Оливье подхватил с вешалки кожаную куртку, двинулся на выход из дома, и, осознавая, что отцу он безразличен, всё же автоматически предупредил: «Я на всю ночь».

– Не хочу слышать тебя, – мужчина лег на диван и моментально провалился в сон.

Оливье расселся на скамейке, закинул пару «колес» и испытал экстаз, некую особенную расслабленность. Впрочем, и без наркотиков веселое настроение чужим не являлось. Однако, с ними наступало приятное ощущение легкого дурманящего транса. Забылось происходящее в прошлом. Вот что на самом деле называлось «жить настоящим» без метафоричности.

Город окутала тьма, стукнуло два часа ночи. Машины появлялись крайне редко, а пешеходы не проходили практически совсем. Оливье жил в поселке городского типа, местность не являлась многолюдной. Многоэтажные здания в основном состояли из четырех-двенадцати этажей, не больше.

Оливье наслаждался мобильной игрой на внимательность и скорость. Он проходил уровень, что сутки одолеть не мог, но из-за «экстази» стал чуть проворнее, и, наконец, дошел до финиша. На сей раз без несдержанного мата, раньше звучащего при прохождении на сложных местах.

Оливье на глаза попалась Эльвира, проходящая мимо за десяток метров, и он перешел дорогу и направился за ней, та шла в наушниках и через музыку не уловила шаги позади. Только преследователь приблизился, как моментально остановил приятельницу, когда со спины закрыл ей ладонями глаза в известную шутку. Но обернулась ситуация неожиданно, ведь Эльвира не стала гадать, кто же это, а с разворота ударила неудачного кавалера локтем. Действие явно вышло на рефлексе, а не спланировано.

Оливье с болью попятился назад и отпустил её, она машинально вынула наушники.

– Воу, – Эльвира, узнав знакомца, засмеялась. – Ну, доприкалывался?

– Реакция что надо, – у него до сих пор противно звенело в ушах и слегка кружилась голова. – Вообще-то я планировал предложить проводить до дома. А то вечер, как-никак, а ты красивая девушка. Но, конечно, уже просёк, что с самозащитой проблем у тебя нет.

– Угадал.

– Но кто тебя спасет от скуки, кроме как не я? Так что предложение актуально.

– Вынуждена с горестью отказаться, – после сарказма, Эльвира продолжила идти по тротуару, Оливье не стал догонять, но вслед сказал: «Ну-ну».

Спустя десять минут.– Молодой человек! – удобно откинувшись на той же скамейке, уловил Оливье незнакомый женский голос. – Подойди!

Оливье повернулся и увидел неподалеку в инвалидной коляске позвавшую его старушку. Он встал и любезно выполнил просьбу, встав рядом с женщиной. Ей было, скорей всего, за восемьдесят, что выдавали хриплый голос, горбатость, лысина и сморщенное белое лицо. Пожилая поведала:

– Моя неблагодарная дочь кинула меня здесь! Посреди дороги! Из-за ссоры! Родную мать! Не поможешь доехать до дома? Мне в ту сторону… – она махнула вперед.

Не совсем тактичный помощник схватил ручки коляски и помчался, но бабушка не сопротивлялась. Частенько она подпрыгивала вместе с креслом, но это её не это не смущало.

– Давненько на аттракционах не катались, да, бабусь? Ничего-ничего, довольствуйтесь. Держите в курсе, если выпадете.

– Ты знаешь, что наркотики – зло? – в какой-то момент неуместно выдала бабка, Оливье приубавил скорость.

– А откуда вы знаете, что я их принимаю?

Он удивился, ведь никто не засёк, как он употреблял «зло». К тому же, в манере речи собеседницы мелькнула частичка непонятной угрозы. До этого она изрекала тихо, медленно, дружелюбно, теперь же более звонко и напряженно.

– Мне многое известно о твоем аморальном образе жизни, Оливье Лонисто. О том, как много драк ты устраивал, как много проблем дарил окружающим. Об остреньком языке, который людей, вроде тебя, всегда вел к петле, – хрычовка усмехнулась, и смешок звучал безумно из-за специфической загадочности. – Даже нормально пожилого человека довезти не можешь.

– Соррян.

«Волонтер» отпустил инвалидную коляску, и та поехала вместе со старухой. Ей повезло, что впереди расстилался тротуар, и она ни во что не врезалась.

– Я домой.

Оливье встревожился и поспешил уйти, поскольку ему вовсе не нравилось, что незнакомка знает о нем так много фактов и желчно предъявляет их.

– Дома тебя не ждут, – вновь поражала она. – Тебя нигде не ждут.

– Да-да, плачевно, тогда посплю в какой-нить закрытой столовке, – откликнулся Оливье. Он сперва не собирался оборачиваться…

Но чёрт потянул его…

Инвалидная коляска испарилась, а «инвалидка» уже стояла, похоже, никогда и не нуждаясь в помощи передвигаться. Но вид бабки сильно изменился и перестал походить на человеческий:

Кожа стала мертвенно бледной, седые волосы выпадали, женщина лысела окончательно. Сохранилась пара локонов, что сменили цвет на черный. А оскал пугал больше всего. Есть фразеологизм «улыбка от уха до уха», но тогда он принял прямое значение. Она удлинилась. Торчали острые клыки, словно дикого зверя. Желтые, окровавленные, гнилые. Дëсны отходили от зубов, что, необъяснимым образом, не выпали.

– Жесть. Я же слегка постебался, а шуму столько, будто я вам компот хером помешал… – ошарашенно пробормотал Оливье. – У вас какая-то стремная и чересчур бурная реакция.

Старуха бросила пристальный взгляд красных глаз, они сверкали ярче фонаря, и она заговорила, но не прошлым голосом, а басом:

– Ты нуждаешься в исправлении.

Оливье и она находились на улице, тем не менее, всюду раздалось эхо, словно в замкнутом пространстве, и мощно ударило по ушам, вызвав звон. Создалась иллюзия, что в унисон повторяла сотня человек. Но вокруг никого. Совсем. Не проезжали машины, не проходили пешеходы, а в многоэтажках пропали людские силуэты в окнах. Недавно же всё это было. Почему исчезло?

– Да нет, вроде, – как ни в чём не бывало пожал плечами Оливье. Он с шоком и, одновременно, отвращением скривил физиономию. – Как там?.. «Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?»

Всё внезапно погасло.

***

Темнота. Какая-то капля упала на лоб Оливье и растеклась по щеке. Затем новая.

Он открыл глаза, в них больно ударил свет. Эти капли оказались водой. Взор был замылен, но постепенно приобретал четкость. Серый каменный потолок, что, казалось, скоро обвалится, стал первым, что очнувшийся различил в серости. На стенах с квадратной текстурой виднелась засохшая красная жидкость. Кровь? Но откуда?

Оливье лежал на белой жесткой койке, скрипящей от малейшего движения. Тело болело, утомление пытало, как не после сна, а активного бодрствования. Эффект от наркотиков прошел. Или наоборот бушевал в полной мере, оттого вся чушь и мерещилась. Но эта «чушь» слишком реалистичная…

По другую сторону стояла такая же белая кушетка и две двери: железная – по логике, выход, и деревянная. Здесь не было окон. Тусклая маленькая лампа на потолке освещала, скорей всего, палату психбольницы или камеру тюрьмы.

«Не стоило со старушкой шутить», – подумал Оливье.

Внезапно кто-то стукнул его по носу, что вынудило рефлекторно вскочить, дыхание ускорилось, и волна мурашек пронеслась по коже. Оливье встретил сидящую рядом Эльвиру Диасс, которая и злобно, и ошарашенно пялилась на него и держала руки сжатыми в кулаки. Она обвинила:

– Как мы тут оказались?! Что это за место?!

Эльвира оказалась в загадочном помнии так же неожиданно, как и Оливье, и была напугана по весьма понятным причинам, к тому же абсолютно не осознавала, что вообще произошло. Он не знал больше её, но сохранял уравновешенность.

– А я в теме, по-твоему?! – но тут кончики губ расползлись в улыбке, и он не упустил шанса заигрывать, невзирая на «чëртичтопроисходит»: – Но я рад оказаться здесь с великолепной девушкой.

– А я не очень рада оказаться здесь, и плевать, с тобой или без тебя!

– Признай, со мной не страшно.

Эльвира сперва ухватилась за ручку двери и дернула, железяка не пошатнулась, потом отчаянно ударила ногой по ней, отчего должно было стать больно, но тогда боль не ощутилась – волновало другое.