До рассвета было ещё далеко, ветер гнул тонкие ветви берёз и пронизывал Светозара насквозь, всё нутро у него дрожало от холода. Он вспомнил, как в детстве набегавшись зимой по сугробам, он замерзал до такой же дрожи и, прибегая домой залезал на печь, там лежанка всегда была горячей, мама подавала ему горячее молоко и он пил его маленькими глоточками. Тогда он не понимал, какое это счастье, когда рядом мама…, когда отец, глядя на него, улыбается в свои пышные усы…, когда горячее молоко… и нянюшка Миролюба. Если бы вернуть всё назад, он бы пил своё счастье вместо молока мелкими глоточками, он бы дорожил каждой минутой проведённой дома с родителями.

Светозар шёл всю ночь, когда темнота сменилась серым рассветом, ноги у него устали настолько, что ему казалось, больше не сможет сделать ни шагу, он готов был упасть и заснуть. Вдруг между деревьев мелькнул огонёк. Светозар свернул и пошёл на слабый свет, мелькающий за деревьями. Там оказался одинокий починок . Поземная изба, утеплённая завалинкой, и проложенная между брёвен мхом была большой. Светозар приблизился, присел за деревом и стал наблюдать за избой. Время шло, но никто не выходил. Что-то ему подсказывало, что не надо туда идти, но Светозар видел отряд монахов, который двигался в сторону монастыря. Он встал и пошёл к дому в надежде найти там приют. Нехорошее предчувствие его не оставляло, он хотел уже повернуть назад, но освещённое окно как магнитом притягивало его. Светозар потихоньку подкрался к окну и прислушался. В избе была тишина. Он шагнул за угол избы и подошёл к двери.

***

Монахи сидели в трапезной за столом и вечеряли тем, что нашли в кладовой у хозяев. Старший, по возрасту, монах Никишка, предупредил хозяина:

– Если беглец зайдёт, не вздумай какой-нибудь знак ему подать, что мы его ждём, иначе запорю кнутом!

Светозар тихонько постучался, дверь тут же распахнулась, и мужчина, подняв лучину, осветил его лицо, молча, отступил в сторону, как бы приглашая войти. Светозару сразу бы смекнуть, тут что-то не так, раз хозяин пропустил его в избу, не спросив, кто таков, да метнуться бы назад и бежать, но он слишком сильно устал, чтобы определить меру опасности. Он бездумно шагнул в ловушку. Не успела закрыться за ним дверь, из трапезной вышли два здоровых монаха, вытирая руками рот. Светозар был немаленького роста, но оказался на полголовы ниже этих обломов. Хозяин поднял лучину выше, и в глазах монахов отразилось пламя.

Светозар тут же забыл про усталость, он почувствовал, как его охватывает ярость. Он никогда не думал, что способен превратиться в зверя, стоял, сжимая и разжимая кулаки, смотрел исподлобья на своих преследователей и думал, кого первым начать убивать. Монахи не оставили ему выбора. Он не отдавал отчёта в своих действиях, это был, как будто, другой человек. Ярость и взбурлившая кровь придали ему силы. Он, зарычав, кинулся на ближайшего монаха и со всей силы ударил кулаком по кадыку, тот схватился за горло, рухнул на пол и захрипел. Он катался по полу, выпучив глаза, и пытался вздохнуть. Второй монах кинулся на Светозара. Сильные пальцы монаха крепко сжали руку Светозара и завернули за спину. Светозар попытался вырвать руку, монах дёрнул руку вверх, Светозар взвыл от боли. Внезапно злость волной понеслась к голове Светозара, к путавшимся мыслям, подавляя страх и придавая сил. Вырвав руку у монаха и пытаясь опередить противника, Светозар выхватил меч, монах отскочил в сторону. Светозар кинулся на монаха и занёс меч над его головой. Монах увернулся от меча, схватил с лавки кнут и резко щёлкнул по мечу, кнут обвился вокруг меча, монах дёрнул и вырвал меч из руки Светозара. Светозар кинулся на монаха, нанес ему удар в челюсть, монах отлетел в угол, снеся попавшийся под ноги стул. Монах, лежавший на полу, потихоньку раздышался и, держась рукой за горло, встал в тот момент, когда Светозар, размахнувшись, собрался нанести второй сокрушительный удар монаху в челюсть, вдруг его руку вывернуло, и пол ушёл из-под ног. Все закрутилось перед глазами, померкло на мгновение, а потом он открыл глаза. Под спиной жесткий, холодный пол, а над ним склонились два монаха.

Монах, держась рукой за горло, с силой пнул Светозара по рёбрам, второй тоже подключился, чтобы отомстить за свою челюсть. Монахи пинали его с двух сторон. Светозар, молча, переносил болезненные удары в живот и по рёбрам, он не хотел перед ними показывать свою слабость, только корчился от боли. Монахи решили, что послушнику преподали хороший урок и пока с него хватит, перестали его пинать. Светозар лежал, скрючившись, прижимая колени к животу.

– Отбегался, нехристь? – воскликнул монах, с опухшей челюстью, у ног которого лежал Светозар, пытаясь прийти в себя.

– Никишка! Неча с ним разговаривать! Прибить бы гада! – шёпотом возмущался монах, держась за горло.

Монахи прижали его к полу, выкрутили руки и обмотали их верёвками, потом связали ноги. Подняли, поставили на ноги и Петруха, держась левой рукой за горло, правой размахнувшись, ударил Светозара в лицо. Светозар отлетел к двери, ударившись головой о косяк, сполз на пол и остался лежать.

– Ты его не убил, случайно, Петруха?

– Да убил бы с радостью, но батюшка Алексий требовал привезти его живым! Да и правильно, пусть ответ держит за свои поступки.

– Он не шевелится! – Никишка подошёл и наклонился над Светозаром.

– Да, не переживай за него, он здоровый, как лось. Ничего ему не будет от одного удара.

– Собираемся, поехали в монастырь. – Никишка повернулся к мужчине, который всё это время с лучиной стоял в стороне, – спасибо за хлеб, соль, хозяин.

Светозар очнулся, оглядел комнату и снова закрыл глаза. Им овладело равнодушие к происходящему.

– Помощи ждать неоткуда, – думал Светозар, – если живым довезут в монастырь, то игумен вывернет руки, но заставит подписать дарственные бумаги на имение и земли, а потом сожжёт в назидание всем. Бажена жалко, не переживёт старик, помрёт с горя. Он единственный, кто у меня остался в этом горестном мире. Господи! И Ты это называешь справедливостью? Нашёл, кого наказывать! Сироту!

– Никишка! Давай переночуем, а утром отправимся в монастырь, порадуем батюшку Алексия, – сказал Петруха, снимая клобук и тяжело усаживаясь на лавку.

– Нет, надо прямо сейчас ехать! Завтра к вечеру будем в монастыре, – жёстко сказал его напарник.

– Теперь торопиться некуда, нехристь у нас в руках, – ответив Никишке, Петруха сел на лавку.

– Поедем сейчас! – жёстко сказал Никишка. – Я пойду, оседлаю коней, а ты тут присматривай за беглецом.

– Чё за ним присматривать, он связанный, никуда не денется, – Петруха, зевая, завалился на лавку и закрыл глаза.

Монах ушёл в конюшню. В избе наступила такая тишина, что слышно, как муха жужжит, летая в кругу света лучины над столом. Хозяева ушли в другую комнату. Светозар сидел в углу горницы, боясь пошевелиться, рёбра отзывались болью на каждое движение. Он задремал. Проснулся от того, что его пнули. Светозар открыл глаза, перед ним стоял Никишка.

– Хватит спать, вставай, поехали!

Светозар сам встать не мог. Монахи подхватили его, вынесли из избы, перекинули поперёк спины на Никишкиного жеребца и привязали к седлу. Только заехали под вековые деревья, сразу тьма непроглядная поглотила их. По тёмному лесу ехать быстро невозможно, небо закрыто тучами, луны не видно, Петруха недовольно ворчал.

– Могли бы и до утра остаться, ничего бы не случилось! А в темноте можно ненароком и глаз выколоть, какой ни то веткой.

– Хватит ныть! Сказано сегодня, значит сегодня!

Выехали на знакомую лесную дорогу, коней подбодрили кнутами и те побежали веселей. Монахи стремились как можно быстрее добраться до монастыря, чтобы погордиться своей удачей и увидеть казнь дерзкого богохульника. Светозар сначала смотрел на мелькающие в темноте копыта, потом у него закружилась голова, и он закрыл глаза. Сердце его наполняла горечь неудачи и осознание собственного бессилия. Видимо, ему судьбой уготована смерть в монастыре, либо от розог, либо на костре сожгут. Единственное, что он может сделать – это не просить прощения и не визжать от боли, чтобы не дать монахам насладиться своим превосходством, своей силой перед беззащитным и связанным послушником.