Джонатан встал из-за стола и подошел к Виктории. Она чуть-чуть отодвинулась, а он положил голову ей на колени.
– Родная, как мне вылечиться от этого бреда? – он плакал. – Как избавиться навсегда от ощущения, что ты впустую провел полвека?
– Ты молодой, молодость лечит, – заботливо говорила она.
– Но мозги всё портят.
– Успокойся, всё будет хорошо. Ты просто устал немного. У тебя было долгое путешествие.
– Я не знаю, как жить…
– Научишься. Только и всего нужно, что найти свой дом, свое место, где ты обретешь покой. Свое направление движения. Тогда и мир тебе покажется другим, более светлым. Ты не будешь в этом мире чужим. И найдешь сразу смысл всего. Это чудо, которое будет доступно только тому, кто это испытает. Ты жил и любил всё это время как бы в теории, ты привык мучиться…
– Я думал, ты ждешь меня… Не мог выбросить эту мысль из головы.
– Джонатан, не плачь. Ты очень чувствительный человек.
– Это доказательство, что я жив. Родная, здесь так мило. Солнце пробивается сквозь окна, комната наполнена ласковым светом. Здесь всё обновилось. Вы делали ремонт?
– Да, были усовершенствования.
– А дома тоже стареют?
– Глупенький, да, конечно.
– Но некоторые люди почему-то нет.
– Только некоторые. Вечная молодость, как ты выяснил, может принести не меньше боли, чем подползающая старость.
– Теперь я так не считаю. Теперь у меня есть смысл. Еще с душой надо поработать. Душа не справляется.
– Как ты думаешь…
– Да, любимая?
– Если бы ничего не случилось, я имею в виду взрыва, исчезновения и всего остального, было бы лучше?
– Думаю, что да. Всё, что случилось, было не нужно. Всё это лишнее. Секунда бессмысленного мучения уже вмиг обесценила всё это предприятие. Жизнь прожита напрасно. Много ошибок. Много потерь. И зачем всё это?
– Джонатан, ты смотрел на меня как на звезду. Видел во мне решение.
– Давай поженимся, как планировали когда-то. Сегодня такой прекрасный солнечный день. В комнате так уютно! Давай сегодня. 21 июля 2008 года.
– Джонатан.
– Что? Устроим праздник на улице. Расставим столы. У вас есть фейерверки или что-то в этом роде? Все переоденутся в праздничные наряды… Какой странный мир! Мне кажется, как будто кроме этого лагеря на планете ничего нет.
– Так и есть. Джонатан, я хотела…
– Я знаю, что ты хотела.
– Нет, не знаешь. Я хотела тебе сказать, что вышла замуж. У меня есть муж. И не стоило бы делать что-то противоестественное.
* * *
Джонатан перестал слышать слова. Он забылся. Он помнил, что многократно говорил Виктории: «А я думал, ты ждала меня, я думал, что нужен тебе, что ты любишь меня». Но ее ответов он не слышал. Не хотел слышать. Его разум погрузился во мрак. Он как-то выбрался из комнат и ограждений, оказавшись где-то в чаще дремучего леса. Он разговаривал сам с собой.
«Не тренированная душа у меня, значит. Я так и знал. Надо бы привыкнуть…»
«Правда в том, что я любила и ждала тебя».
«Но у тебя есть другой. И ты другого любишь».
«Но ведь прошло пятьдесят лет».
«Но ведь прошло пятьдесят лет. А я-то пришел, я думал, что ты любишь и ждешь меня. Ошибся. И что мне делать теперь? Ходить, смотреть под ноги? Натыкаться на стены? Уничтожаться? Надеть маску великой печали? Что делать? Как я буду жить здесь? Как я буду существовать в этом мире? Ничего кроме лагеря здесь нет!»
«Я не обязана была».
«В этом всё и дело. Никто ничего не обязан. Я не хочу жить. Зачем? Устал. Я устал! Мне нечего делать в жизни».
«У меня никого нет, я пошутила. Я проверяла тебя».
«О нет! Нет! Опять начинается. Опять эта болезнь! Я не успел излечиться, а теперь навсегда заболею. И сойду с ума окончательно».
«Ты много на себя берешь».
«Много. Ноша неподъемная».
Джонатан упал без сил где-то чуть в стороне от тропы. Кругом была глушь.
«Ты отсюда не убежишь», – повторял Джонатан надрывным голосом.
Солнце светило ярко. Был полдень.
Глава 7. В которой Джонатан бродит по окрестностям, потрясенный новостью
День прошел в странном смятении. Деревья, холмы, поляны, ручьи. Джонатан просто бродил как во сне по окрестностям.
А затем он пошел назад. Возвращение было неизбежным. Он слышал, что вечером веселая компания лагерных жителей будет отдыхать на берегу Санкрайского озера. В ту сторону он и отправился.
Испытав первое нервное потрясение, он начал стыдиться себя. Он испугался, как на него посмотрят другие люди. Безусловно, люди вежливые, интеллигентные, добрые. Вдруг столько обиды, непонимания, злобы вскипели в его душе! Казалось, что он с разбега прыгнул в воду и почти достал до дна, почувствовал, так сказать, близость дна. И как он будет смотреть в глаза другим людям после этого?
Но стоп. Ведь были причины. Он несколько десятков лет мечтал встретиться с одною женщиной, а встретившись понял, что она его не ждала, что у нее есть другой.
Джонатан, ты чего? Зачем ты так сильно переживаешь? Откуда, черт возьми, столько мнительности в одной голове? Успокойся, пожалуйста. Успокойся.
Так значит сны и боль ничего не значили?
Значит, миссия не имела значения?
Всё шутка?
Джонатан страшно боялся, что кто-то увидит эту некрасивую боль его души, эту боль, умноженную на бесконечность, эту страсть, пожирающую саму себя. Что люди будут с отвращением, с омерзением отворачиваться от него, как от преступника, человека, от которого дурно пахнет во всех смыслах слова, с вечно грустным лицом. Он будет лишним в этом раю. Он всё испортит.
* * *
Но какая-то чудесная сила (у нас здесь чудес хватало) решила материализовать великий завет «Успокойся». Душу Джонатана начали лечить. Лечили, вероятно, те, кто до этого ее уничтожал и мучал. Улетали дурные мысли прочь. Всё это было неправдой, домыслами. Всё это было ложной колеей. Кто-то спас Джонатана. Нужно иметь мудрость, чтобы понимать, что происходит.
Молодой человек смог взять себя в руки.
Был закат. Он шел по тропинке. Темнело. Солнце почти спряталось. Джонатан переключил внимание на засыпающую природу.
Удивительно, ведь полчаса назад ситуация была почти критической. Он проходил мимо холмов, то погружаясь в темноту сумерек, то вновь выныривая в поток встречных солнечных лучей.
Оставалось всего несколько сотен метров до местечка у Санкрайского озера, где были отдыхающие. Издали были видны свет костра и свет электрический. Уже были слышны голоса людей. Виднелось и озеро.
Начали наворачиваться слезы. Впрочем, их не надо было стыдиться. «Хорошо, – подумал Джонатан, – надо незаметно пройти через это, проплакаться, и как бы груз снимется вместе с этой водой. Ну вот и всё».
На месте. Пляж. Люди. Праздничная атмосфера. Почти карнавал. Приятно пахло чем-то вкусным. О, какая дружелюбная собака! Так ведь это Сэмми!
«Жизнь всё-таки прекрасна», – подумал Джонатан. И то ли это было умозаключение человека, вмиг ставшего сильным, то ли попытка самоуспокоения, то ли… Стоп! Нет никакого дальнейшего желания копаться в причинах. Давайте лучше отправимся на этот карнавал.
Глава 8. В которой Джонатан стремится расставить точки
Вечернее небо было безоблачным. Сосны шептались, радуясь теплу. Как и предполагалось, жарили сосиски, делали салаты, играли с мячом. Озеро блистало. Кто-то купался.
На побережье отдыхала большая группа людей. Ребята, которых Джонатан встретил первыми, показались знакомыми. Они были не из лагеря 1957 года. А откуда? Чьи-то дети? Но он размышлял недолго. Вспомнил, но пока не оформлял мысль словами. По пляжу важно вышагивали, будто делая какие-то условные замеры, «Лучшие скауты 1984 года». Их одежда была специально сшита, красовались логотип, название, характерные изображения. Как будто это была профессиональная и успешная футбольная команда. Они смеялись, активно разговаривали, играли в какую-то игру. Ходили друг за другом кругами. На песке лежал магнитофон, играла знаменитая песня Сьюзан Веги.
