Перепады в магии матери Гарри ощущал гораздо чаще и отчасти даже привык к ним. Отец же всегда был оплотом стабильности. Но сейчас, похоже, требовалось ему помочь. Гарри внимательно слушал наставления колдомедика и при этом улавливал чувства отца, этот дикий всплеск страха. Отец до безумия сильно боялся его потерять.

Единственное, чем Гарри сейчас мог управлять безболезненно — собственные мысли. Этим он и воспользовался:

«Папа, успокойся. Отпусти всех и побудь немного со мной. А чуть позже ты сам меня лишишь сознания».

«Я спокоен», — ответил тот с заметным волнением, которое не скрывалось и по мысленной связи. Но добавил через несколько секунд, убеждая больше самого себя: — «Спокоен».

— Господа, — прервал он колдомедиков, которые не прекратили вести диалог между собой. — Я попрошу вас покинуть больничное крыло. Я и мадам Помфри позаботимся о мистере Лестрейндже.

Напоследок колдомедики оставили для женщины несколько специфических зелий, которые не варили в школьном госпитале, а после их сопроводили к месту, где можно трансгрессировать. А Северус остался рядом. И тогда Гарри, зная, что посторонних в палате нет, взял отца за руку. Она немного дрожала, и Северус осторожно сжал её, не беспокоясь о том, что кто-то может увидеть. В данной ситуации некому следить. Если картины и доложат, что декан Слизерина слишком нежен по отношению к своему студенту, директору будет не до разборок. Гневные письма родителей завалили его кабинет, а Беллатрикс с Рудольфусом с минуты на минуту должны заявиться в Хогвартс. Северус уже получил от гневной матери сообщение.

— Хоть один год может пройти у тебя без приключений? — с вымученной улыбкой спросил Снейп.

— Да… первый и третий, вроде, неплохие были, — слабо усмехнулся Гарри, припоминая прошлые учебные года. — А Драко и остальные… знают, что я жив?

— Никто не знает, в каком ты состоянии, — совсем растеряв свое умение быть спокойным, Северус, в попытках хоть немного успокоиться, стал ласково гладить большим пальцем руку сына. — Я и сам не знал долгое время, хоть и находился рядом. И не соглашусь с третьим курсом. Первый — возможно. Но не третий.

— Ну, не знаю. Как по мне, он нормальный был. Ничего особого не случилось.

На Сириуса Блэка, его побег и последующее устранение Гарри было плевать. В тот год вскрылись подробности, которые могли выбить почву из-под ног, но этого не произошло. Скорее уж наоборот, секреты раскрылись и любовь к своей семье лишь усилилась.

— Надо будет сообщить Драко. И… не выводи пока меня из сознания. Я хочу дождаться мамы. Пусть поговорит со мной. Она, наверное, с ума сходит…

С его стороны это был героизм, ведь физическая боль и неприятные эффекты зелий не утихли. Для Гарри дать матери возможность убедиться, что он жив, может слышать и ответить ей, — важнее собственных неприятных ощущений. И это мягко сказано.

Взгляд мужчины потеплел. Гарри не мог это видеть, но мог чувствовать. По магии. По прикосновениям. И последнее ощутил снова, когда отец приложил ладонь к лбу.

— Мама скоро будет здесь. Недолго осталось. И я сообщу твоим друзьям, что теперь все хорошо.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри.

Его очень интересовало, что сейчас творится в кабинете профессора-психопата, и попал ли под раздачу директор, но спрашивать не стал. Отец только успокоился. Впадать в ярость ему не стоило. К тому же все мысли заняла мама, когда он ощутил её яростную магию совсем рядом. Она приближалась к больничному крылу, а следом за ней Рудольфус. Его магию Гарри узнал сразу же, равномерную, спокойную, без ярких всплесков. Они как лёгкий ветерок и торнадо. Парень набрал в грудь воздуха и выдохнул. Но даже это простое действие оказалось болезненным. А ведь казалось, что после химеры уже ничего не страшно…

Дверь распахнулась и в палату влетела фурия, останавливаясь у его кровати.

— СЕВЕРУС! — прорычала Беллатрикс, взбешённая до предела. Именно сцена того, как чертов папаша сидит и держит их несчастного, больного мальчика за руку, раздраконила больше всего.

— Мама, — слабо позвал Гарри, не желая, чтобы в палате устраивали сцены. И заодно, чтобы показать, что он в сознании и всё слышит. — Дядя, привет, — о Рудольфусе он не забыл, приветствуя следом.

— Привет, боец, — поздоровался с ласковой улыбкой Лестрейндж, как и полтора года назад. Не самое лучшее получилось у них дежавю.

— Мой бедный мальчик, — с лица ведьмы сошла ярость, на её место пришла нежность, жалость и страх за ребёнка. Она быстро оказалась рядом, склоняясь к сыну, который так и оставался в повязке, и очень осторожно, боясь лишний раз прикоснуться, чтобы не сделать больно, стала гладить по лицу. — Ты живой. Мерлин, живой… Мой хороший… я так перепугалась. Нам сообщили, что ты был при смерти…

«Скорее всего, так и было», — мысленно произнёс Гарри. Только состояние близкое к смерти могло заставить родителей так испугаться за него. Что уж говорить, он сам дико боялся, когда падал. Этот ужас ещё проявит себя в кошмарах, как и прошлый раз с химерой.

— Всё хорошо. Я буду в порядке. А ты… возьми меня за руку.

Беллатрикс не просто взяла его за руку, она присела рядом, так же осторожно, опасаясь того, как бы не задела, и как бы под её весом матрас не прогнулся, что могло бы мальчику навредить, и прижала его прохладную, слегка дрожащую, руку к своим губам, нервно дыша и периодически целуя. Сама ведьма, как и её магия, не пришла в стабильность. Ко всему прочему, она недавно испытала сильнейший всплеск эмоций, который почти привёл к магическому выбросу.

— Мама, пожалуйста, приди в себя. Ты мне нужна здоровой, — успокаивал парень, стараясь не думать о том, как эти слова звучат со стороны. Но, как и в прошлый раз, ощущать страдания близких он не мог. — Мне сейчас надо отключиться. А ты, и вы все, — добавил он. — Пообещайте мне, что придёте в себя и не натворите глупостей.

— Насколько всё плохо? — хрипло спросила Белла, не отпуская руки сына, но смотря при этом на Северуса. И она не могла успокоиться, взять себя в руки. Сердце болело за сына.

— Давай я отдельно тебе расскажу, — мрачно предложил Северус севшим голосом. — Гарри в самом деле нужно полежать без сознания, чтобы исключить любые движения.

— Тогда давай, — решительно кивнула Беллатрикс, и прежде чем отпустить руку сына, склонилась над ним и оставила нежный долгий поцелуй на лбу. — Выздоравливай, мой дорогой. Люблю тебя.

— Я тоже люблю вас, — свой ответ Гарри посвятил всем близким, и они это знали.

Попрощавшись, Северус достал палочку и лично лишил сына сознания. Дыхание стало мерным, спокойным и тихим. К больному как раз шла мадам Помфри, вооружаясь шприцами и флаконами. Одного её взгляда хватило, чтобы все посторонние предпочли покинуть палату. Медсестру не пугало то, с кем она встретилась лицом к лицу. Никакие страшные легенды о родителях больного мальчика не заставили бы её отступить, отказываясь выполнять свои прямые обязанности.

Рудольфус подошёл к жене, что с беспокойством и болью смотрела на сына, приобнял за плечи и осторожно повёл за собой на выход из больничного крыла. У них ещё остались незаконченные дела. Сразу после того как навестили Гарри, убедившись лично, что смерть ему не грозит, они готовы были пойти на следующий, радикальный шаг — созвать попечительский совет.

Разубеждать Лестрейнджей Северус не собирался. Психу пора бы уже на покой, а старому директору — на пенсию.

— Пойдёте к Дамблдору или сразу домой и будете писать в совет? — поинтересовался Северус.

— Мы отправимся к Люциусу, — стал выкладывать начистоту Рудольфус, перед этим навешав чары против прослушки, а свободной рукой продолжал обнимать жену и ласково поглаживать по плечу. — Он поможет собрать весь совет и предпринять меры. Кроме того, мы обратимся в Министерство магии, чтобы рассмотрели дело Грюма. В лучшем случае — старого ублюдка ожидает Азкабан. В худшем…

— Я сама его прикончу, — договорила Белла, мрачная, словно туча, и страшная в тихом гневе.