К дуэли студентам было не привыкать. Они сражались друг с другом не только во время уроков ЗоТИ. Необычно было видеть дуэль с профессором. Если только тот не пытался более подробно, на практике, объяснить то или иное заклинание-чары. Так, студентам из Гриффиндора и Слизерина, находящимся на уроке у Грюма, выпала возможность увидеть, как тот, долго не размышляя, указывал волшебной палочкой именно на Гарри.

— Лестрейндж, — в одну лишь фамилию профессор вложил всё свое презрение. — Прошу выйти и показать классу свои умения. Как тому, кто выступает на Турнире от лица школы.

За всё время обучения в Хогвартсе, у Гарри второй раз в жизни пролетела мысль в адрес преподавателя «Да чтоб ты сдох». Палочка исполнила едва заметное движение, которое навесило укреплённые щитовые чары. На уроке он накладывал только такие, чтобы ненароком не схватить какое-нибудь заклинание для «проверки бдительности». Паранойя Грюма явно передавалась по воздуху, раз Гарри не ощущал себя в спокойствии, даже наложив защиту.

Довольно облизываясь, Грюм таращился на него во все глаза. Мысль «что б такое тебе влепить» не требовалось даже читать — на лице всё было написано. Сумасшедший старый волшебник должен отлеживаться в святом Мунго, подальше от адекватных личностей, и уж тем более детей. Жаль, директор в упор этого не замечал.

Традиционно поклонившись друг другу, они начали бой. Именно профессор Грюм начал атаковать, стоило Гарри только выпрямиться. Как преподаватель, он мог гордиться тем, что хотя бы до одного ученика дошёл его любимый принцип об осторожности. Лестрейндж вышел на дуэль уже под заклинанием, которое и приняло на себя удар. В противном случае, парень плясал бы чечётку по всему классу.

А вот от встречно-брошенного шара воды закрываться пришлось уже Аластору. Стихийная магия показала, что прелюдиям в виде простейших, не несущих вред, заклинаний — нет места. Задачу Грюм ставил себе именно такую — постепенно давить на студента и в момент контрольной точки использовать заклинание, стоящее недалеко от тёмного.

Уворачиваться от заклинаний было более экономичным вариантом, нежели блокировать их, но на это уходила, в первую очередь, физическая сила, которая являлась самым важным в тяжёлых дуэлях. Гарри приходилось поддерживать щиты и по возможности атаковать. Кабинет был защищён, так что он не боялся устроить погром. Решив этим воспользоваться, Гарри в последний миг отпрыгнул от летящей в него яркой вспышки неизвестного заклинания, после чего превратил преподавательский стол в собаку, которая, по велению заклинателя, набросилась на здоровую ногу Грюма.

Подключившаяся трансфигурация многих заинтересовала. Кого-то даже поразила. И если слизеринцы открыто выражали свое удовлетворение и гордость за однокурсника, члена семьи, гриффиндорцы — нет. Если кто-то и был восхищен, он этого не показывал.

Потому что вражда.

Профессор с остервенением пытался отцепить от себя собаку так, чтобы собственная нога не пострадала от заклинания. А ведь попутно ему приходилось прикрывать себя, чтобы Лестрейндж не смог причинить вред.

Клетки, фонари, банки с сувенирами — всё валилось на пол изуродованными осколками от постоянных рикошетов и отражённых чар. Студентам казалось, что они смотрят не на дуэль двух магов, а маленькую войну врагов. И если бы не наложенный щит — они точно попали бы под раздачу. Не раз и не два яркие лучи ударяли в защиту.

— Гарри выдыхается, — обеспокоенно сказал на ухо Блейзу Драко, не отводя взгляд именно от кузена. — Надо Грюму подсечку какую-нибудь сделать, срочно.

Отразив последнее заклинание, мракоборец использовал свой козырь. Заклинание сковывания сил лишило змеёнка возможности продолжить бой. И на восстановление без помощи у него уйдёт неделя.

Однако этого оказалось мало. Смеясь, Грюм отбросил мальчишку заклинанием, которое хорошенько может впечатать в стену.

— Вот как надо!

Лишь мигом позже, когда раздался звук битого стекла и крик парня, до Грюма дошёл масштаб содеянного. Змеёныш улетел не в стену. Заклинание выбросило его в окно.

— Что вы наделали?! — в страхе закричал Драко, отмерев самым первым, и бросился к окну. За ним Блейз, Гойл, Винсент и все остальные слизеринцы.

Лишь профессор и гриффиндорцы стояли истуканами, никак не отойдя от шока.

— ГАРРИ!

========== Надвигающаяся буря ==========

Пуффендуйцы и зельеварение. Едва ли это могло сочетаться вместе.

От бесконечной тупости студентов, Северус готов уподобляться Люпину и идти выть на луну. Единицы соображали и готовили приемлемые зелья. Остальные же, как один — тормозили, тратили ингредиенты зря, портя зелья, и подвергали всех присутствующих опасности, когда дело доходило до взрыва.

В кабинет вдруг вплыл Кровавый Барон, привидение Слизерина, и позвал декана за собой в коридор, отвлекая от проверки приготовленных зелий. Срочный вызов не мог нести в себе что-то хорошее.

— В чем дело? — спросил он, стараясь задавить в себе плохое предчувствие. Не дай Мерлин что-то опять с Гарри…

— Мистер Лестрейндж выпал из окна шестого этажа, — поведал Барон, зависнув перед деканом Слизерина в воздухе.

Случай, когда Северуса выбивало из колеи, к сожалению, уже бывал. Тогда он не мог держать на лице извечную маску, не мог оставаться спокойным ни внешне, ни уж тем более внутренне. Наружу показался весь спектр эмоций, а сердце заходилось в груди, как сумасшедшее. Он не чувствовал собственного тела, но ноги упорно вели его вперёд. Он отказывался верить в происходящее. Отрицал всеми силами правду. Но в голове упорно звучал крик сына, полного боли и отчаяния. Он молил о помощи.

Ситуация повторялась. Несчастный родитель рванул вперёд, не разбирая дороги, расталкивая всех, кто встречался на пути, и наплевав на собственный урок. Барон плыл за ним, на время замолчав, ведь понимал, что декан в шоке и не будет ничего слушать.

Остановить несчастного Северуса смог отталкивающий щит, поставленный в нескольких метрах от двери в больничное крыло. Он помешал мужчине ворваться в палату. И ведь неизвестно, что хуже — увидеть, насколько ужасно состояние сына, или же метаться в неизвестности.

Слава Мерлину и Моргане, что вовремя включилось рациональное мышление. Оно не позволило в порыве эмоций разрушить щит, только бы добраться до сына. Его жизнь могла висеть на волоске… снова! Любой шум или отвлечение внимания — дорогого стоило.

— В школу прибыло два колдомедика из больницы святого Мунго, — доложил Барон. — Они занимаются мистером Лестрейнджем.

— Что произошло? — нашёл в себе силы произнести, прежде чем прильнуть к стене. Ноги почти не держали, а страх сковывал сердце.

— Если я правильно понял, мистер Лестрейндж вылетел из окна кабинета Защиты на шестом этаже. На пятом он врезался в каменную горгулью на соседней башне, разбив её собой, после чего свободно пролетел вниз оставшиеся этажи. Я немедленно позвал мадам Помфри, и она была с ним уже через минуту. После этого она попросила меня слетать в кабинет Дамблдора и запросить врачей из больницы, потому что ей не справиться самой. Они немедленно прибыли. А теперь пытаются оказать помощь.

Полная информация лишь усугубила положение. Страх за жизнь сына возрос, а вместе с ним лютая ненависть к тому, кто был причастен к случившемуся. Долго гадать не нужно. Это тот, кто вёл себя подозрительно и притеснял слизеринцев с начала учебного года. Тот, кто открыто показывал своё возмущение касательно попадания Гарри на Турнир. Тот, кто мог без зазрения совести покалечить детей, призывая их всегда быть бдительными, чтобы защитить себя от внезапного нападения. Профессор Аластор Грюм. Бывший мракоборец и безумец, которому давно пора отправиться на покой. Вечный покой.

Руки сжимались в кулаки от беспомощной ярости. Огромная сила воли требовалась Северусу, чтобы удержать себя. Ведь стоило только подумать, что его сын пострадал, СНОВА, из-за урода, нанятого в качестве профессора — он готов был идти убивать. И Грюма, и проклятого Дамблдора, у которого ампутировано умение находить квалифицированных специалистов, умеющих, что немаловажно, работать с детьми!