Мой живот как резиновый мешок. Висит, будто его пристегнули ремнем. Я без конца толстею и не могу с этим ничего поделать. Сшибаю все, что попадается на пути, пружиню от дверных проемов. Для меня непривычно занимать в мире так много места. На улице я бываю нечасто, поэтому кожа у меня бледная. Недавно Лорен взяла в привычку горстями драть из меня волосы, поэтому на черепушке среди каштановой растительности сияют бледные проплешины. А поскольку ни бритву, ни ножницы я в доме не держу, у меня во всю грудь отросла борода, рыжая и густая. По какой-то непонятной причине она и по цвету, и по структуре отличается от шевелюры на голове. Похожа на накладную, сродни тем, которые напяливают актеры, когда играют пиратов. Руки и лицо у меня все в царапинах, ногти на руках обкусаны чуть ли не до крови, а на ногах… я долго не мог набраться смелости на них посмотреть. Все остальное… Об этом вообще стараюсь не думать. В последнее время ко мне прилип запах, что-то вроде грибов или сырой земли. Собственное тело точит на меня зуб.

Я прокручиваю страницу дальше. Где-то здесь должен быть друг, точнее подруга. С экрана на меня смотрят женщины – светится кожа, искрятся глаза. В профиле каждой из них забавные интересы и бойкие шутки. Я пытаюсь придумать, как описать себя, и набираю: Одинокий отец. Любит проводить время на свежем воздухе. Поклоняется богам в белых деревьях… Ну уж нет. Кого мне взбрело в голову дурачить?

На прошлой неделе я отправился в «Севен-Илевен» купить еще пива. Чувствуя в теле слабость, сел на ступеньки магазина, буквально на секунду. Не исключено, что по старой привычке. Но еще потому, что я просто устал. А когда открыл глаза, увидел, что у моих ног бросил несколько двадцатипятицентовых монет какой-то парнишка. Я зарычал, как медведь, он подпрыгнул и убежал. Четвертаки остались у меня. Не могу представить себя в одной комнате с этими женщинами.

Когда я уже собираюсь выключить компьютер, до моего слуха долетает какой-то шорох. На затылке медленно встают дыбом волосы. Ноутбук не закрываю, не хочу остаться в темноте один. У меня такое чувство, что по затылку бежит чей-то взгляд. В тусклом, голубом сиянии мебель лежит незнакомой, безмолвной тенью. Я никак не могу отделаться от ощущения, что она на меня смотрит.

Внутренности сжимаются в тугой комок. А где я, собственно, нахожусь? Тихо встаю и смотрю по сторонам. Уродливый голубой ковер на месте, ставим галочку. На каминной полке трупиком среди развалин музыкальной шкатулки лежит балеринка. Значит, где я, мне известно. Но кто здесь еще, кроме меня?

– Лорен? – шепотом спрашиваю я. – Это ты?

В ответ – тишина. Глупость, я знаю, что ее здесь нет.

– Оливия?

Но нет, это не она.

Затылок холодит Мамочкина рука, в ухо тихо льется ее голос.

– Их всех надо перенести на другое место, – говорит она, – никто не должен узнать, кто ты на самом деле.

– Но я не хочу, – отвечаю ей я, и эти слова даже в моих собственных ушах звучат плаксиво, как у Лорен, – мне от этого тоскливо и страшно. Не заставляй меня.

Шуршит Мамочкина юбка, в воздухе тает аромат ее духов. Но она не ушла, потому что никогда не уходит. Возможно, решила провести немного времени в воспоминаниях, громоздящихся вокруг дома снежными сугробами. А может, скрючилась под раковиной, где у нас хранится галлонная бутыль уксуса. Ненавижу находить ее там, когда она ухмыляется во тьме с лицом, подернутым голубоватой дымкой.

Свежая банка настолько холодная, что чуть не примерзает к руке. Когда я ее открываю, она громко хлопает и шипит, утешая мой онемевший дом. Я прокручиваю дальше, вглядываясь в женские лица, но в моей голове напевает Мамочкин голос, и в этом нет ничего хорошего. Иду за лопатой. Пора на лесную опушку.

Я вернулся. Надо все записать, на тот случай, если забуду, как повредил руку. Порой мне не удается запомнить то или иное событие, и это меня пугает.

В себя я пришел от какого-то гула. На моих губах что-то копошилось. В утреннем воздухе кружили тучи недавно появившихся на свет мух. Все происходило будто во сне, но я все же бодрствовал. Натянутая промеж деревьев паутина кругопрядов сияла в лучах солнца, таких ярких ранним летом. От этого мне вспомнилось то стихотворение. «Иди ко мне в паутинку», – сказал паук мухе. Обычно следует сочувствовать мухе. Но по правде говоря, мух никто не любит.

Моя рука была изогнута под неестественным углом. Думаю, я упал. Во рту ощущался металлический привкус, должно быть, от прикушенного в отключке языка. Я сплюнул к подножию рябины кровь. Подношение птицам, щебетавшим в ветвях деревьев у меня над головой. Кровь за кровь. После того убийства они больше не прилетят в сад. О таких вещах пернатые передают друг другу из уст в уста.

Каким-то образом мне удалось добраться домой. Как же приятно было слышать щелчки ригелей замков, встававших на место. Я в безопасности.

Медленно возвращалась память. Я хотел перенести на новое место богов. В своей могиле они теперь покоятся год или около того. На самом деле им не стоит оставаться на одном месте больше пары месяцев, потому как после этого они начинают приманивать к себе людей. Поэтому я отправился их выкопать. Но у леса, особенно ночью, появляются собственные мысли. Пора бы это уже запомнить. Вздрогнула земля, у меня из-под ног вывернулись корни. А может, мне просто слишком ударил в голову хмель. Так или иначе, но я упал. Последним, что отложилось в памяти, был хруст в плече в тот момент, когда я ударился им о землю.

У меня исцарапано лицо, а по всей руке расцвели черные цветы. Выпрямляться она не желает. Я сделал из старой футболки перевязь. Не думаю, что она у меня сломана. Даже если ты не чувствуешь боли, стоит пораниться, как в голове и во всем теле возникает какое-то странное чувство. Мои мысли теперь разбегаются во все стороны.

13
{"b":"741497","o":1}