– Ты опоздал, – недовольно бросил своему сыну Гальер, когда юноша показался в дверях кабинета отца.

– Простите, – виновато ответил Лафре, все еще стоя на пороге и не решаясь подойти к столу отца, – нас задержал командир. Мы упражнялись на мечах, когда ваш слуга сообщил мне, что вы изволите видеть меня, и я…

– Кто задержал? – с презрением в голосе перебил его Гальер, подняв на сына маленькие черные глаза.

– Командир Дамори, отец, – тихо сказал Лафре.

– Не командир Дамори, насколько мне известно, предводитель Вильдумского отряда, а Гальер Аберус. И пока Гальер Аберус все еще отдает здесь приказы, их надо выполнять. Беспрекословно и незамедлительно! – стукнул он кулаком по столу.

– Виноват, отец, – еще тише ответил сын.

– Что мне до твоей вины! – горячился Гальер. – И какого пса ты мямлишь, как сопливая девка?

– Виноват, отец! – громко повторил молодой человек.

– Виноват… Что произошло вчера?

– А что вчера произошло?

– Ты мне скажи. – Гальер сверлил своего сына острым, как жало, взглядом. – От меня только что вышел Итус Сирой, и он, должен заметить, был вне себя от недовольства, что ты вчера не явился к ним в дом. Ты можешь себе представить, каково было мне, предводителю Вильдумского отряда, оправдываться перед ним, будто я малолетний воришка? Мне!

– Отец. – Лафре ощутил, как его бросило в жар. – Я вчера чувствовал себя нехорошо, даже с кровати не вставал.

– В заднице нивенга я видал, как ты вчера себя чувствовал! – рявкнул на сына Гальер. – Все их семейство собралось в доме, чтобы устроить тебе смотрины! Они прождали тебя до позднего вечера, а ты, треклятый сын диетры, даже не послал им слугу, чтобы отменить встречу!

– Отец. – Юноша приблизился к столу и отодвинул кресло, чтобы сесть в него. – Я… Я на дух не переношу семейство Сирой. Всех их, а в особенности – Хельду.

– Ты можешь сколь угодно питать к ним отвращение. Я не заставляю любить их, но уговор есть уговор! Если семья Аберус дает слово, его надо держать.

– Но не я давал слово, отец.

– Ты тоже Аберус. И если слово даю я, то значит, даешь его и ты.

– Отец, я вас умоляю! Сошлите меня в Низину, лишите меня фамилии, убейте меня! Прямо сейчас. Вонзите в меня кинжал, но только не заставляйте меня родниться с ними!

– С ними роднишься не ты, треклятый сын диетры, а мы! Договоренность достигнута, а договоренность крепче стали, если в ней участвует фамилия Аберус.

– За что вы так со мной? Почему именно они? Почему именно Хельда? – воскликнул Лафре. – Она уродлива, как сутулая собака, и от нее несет за милю.

– Хельда уродлива, Алира гнусава, Женни стара… Кого ты себе ищешь? Красавицу из ангалийцев?

– Но не Хельда же, отец!

– Тебе уже двадцать один, Лафре! Я не молод, твоя мать тоже, и мы глубоко озабочены твоей взыскательностью в выборе невесты. У Итуса доброе имя и обширные земли. И не только в Медистом плато, но и под Триарби. Земли, которыми я не прочь был бы обладать.

– Вот оно что… – покачал головой юноша. – Земли… И ради земель вы готовы на то, чтобы ваш единственный наследник ложился в постель с вонючей Хельдой? Нет лучше способа, чтобы не допустить продолжения нашего рода! На такую не позарился бы и слепой.

– Мое решение озвучено, Лафре, и оно не подлежит обсуждению. Сегодня вечером я сам повезу тебя к ним, и ты будешь обходителен и учтив с Хельдой. Вы женитесь в следующем месяце. И если после свадьбы ты не сможешь обрюхатить это уродливое… эту… дочь Итуса, я лично заберусь в кровать к ней вместе с тобой и собственными руками всуну в нее твой член! Ты меня понял?

– Вы жестокий, – сквозь зубы процедил Лафре.

Юноша рывком поднялся с кресла и стремительным шагом направился к двери.

– Стоять! – заорал Гальер.

Но Лафре, которому было наплевать на то, какой силы гнев он сейчас пробудил в отце, уже сбегал по лестнице вниз.

На тренировочной поляне деревни Кай-Ур командир Дамори выстраивал в шеренгу семерых солдат Вильдумского отряда, которые должны сейчас направиться в Низину. Напротив шеренги на лужайке сидели вымотавшиеся из-за изнурительных упражнений на мечах курсанты, наблюдавшие за тем, как опытные солдаты Вильдумского отряда готовятся к спуску. Лафре подошел к остальным курсантам и тоже сел на лужайку, обхватив колени руками. Заметив его, командир Дамори нервно хмыкнул, а потом снова повернулся к солдатам: «И помните, что воздуха в ваших мешках хватит ненадолго! Мешки с воздухом надевать только в момент пересадки – нечего тратить воздух понапрасну. Когда достигнете Низины, меньше чем по двое по земле не передвигаться. Найдете ребенка – прижгите его. Не найдете – поднимайтесь обратно, но участь ваша тогда будет незавидна!»

– Что я пропустил? – шепотом спросил Лафре у своего товарища. – Почему участь их будет незавидна?

– В Низине пропала одна беременная из нивенгов, – не отрывая глаз от экипированных солдат, ответил курсант, – и теперь солдаты из отряда пойдут вниз искать ее.

– С чего такая забота о нивенгах? – усмехнулся Лафре.

– Ни с чего. И заботой тут не пахнет. Командир Дамори сказал, что она, возможно, уже родила ребенка где-то в чащобах и теперь прячет его, чтоб не прижгли. Идиотка. Вчера трое солдат туда спускались, искали, но так и не нашли ни ее, ни ребенка. А нивенги молчат – делают вид, что не знают, где она. Вот теперь сегодня уже семерых отправляют. Тех троих вчера высекли ночью в наказание за бесполезность. Глянь на этих, – парень кивком головы указал на солдат. – С виду невозмутимые, а по глазам-то видно, что страшно. Кому охота, чтобы жопа от жгучих стеблей потом неделю горела. А когда-то и мы туда спустимся…

Между тем командир Дамори закончил инструктаж и отдал солдатам команду отправиться к краю Рубежа, который пролегал трещиной между земной твердью Медистого плато и территорией Триарби. Количество переправ и мостов, перекинутых через ущелье по всему Рубежу, не поддавалось счету – как-никак, свободный проход для жителей и торговых караванов с Медистого плато в столицу и обратно должен быть обеспечен. В некоторых местах Рубежа были установлены невысокие лебедки, при помощи которых солдат Вильдумского отряда на длинных тросах, в клетках, спускали в Низину. Конечная точка спуска – Низина – была так далеко внизу, что длины тросов не хватало, и поэтому метрах в трехстах после начала спуска вокруг стволов игура были сооружены пересадочные пункты с другими лебедками. На этой отметке, где располагались пункты пересадки, стволы игура были еще совсем узкие, метров пятнадцать в диаметре. И досюда еще достигал воздух. Но вот ниже уже начиналась опасная туманность, после которой становилось трудно дышать. В небольшую, сколоченную из досок, клетку помещалось пять человек. В этот раз для спуска задействовали две клетки: в одной было трое солдат и водчий, в другой – четверо солдат с водчим. Когда каждая клетка достигнет пересадочного пункта, солдаты перейдут в другую клетку и наденут мешки с воздухом, а водчий останется на пересадке, чтобы продолжить спускать клетку дальше и потом поднять солдат обратно.