Перед глазами промелькнуло мое будущее: я заперта в замке Бусианов, замужем за безликим лордом, заключенная в комнате, где буду шить до конца своих дней.

Если уж выбирать между этим и демонами, то лучше второе.

«Кроме того, как часто выпадает шанс поучиться волшебству у дракона?» Я знала, что, если не воспользуюсь им, то буду вечно об этом жалеть.

Сэрю по-прежнему ждал ответа, но не успела я и рта раскрыть, как в небо взмыли воздушные змеи. Я пропустила церемонию!

– Тамбуские демоны! – выругалась я. – Ох и разозлятся на меня братья… А отец…

– С этим уже все равно ничего не поделаешь, – расссудил дракон. – Так что наслаждайся видами.

Заманчиво, конечно, но я помотала головой.

– У меня и так проблем по уши.

Я начала уходить, но потом замешкалась.

– Один урок. На этом все.

Дракон улыбнулся шире, показывая острые зубы. Выглядели они не так свирепо, как, допустим, у волка, но зато напомнили, что передо мной вовсе не человек, как бы он ни походил на мальчика.

– Прежде чем ты уйдешь, вот тебе первый урок… – Сэрю взял деревянный горшочек и покрутил его на пальце. – Ты знала, что у орехового дерева есть магические свойства?

Я призналась, что нет.

– Это один из крошечных следов, что оставили твои боги, – самодовольно объяснил он. – Положи внутрь что-то зачарованное, и орех скроет предмет от любопытных глаз. Он даже может хранить в себе магию.

– И какой в этом прок? Этот горшочек не крупнее моей головы.

– Когда дело касается магии, размер не имеет значения, – он подмигнул.

В качестве демонстрации из горшочка вылетела стая птиц, полностью сотворенных из воды, и устремилась к озеру. Достигнув высшей точки, они рассыпались брызгами и испарились в клубах тумана.

– Пригодится, чтобы скрыть будущее полчище бумажных журавликов.

Я собралась ответить, что не будет никаких полчищ, но Сэрю продолжил:

– Когда будешь готова, сложи журавля и отправь его по ветру. Тогда я буду ждать тебя у озера, – он перевернул горшочек на земле, отмечая место сегодняшней встречи, чтобы мы не забыли его. – И последнее, Сиори…

– Что еще?

– В следующий раз принеси больше рисовых пирожных.

Один урок быстро превратился в два, три, пять. Я встречалась с Сэрю каждую неделю – как правило, утром, перед шитьем с Райкамой.

У меня всегда были при себе разные лакомства, но он неизменно отдавал предпочтение рисовым пирожным, особенно моим любимым – с персиковой начинкой.

Сегодня Сэрю встретил меня с букетом увядших пионов.

– Ты пытаешься очаровать меня или оскорбить? – сухо поинтересовалась я, отказываясь брать букет в руки. – Ты же знаешь, что киятанцы суеверны в отношении смерти.

– Бессмысленные предрассудки, – отмахнулся он. – Это для урока. Мало кто может оживить бумажных птичек. Я подозреваю, что у тебя дар вдохновения.

– Вдохновения?

– Ты можешь вдохнуть в предмет частичку своей души. Это сродни воскрешению, хотя по могуществу им не сравниться. Ты не будешь оживлять трупы или призраки, раз уж на то пошло. Но, пожалуй, тебе по силам заставить стул плясать на ножках или спасти парочку увядших цветов… если пожелаешь.

Он всучил мне букет.

– Ну же, попробуй.

«Я могу вдохнуть в предмет частичку своей души», – повторила я про себя. Что это вообще значит?

– Цветите, – приказала я пионам. Ничего не произошло. Листья смялись в моих ладонях, сухие лепестки полетели на землю.

Сэрю принялся жевать стебель травы.

– Ты что, не слышала меня? Вдохновение, Сиори! Не разговаривай с цветами так, будто ты могильщик. Подумай о чем-то, что приносит счастье. К примеру, о погоне за китами или выигранном споре у черепахи.

Очевидно, что у нас было разное представление о счастье. Чувствуя себе неимоверно глупо, я порылась в памяти, перебирая мысли о леденцах в форме животных, воздушных змеях, бумажных птичках и припорошенных снегом журавлях. А затем нашла свое любимое воспоминание: о том, как мы с мамой готовили на кухне. Она пела, а я сидела у нее на коленях и чувствовала затылком вибрацию ее горла. Мы вместе чистили апельсины и давили мягкую красную фасоль в пасту для десерта.

«Найди свет, который озарит твой фонарик, – говорила она. – Держись за него во что бы то ни стало, даже когда вокруг сгущается тьма. Его пламя не задует даже сильнейший ветер».

– Цветите, – снова приказала я.

И мало-помалу, прямо у меня на глазах увядшие пионы затрепетали от чистого серебристо-золотого света. Из стеблей выросли новые зеленые и упругие листья. Цветы раскрылись, являя яркие, как кораллы, лепестки.

В голове загрохотал пульс, в крови бурлил адреналин, словно я только что участвовала в заплыве по озеру – и победила.

– Произносить приказ вслух считается жульничеством, но, если пойдешь в школу чародеев, тебя быстро от этого отучат.

– Я не собираюсь ни в какую школу чародеев, – ответила я с горечью, которая удивила даже меня. О какой школе могла быть речь? Мысли о том, что отец в самом деле изгонит меня – или даже казнит, – если узнает о моем даре, не давали мне спать по ночам.

– Тогда я сам тебя научу, – предложил Сэрю. – Может, мне всего семнадцать лет по драконьим меркам, но я знаю больше, чем старейшие чародеи Лорьяна!

– Да неужели.

– Правда! – услышав нотки скептицизма в моем голосе, он недовольно на меня посмотрел. – Тем более что учиться у чародеев – себе дороже. Все они зациклены на идее, что магия и эмоции несовместимы. Думают, будто это их оскверняет. Но тебе же понравились ощущения, которые у тебя возникли, когда эти цветы ожили, не так ли?

– Да. – И это еще мягко сказано. Мое сердце по-прежнему колотилось так быстро, что я не слышала собственного дыхания. – А что, так не должно быть?

– Зависит от того, чего ты пытаешься достичь. – Сэрю перевел алые глаза на пионы, и у него сделался несвойственный ему задумчивый вид. – У магии множество вариаций. Одни и те же чары могут иметь совершенно разный эффект, в зависимости от того, накладывали ли их с радостью, грустью, злостью… или страхом. Это стоит держать у себя в голове, особенно с такой силой, как у тебя.

– Силой? – я рассмеялась, стараясь разрядить обстановку. – Какой, оживлять увядшие цветы и бумажных птичек?

– Это только начало. Твоя магия необузданная, Сиори. Однажды она станет опасной.

– Опасной, – протянула я. – Ну и ну! Сэрю, складывается впечатление, что ты боишься меня.

– Боюсь? Тебя?! – Он фыркнул и, взмахнув рукой, вызвал такую высокую волну, что она закрыла деревья вокруг нас. Затем вода рухнула вниз, врезаясь в озеро… и намочила мне халат.

– Сэрю!

Тот и не думал извиняться.

– Не забывай, что я дракон, внук бога, – прорычал он, прежде чем прыгнуть в озеро. – Я ничего не боюсь, и уж тем более тебя.

«Я ничего не боюсь». Как часто я произносила эти слова. Но они всегда были ложью, и что-то мне подсказывало, что Сэрю тоже врал.

– Где ты была? – спросила Райкама, когда я вернулась к работе над гобеленом. – Уже третий день опаздываешь! Это странно даже для тебя, Сиори. Надеюсь, впредь ты будешь более ответственно относиться к своим обязанностям.

– Да, мачеха, – пробормотала я.

Гобелен был почти готов к отправке в замок Бусианов. Мне не терпелось поскорее покончить с ним и вновь обрести свободу.

Вот только, сев за пяльцы, я обнаружила, что весь мой недельный труд был сведен на нет.

– Что… – ахнула я.

– Твои линии были кривыми, – объяснила Райкама, – и ты пропустила черточку в имени Таккана Бусиана. Лучше все переделать, чем рискнуть оставить так и снова оскорбить его семью.

Я стиснула зубы, внутри все вскипело от злости. «Спокойствие, – напомнила я себе на выдохе. – Только спокойствие».

Такими темпами придется дошивать гобелен уже в замке Бусианов! Из меня вырвался стон. Если бы только можно было зачаровать иглу, чтобы она шила за меня…