Вода никогда ещё не была для мужчины так вкусна. Настоящий живительный источник. Без преувеличений, с каждым глотком ему становилось лучше. Немного пролилось по причине его неаккуратности, слишком жадно пил, но было плевать.

— Белла… — в голосе слышалась хрипотца, но дискомфорт прошёл, а это главное. Рудольфус потянул её за руку к себе, — склонись, милая. Загороди собой свет, чтобы я мог взглянуть на тебя.

Каскад пышных каштановых волос осыпался на плечи мужчины, когда ведьма приблизилась. Карие глаза оглядывали его лицо с облегчением и пока не полностью унявшимся беспокойством.

— Как ты? — Белла нежно огладила небритые щёки.

— Теперь хорошо, — с улыбкой мальчишки, Рудольфус наконец смог посмотреть на жену без страха ослепнуть от яркого света. Прекрасна, как и всегда, с морщинками у глаз, немного бледной кожей, нахмуренными бровями от беспокойства. — Я понял, что меня прокляли, но как именно — не ясно. Сколько я пролежал без сознания?

— Вампирская кровавая муть, — проворчала женщина. Её совершенно не волновало, какое проклятие было наложено на мужа. Главное, что сейчас оно снято и он пошёл на поправку. — Ты пролежал два дня.

— Вот же зараза… — тихо выругался Рудольфус, стирая светлую улыбку, что отразилась на лице, и положил вдруг руки на талию ведьмы, — ты переживала за меня?

— Безумно, — Белла опустилась до шепота и показала ничем незамутнённое облегчение. Самообладание возвращалось, и она могла, наконец, сбросить с себя груз страха. В глазах даже появилась хитринка. — Когда ты будешь в состоянии, я тебя выпорю за то, что заставил меня переживать. Слышишь меня?

— Сжалься, моя госпожа, — вернул себе улыбку Рудольфус, и руки его поползли куда пониже. Почувствовал себя, хитрый пёс, куда лучше. — Я заслужил каплю ласки.

— Будет тебе ласка, — вновь тихо ответила ведьма и склонилась ещё ниже, целуя влажные губы супруга. Тепло разлилось по венам сгоняя последние остатки волнений, страха, и переживаний. Муж очнулся и теперь у них всё наладится.

— Ох ты ж, — послышался мужской голос со стороны двери, — я, кажется, невовремя.

— Рабастан? — ошарашенно спросил Рудольфус, увидев брата, когда супруга отстранилась. И пусть прошло много лет с тех пор, как они не виделись, он всё равно узнал младшенького. — Какими судьбами?

— С возвращением в мир живых, — поприветствовал уже лично своего брата Рабастан и рискнул-таки зайти в спальню. — Я здесь, потому что ты был при смерти.

— Неужто за меня испугался? — хмыкнул Рудольфус и осторожно сел, преодолевая в себе зверскую слабость. И безумно радовался отсутствию какой-либо боли.

— Ты живучий, как таракан. Белл-с испугалась, вот и связалась со мной.

В особой пугливости жена никогда не бывала замеченной. Рудольфус понял, что дела совсем паршиво складывались. Иначе бы она не стала звать Рабастана, с которым разорвала все связи и на которого безумно злилась. Впрочем, сейчас Белла воспринимала деверя нормально. Ни кричала, ни смотрела на него с ненавистью. Возможно, ещё не все потеряно… Они смогут хотя бы пообщаться.

— Ну что, Рабсти, выпьем за встречу? — спросил Рудольфус, как только прервал яркий поток своих мыслей, на что Белла закатила глаза. Но возражать, к удивлению, не стала.

— А ты осилишь? Все-таки очнулся недавно, ослабший после проклятья.

— Этот осилит, — фыркнула ведьма, до сих пор помнившая, как Рудольфус приговорил бутылку огневиски в одиночку. — Но я бы не советовала, Руди. В самом деле. Лучше бы поел.

— Не хочу. Слабость…

По-хорошему, он хотел в душ. Но вставать совершенно не хотелось. Слишком сильно давил на плечи упадок сил.

— Поешь, балда. Ты ведь истощен. Но перед этим лучше помыться.

— В этом ты прав, — ответил Рудольфус, но с кровати так и не встал. Его мучила слабость, а просить свою жену отвести в ванную — считал признаком слабоволия. Ирония: после душа к нему должны вернуться силы, но сил дойти до него — не было. — Дрянь…

— Белл-с, — обратился к ведьме Рабастан, — я помогу этому доходяге, а ты спускайся. Малой вроде как покушать приготовил.

— Сам ты доходяга, хитрый бес, — усмехнулся Рудольфус, берясь за протянутую руку брата и с трудом поднимаясь. Боли не было, но противное чувство, будто разучился двигаться в вертикальном положении, не покидало.

Со слабой улыбкой Беллатрикс наблюдала за дурачеством взрослых мужчин и, скомандовав домовику приготовить ванну, ушла вскоре на кухню. Поесть и правда нужно. Им всем. А стоило ей уйти — весёлый настрой поубавился. В её присутствии братья вели себя так, будто не было несколько лет разлуки. Рабастан придерживал старшего, перекинув одну его руку себе через шею, и тот тяжело переставлял ватные ноги, одну за другой, передвигаясь едва ли не по несколько сантиметров. Сознание оставалось ясным, боль всё ещё отсутствовала, и вроде бы с каждым метром удавалось шагать чуть бодрее.

— Спасибо, Рабсти. Не при таких обстоятельствах я надеялся с тобой встретиться…

— Да уж, — мрачно улыбнулся младший. Он вообще не надеялся когда-нибудь ещё увидеться. Ведь вычеркнул себя из семьи Лестрейндж. Дело едва не дошло до смены фамилии. Но он пожелал хоть что-то оставить от семьи. — У нас всегда всё шло наперекосяк.

— Помню. Старая песня. Но я подумывал тебе как-нибудь написать, знаешь, — признался Рудольфус, аккуратно переступая порожек ванной, и давалось ему это с трудом. Но помощь в лице младшего брата уже не в первый раз спасала от позорного падения. Никогда ещё Лестрейндж не чувствовал себя таким слабым и беспомощным… Но всё когда-то случается впервые. Даже мерзость.

— Написать? — удивился Рабастан. — И зачем же?

— Мы слишком долго не общались. Порывался исправить это. Хотя бы попробовать, — ответил Рудольфус, грустно вздохнув. — Но не знал, захочешь ли ты. Много времени утекло.

Не хотел, как успел подумать Рабастан. В том-то и дело. Он путешествовал по миру и не думал о родственниках. И пока не оказался вновь в родной Британии, даже представить не мог, что в сердце все это время зияла дыра. Он нуждался в своих. Даже больше, чем мог предполагать.

Добравшись до конечного пункта, Рабастан отпустил Рудольфуса, но далёко не отошёл. В качестве подстраховки он ещё мог пригодиться.

— Сейчас я здесь. И если хочешь — останусь. Белл-с не против. Да и малой тоже.

— Замечательно. Я боялся, что она решит сразу же выставить тебя через пару дней, и мне придётся хотя бы попытаться переубедить её, — улыбка старшего брата наполнилась глубоким удовлетворением от услышанного. Всё складывалось удачно. Младший брат здесь, и никто не против этого. А значит, у них есть шанс возобновить связь. — Ну и как тебе тут?

— Сам в шоке от её решения. Она вообще сильно изменилась, я бы даже сказал — совсем другой человек. Хотя некоторые черты, свойственные только ей, остались. И что ты имеешь в виду, говоря «как мне тут?». В плане возвращения в родную страну или конкретно сюда, в ваш дом, в вашу семью?

— В дом и семью. В стране ничего особо не поменялось. Изменились мы все. Вот и хочу узнать, как ты находишь эти изменения. Комфортно ли тебе здесь? Ты ведь потому и старался побольше путешествовать или просто быть вне дома. Здесь тебе было неуютно. Я же помню…

Забираясь в уже готовую ванну, Рудольфус блаженно прикрыл глаза и позволил себе расслабиться. Пока не погрузился в горячую воду, он и не представлял, что так продрог и был так напряжен, стараясь элементарно не свалиться с ног.

Рабастан прильнул к стене, совсем рядом с ванной. Если бы ему сказали уйти — он бы остался, потому что не был уверен, что брат сам справится. Слишком уж слабый после комы.

— Мне сложно говорить о комфорте. Я лишь вливаюсь в здешнюю обстановку. Она странная и до конца непонятна мне.

— Ничего. Если ты готов дать себе время привыкнуть — то это случится. Присядь, что ты как не родной, — улыбнулся Рудольфус, обмывая плечи водой. Он был рад, что брат остался. Просить о помощи он бы не решился. Никогда не получалось, он был выше этого. — Расскажи о себе. Чем жил всё это время, чем занимался?