Я подбежала к ней и крепко поцеловала в щёку. Затем выскользнула через чёрный ход.

Спустившись к выходу, я не стала сразу выбегать на улицу, а выглянула в высокое узкое и мутное стекло, рядом с дверью. С этой стороны дома было темно, но на дорожках, припорошенных снегом, никого видно не было. Я тихо открыта дверь и вышла. Всего однажды в жизни я выходила этим ходом из дома, чтобы скрыться от назойливого кавалера, дежурившего у моей двери. Но это было днём и летом. Теперь мне предстояло вспомнить, куда же лучше всего направиться, чтобы меня не заметили.

Я решила идти в левую сторону. Там, среди голых и черных деревьев и спутанных кустов парка, примыкающего почти вплотную к ограде дома, было легче всего затеряться. И чтобы не идти через двор по белому снегу, я пошла вдоль дома, по периметру, прячась в тени. Было слышно, как справа за углом фырчала машина, и раздавались чьи-то голоса. Значит, направление выбрано правильное. Выскользнув из двора, я бросилась под защиту парка, которого обычно избегала, предполагая наличие сидящих в кустах грабителей. Но сейчас в холодную мартовскую ночь, какому бы грабителю пришло в голову караулить жертву в месте, где нет ни одного человека?

Когда родная улица осталась позади, я вздохнула с облегчением. Свернув в какой-то переулок и уходя всё дальше и дальше от дома, я надеялась найти освещённое место, чтобы прочесть адрес подруги мамаши Богини. Надо было быть всё время начеку, потому, что по городу ходили патрули, проверяющие каждого встречного.

На всякий случай, если меня остановят, я решила соврать, что ушла из дома от мужа и направляюсь к тёте. Но на улицах пока никого не попадалось. Везде было темно и ни одной живой души, что в моём случае было даже благом. Наконец на углу улицы блеснул огонёк в окне. Это была ночная аптека. Подойдя к окну, я развернула записку и прочла адрес.

Район, в котором находился указанный дом, я знала довольно хорошо. Это было не очень далеко отсюда, но мне предстояло пересечь одну из больших центральных улиц, где обязательно должны были дежурить патрули. За время, проведённое на улице, я уже изрядно замёрзла, тяжёлый саквояж оттянул руки, но останавливаться было нельзя. Чтобы совсем не окоченеть, надо было двигаться как можно скорее. И вот передо мной «бриллиантовая» улица, по которой я так любила раньше гулять. Здесь была самая лучшая мостовая. Улица напоминала мне ровную сцену театра, на которой разворачивалась светская жизнь Петербурга.

Остановившись перед тем, как пересечь пустое холодное пространство, где меня было видно за сотню метров, я внимательно посмотрела по сторонам. Никаких патрулей видно не было. Поэтому, я не мешкая побежала вперёд, и тут услышала, как совсем недалеко от меня кто-то закричал: – «Стой!»

Вероятно, патруль находился между домами, укрываясь от холодного ветра. Этот окрик только подстегнул меня, и я изо всех сил рванулась на другую сторону, надеясь скрыться в каком-нибудь дворе и переждать погоню. Больше всего сейчас я боялась людей. Пробежав мимо большого здания университета, я завернула налево, и не оглядываясь помчалась по улице вдоль реки. Мне нужно было перебраться через мост, потом буквально через три квартала будет дом, где жила подруга мамаши Богини.

Всё это время я слышала, как за мной бегут преследователи. Они были гораздо медленней меня, потому что длинные шинели и винтовки мешали бегу. К тому же меня толкал вперёд страх, а их – обязанность, поэтому я уверенно удалялась от них и даже передумала прятаться, чтобы переждать погоню. Но патрульные, видя, что не могут догнать меня, остановились и стали стрелять. Мне пришлось петлять, как заяц, потому что, выбежав на мост, я стала видна, как на ладони. Я даже не думала, куда мне бежать – моё тело само спасало меня, как будто предчувствуя, куда будут стрелять солдаты.

Лёгкие буквально разрывались от быстрого бега и ледяного воздуха…

Вот впереди разверз свою пасть страшный тёмный переулок. Но там ждало меня спасение. Оставалось совсем немного, и меня никто не найдёт. В этой части города было много запутанных дворов, где можно затаиться. Ещё совсем чуть-чуть поднажать!

Я оглянулась назад, и, увидев, что патруль остановился, внутренне ликуя, развернулась, чтобы скрыться в темноте, как вдруг в глаза мне ударил яркий свет фар. И из тёмного переулка навстречу выехал автомобиль. Я в ужасе метнулась к перилам моста. Потому что я узнала эту машину!

Следуя печальной поговорке, «на ловца и зверь бежит», я выскочила прямо в руки к своей преследовательнице. Комиссарша тоже узнала меня, потому что я услышала торжествующий крик: – «Вот она!», и не нашла ничего лучшего, как попытаться перелезть через перила.

С одной стороны, ко мне бежал патруль, с другой стороны, я увидела, как Комиссарша встаёт во весь рост и направляет на меня свой маузер. Перед самыми перилами я остановилась и поняла, что опоздала. Мне не хотелось быть застреленной в спину, поэтому я решила встретить смерть в лицо. И встала, ожидая своей участи.

Звук выстрела донёсся до меня уже после того, как пуля ударила меня в грудь, и, перекинувшись через перила моста, я полетела вниз, на речной лёд.

Маленькой живой светящейся частичкой, как будто запрограммированной на движение в определённую сторону, я начала свой путь, и полетела сквозь неописуемый мир. Он был не красив и не страшен. Он был таким, каким он должен быть. Я не осознавала ничего, кроме того, что пора влиться в построение новой вселенной, стать её нераздельною частью, соединиться со всем и потерять себя. Наверно такое чувство испытывают лососи, идущие на нерест и влекомые инстинктом, заставляющим преодолевать пороги рек. «Надо!», вот чем я была в этот момент. Олицетворением этого понятия.

Вылетев на необозримые тёмные просторы, которые воспринимались моим существом со всех сторон сразу, я увидела четыре огромные движущиеся в себя светящиеся спирали, как бы сотканные из живого золота и расположенные по четырём сторонам этого глубокого чёрного пространства.

Потрясающая мощь была заключена в этих спиралях-галактиках, которые двигались, закручиваясь внутрь, втягивая в себя бесчисленные золотые искры, подлетающие со всех сторон к их рукавам и сливающимся там с ярким свечением расплавленной массы. Задержавшись на мгновение перед этой фантастической картиной, я ощутила музыку, под которую происходило всё это зарождение нового. Она была медленная и трёхтактная.

Выбрав своё направление, я помчалась к одной из спиралей, и вдруг во мне шевельнулось какое-то очень человеческое чувство. Я летела, чтобы влиться в это расплавленное золото и исчезнуть, но вдруг какая-то часть меня пошла против этого закодированного во мне закона. Лосось повернул в сторону от порогов, чтобы метать икру в более безопасном месте. Я поняла, что не хочу исчезать в общей массе, пусть даже и для такого благого дела, как зарождение вселенной, и в этот момент наткнулась на стеклянную стену, которая отбросила меня назад, и тем же путём, только в сотни раз быстрее, я вернулась в себя.

Надо мной склонились четверо. Солнце стояло в зените над их головами, и было очень жарко.

– Он вернулся, – сказал Великан, – теперь будет жить!

В ответ я попыталась улыбнуться, но не было сил даже на это, и я погрузилась в полусон-полуявь, задавая себе вопросы. Почему Великан сказал, про меня «он»? Почему так жарко? Где я и откуда знаю этих людей? Приоткрыв веки, я обвела взглядом место, где находилась. Похоже на каменную площадку, огороженную невысокой стеной с выступами, как на башне какого-то старинного замка. Да это и на самом деле башня. Вот, спиной ко мне сидит Великан, а рядом с ним девушка в простом платье, прислонившая голову к его плечу. Поодаль, в тенёчке спит Верзила, и ближе всего ко мне расположился Тевтонец, что-то вырезающий на своём костыле.

Какое-то смутное волнение охватило меня.

– Тевтонец, забери меня отсюда – стала просить я. – Тевтонец! Забери меня! – он продолжал свою работу, не обращая внимания на мой крик. – Тевтоооооооонеееееец!!! – Мой крик разбил картинку на тысячу вертящихся кусочков.