Несмотря на бурлящий в душе гнев, Гарри сохранял хладнокровие. Его руки не дрожали, когда он всаживал ножи в полумёртвую плоть и отрезал кусочки плоти. Волновало другое — у него не было опыта в пытках. Мать бы точно разговорила вампира одним-единственным жестом палочки. Но раз уж взялся, придётся довести до конца.

— Ещё раз тебя спрашиваю. Что ты с ним сделал?

Нечеловеческий рык, при отрезании очередного куска плоти, раздался не только по комнате, по всей небольшой квартирке. И стены, хоть и не тонкие, но люди могли услышать. И тогда у Гарри будут большие проблемы. Но ему нужна была информация! И нужно было убить до того, как сюда явятся блюстители порядка.

— Твой дядя проклят! Это всё, что тебе нужно знать! Большего ты не узнаешь. Пытай сколько хочешь. Можешь убить. Но ты не узнаешь о наших планах. Никто не узнает. Пока не придёт нужный час.

Его слова были восприняты, как вызов. Вампир не знал, что перед ним человек, который отказывается сдаваться, и который имеет козырь в рукаве. Влезть в его голову не составило для Гарри труда, тот не отводил взгляда, но разгадать его мысли оказалось куда сложнее. Они были… другие. Читать такие ещё не доводилось. Серые, нечёткие, словно тающий снег. Но один яркий образ вдруг очень быстро проскользнул. Почти мгновенно. Гарри не ощутил раздражение из-за потерянной интересной вещи, напротив, его охватил азарт. Отыскать вновь образ, явно человеческий. Что-то яркое — значит, дорогое кровососу.

Это первое, что пришло в голову Гарри, и он не прогадал. Повторно ускользнуть цели не дал — он вцепился в воспоминание. Вампир целовался на диване с симпатичным молодым парнем. Человек. Это угадывалось безошибочно — лёгкий румянец, реакция зрачков на удовольствие, проявление феромонов. Память о его голосе откликалась в вампире с тоской, лаской, и желанием встретиться снова.

Человек был ему дорог.

— Нет! — в глазах вампира отразилась паника на грани безумия. Он задергался с новой силой и зарычал, точно раненный зверь. — Не смей! Клянусь, я разорву тебя на куски, если ты с ним что-то сделаешь!

— Может, тогда ты расскажешь мне то, что я хочу знать? — предложил Гарри, холодно сжав губы. Получив рычаг давления, он решил пойти по пути слова, нежели пыток. — Я не хочу убивать невинного человека, но легко убью, если понадобится.

Перед глазами вампира встал образ возлюбленного человека. Милого и единственного на этом свете, кто без страха принял его истинную сущность, кто помог ему почувствовать себя живым. Он не должен был умереть. Только не его луч света…

— Ты не доберешься до него, — уверенно заявил вампир, больше себя успокаивая. — Ни один волосок не упадет с головы моего возлюбленного.

— Это зависит от тебя. Если заговоришь, так и будет, — несговорчивость вампира начала утомлять Лестрейнджа, а сил и без того не много. — Но если нет — я его найду, и тебе точно не понравится то, что я с ним сделаю.

— Бесполезно, — сквозь боль оскалился вампир, обнажая окровавленные передние клыки. — Мой ответ остается тем же — «нет», — и вдруг он задергался снова, что начало приносить должный эффект.

Не долговечна оказалась заморозка Гарри, он слаб и это отражалось в его магии. Надолго удержать двухсотлетнего вампира он не сможет, даже раненого. Регенерация уже начала действовать.

— Кайл, ты дома? — вдруг раздался мужской голос из прихожей, а за ним звук стаскиваемой куртки.

Сосредоточившись на удерживании вампира, Гарри не услышал, что кто-то вошёл. И сам вампир не почуял приближение дорогого возлюбленного, занятый освобождением себя от оков. Но услышав его голос, все внутри мужчины оборвалось. Страх за чужую жизнь возрос в сто крат.

— ОЛЛИ, БЕГИ!

— Чт… ? Кайл! — молодой парень вскрикнул, но звук шагов не стал тише, а наоборот.

Знакомые вампиру ботинки ступали всё ближе к опасной комнате. Лестрейндж рванул на источник звука. Послышался шум борьбы. В коридоре разбилась ваза, рухнул столик, стали раздаваться вскрики боли. И явно не Олли. Воспользовавшись преимуществом, когда ничто более не поддерживало «оковы», Кайл освободился и, невзирая на боль от полученных ран, рванул на источник звуков, горя от ярости и желания разорвать мальчишку на куски. Но вдруг раздался крик Олли и звук столкновения тела о стену.

В прихожей предстало печальное зрелище. Мебель была раскурочена, вешалка перевёрнута, одежда и обувь разбросана в разные стороны, и венчалось всё это скованными ногами Олли, тяжело стонущего от боли и холода. Лестрейндж стоял рядом ним, с крупным наливающимся синяком на скуле, дырками на одежде, следами пыли и штукатурки. Кайл не стал ждать и набросился на мальчишку. Но стоило его пальцам впиться до боли в плечи того, как он отшатнулся и резко дернул руками. На ладонях стали проявляться волдыри. Лестрейнджа охватил огонь, словно щит, обжигая каждого, кто к нему прикоснётся.

— Ты думал, меня так легко взять, чёртов ты кровосос? — часть лица, что не была скрыта очками, пылала гневом.

Лёд снова сковал ноги Кайла, а чёртов Лестрейндж подхватил Олли за руки и поволок в комнату, где совсем недавно происходили пытки.

— Ну ничего, я сейчас вернусь за тобой. И мы поговорим!

Вампир попытался второй раз, видя, что руки не скованы огнём. Использовал скорость, не доступную обычному человеку и волшебнику, но мальчишка словно предвидел его действия и мгновенно воспылал. Крик боли отрезвил вампира. Он причинил возлюбленному дополнительную боль, когда попробовал атаковать. Лестрейндж не стал жалеть и обжег руки парня.

— НЕ ТРОГАЙ ЕГО!

Грубо впихнув Олли в комнату, Гарри с одышкой подошёл к вампиру. Несмотря на физическую силу, возлюбленный того оказался тяжёлым. Волочь его по полу, да ещё используя стихию огня для защиты, оказалось непросто. Не рухнуть от усталости помогало только действующее зелье и желание докопаться до истины.

Оставалось притащить за шкирку самого вампира, что он и сделал, не самым любезным образом толкнув к дивану. Тот не мог сопротивляться из-за огня. Не используй Гарри его, как щит, вряд ли бы вообще выбрался живым после освобождения вампира. В нем слишком много силы сохранилось, несмотря на полученные пытки. Что не сказать о Гарри — его силы медленно иссякали. Но его хватит еще на несколько минут. Он разговорит кровососущего ублюдка, привязавшего себя к маглу. Пытки возлюбленного точно не вынесет. Невероятно симпатичная коллекция ножей поможет в этом нелёгком труде.

Перед тем, как преступить к допросу, Гарри срезал кусок шторы и завязал им рот парня, смотрящего на него перепуганными глазами. Предстояло много криков, куда более громких, которые могли привлечь ненужное внимание. Хватит и того, что вампир успел порычать.

— Твоих криков я уже наслушался. Слышать ещё одни не желаю, — полоснув коротким движением по руке маггла, Лестрейндж спросил. — Ну что, теперь расскажешь?

Не хотел он прибегать к подобному. Мучить ублюдка, который причинил боль его семье, это одно, но человека, именно человека, не причастного к этому, совершенно другое. Он ведь не виноват в том, что любил мертвеца, который не тому дорогу перешёл.

— Перестань… — в голосе вампира пробилась мольба. Он не мог смотреть на то, как мучают его возлюбленного, как на теле появляются новые раны, как тот мычит от боли и сердце так сильно бьётся от страха… Сковала полная беспомощность. — Он здесь ни при чём…

— Знаю. И расскажи ты мне всё сразу — я бы не стал поднимать на него нож и заставлять его страдать. Но тебе надо было состроить гордеца! — упрекнул Гарри и с жалостью посмотрел на магла. Не было того желания резать, как с вампиром, отрывать куски плоти… Если бы у него был другой выход — он бы воспользовался им. Пытки — не его конёк. В доказательство того, что готов прекратить мучения — Гарри воткнул нож в пол. — Говори уже, зачем вы на нас напали?

Но, черт дери этого кровососа, он молчал! Страдал от вида своего человека, невооружённым глазом видно было, но молчал! Проклятая гильдия живых мертвецов была явно важнее. А может, он был как-то связан обетом молчания. Что усложняло задачу в несколько раз.