– Не знаю, как вас благодарить. Если бы не вы, я бы умерла в снегу.

– Так гораздо лучше, – сказала Диана с улыбкой. – Было бы неприятно обнаружить ваше тело весной, когда растает снег.

Эти слова вызвали у гостьи улыбку и, взглянув на хозяйку, она проговорила:

– Если вы сможете достать в деревне повозку, я уеду. Мне не следует здесь находиться. – Мадлен вздохнула и отвела глаза. – Я не хочу становиться обузой.

– По дорогам еще какое-то время невозможно будет проехать, так что торопиться некуда, – ответила Диана. – А по поводу того, что вы обуза, не беспокойтесь. Вы – самое интересное событие, которое здесь произошло за последние несколько лет. – Несколько секунд Диана колебалась, но любопытство взяло верх. – А как получилось, что вы заблудились в пургу?

Мадлен закрыла глаза, и сейчас казалась необычайно печальной и усталой. Когда же она заговорила, ее голос был чуть громче шепота.

– Я не заблудилась. Я хотела умереть. – Она открыла глаза, но посмотрела не на Диану, а мимо нее. – Потом решила, что еще рано, что еще не готова. – Помолчав, она ровным голосом добавила: – Видите ли, я умираю. Я вернулась в Клеведен, чтобы остаться с моими родными, но сестра не пустила меня в дом. – Она явно привычным жестом прижала руку к груди и закончила уже не таким ровным голосом: – Но моя болезнь не заразна. Я не представляю опасности для вашей семьи.

Эти слова и жест объясняли почти все, что касалось болезни гостьи, однако же…

– Но почему ваша сестра не хочет, чтобы вы остались с ней?

Мадлен долго молчала, и Диана уже подумала, что, возможно, она не станет отвечать или солжет, но тут на ее лице появилось выражение решимости и она сказала:

– Вы, наверное, нашли мешочек, который я носила под платьем. А вы его открывали?

– Нет, – покачала головой Диана. – Принести его вам?

Мадлен кивнула. Диана подошла к дубовому комоду и достала маленький, но увесистый кожаный мешочек, который Мадлен носила на себе. Диана и Эдит обсуждали, стоит ли его открыть, и решили этого не делать, если только их гостья не умрет от легочной лихорадки.

– Можете в него заглянуть, – сказала Мадлен.

Присев на стул, Диана развязала кожаный шнурок и открыла мешочек. Внутри оказалось множество мелких предметов разной формы, завернутых в бархат. Диана развернула верхний сверток и ахнула – на колени ей упало великолепное ожерелье с крупными кроваво-красными рубинами, ярко горевшими в солнечном свете. В следующем бархатном свертке оказались серьги с бриллиантами и сапфирами, в глубине которых словно горело голубое пламя. Ошеломленная, Диана продолжала разворачивать свертки, и вскоре у нее на коленях лежала сверкающая гора драгоценностей, поражавшая своим великолепием: тут были бриллианты, изумруды, опалы и другие камни, названия которых она не знала. Все эти драгоценности были в искусно выполненных оправах, и такие украшения вполне могла бы носить и королева.

Диана подняла вопросительный взгляд на гостью, и та, невесело улыбнувшись, сказала:

– Они не краденые. В чем бы я ни была грешна, но я не воровка.

– Я и не думала, что вы воровка, – ответила Диана.

Глядя на солнечный зайчик на стене, Мадлен безо всякого выражения проговорила:

– Я заработала эти драгоценности тем единственным способом, каким может зарабатывать женщина, хотя многие осуждают подобное занятие. Моя сестра не захотела, чтобы я оскверняла ее дом своим присутствием.

Диане потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что Мадлен имела в виду, но даже и после этого она никак не могла связать то, что знала о проституции, с этой хрупкой женщиной, которая лежала сейчас перед ней и, судя по всему, ждала слов осуждения. Диана молчала, не зная, что сказать, наконец спросила:

– Кто ваша сестра?

– Изабель Вульф.

– В самом деле? – Диана встречала эту женщину, но никогда не беседовала с ней. И сейчас, всматриваясь в лицо Мадлен, она с удивлением проговорила: – Но вы совсем на нее не похожи. Она намного старше вас?

– Всего на три года. – Мадлен вздохнула. – Сейчас в это трудно поверить, но когда-то она была хорошенькой, а еще благочестивой, хотя не до такой степени, как сейчас. Но я не виню ее за то, что она не хочет видеть в своем доме шлюху.

Мадлен произнесла эти слова самым будничным тоном, но Диана видела, что ей было очень не по себе. Однако же она проявила храбрость и честность – качества, которые Диана очень ценила. Более того, каким бы ни было прошлое Мадлен, она не чувствовала в этой женщине порочности. И если уж начистоту, то ей было даже интересно познакомиться с женщиной, которая вела такую… невообразимую жизнь. Диана задала бы больше вопросов, но видела, что лицо гостьи посерело от усталости. Она завернула украшения в бархат и без обиняков сказала:

– Возможно, вы свою сестру не вините, а я виню. Для женщины, которая гордится своей добродетельностью, она слишком жестока и наверняка забыла о христианских добродетелях. Кто-то должен напомнить ей про Иисуса и Марию Магдалину.

– Спасибо, что не осуждаете меня. – Мадлен с облегчением выдохнула. – Не беспокойтесь, как только дороги очистятся, я уйду.

Диана нахмурилась. Мадлен Гейнфорд находилась не в том состоянии, чтобы путешествовать. Кроме того, эта женщина чем-то очень ее привлекала, и ей хотелось побольше узнать о ней самой и о том таинственном мире, из которого она пришла.

– Куда вы пойдете?

– Не знаю. – Мадлен пожала плечами. – Может быть, сниму дом в какой-нибудь деревне на юго-востоке, где климат помягче. Дом не понадобится мне надолго.

– Вам вовсе не обязательно уходить. – Диана сказала это под влиянием мгновенного порыва, которого не могла бы объяснить, – просто почувствовала, что так будет правильно.

Мадлен посмотрела на нее. Она довольно долго молчала, потом с удивлением проговорила:

– Вы готовы принять меня… падшую женщину? Вы позволите жить мне под одной крышей с вашим ребенком? Я же вам никто, совершенно чужая.

– Да, но у нас с вами есть кое-что общее. Завидев меня, ваша сестра переходит на другую сторону улицы, чтобы со мной не встречаться. – Диана улыбнулась и взяла Мадлен за руку. – Мы здесь обе отверженные. Вы можете оставаться у нас столько, сколько захотите.

Глаза Мадлен защипало от слез. Она мучительно пыталась сделать выбор – принять предложение или отказаться? Родная сестра отвернулась от нее. Неужели возможно, что она найдет приют, который искала, в доме незнакомой женщины? И она не нашла в себе сил отказаться от того, в чем так отчаянно нуждалась.

– Благослови вас Бог, – прошептала Мадлен.

Отдыхая после работы в саду, Диана с гордостью смотрела на свою бывшую пациентку. С тех пор как Мадлен появилась из вьюги, прошло больше года. И она вовсе не угасла – напротив, окрепла телом и духом. Нынешняя Мэдди была весьма привлекательной женщиной в расцвете сил и полноправным членом семьи, с радостью выполнявшим свою долю обязанностей. Сегодня, стоя на коленях на обрывке старого ковра, она помогала Диане высаживать в землю апрельскую рассаду. Диане вдруг пришло на ум странное сравнение: Мадлен тоже как будто пересадили из неплодородной почвы в ту, где она могла расцвести, и она действительно расцвела. Более того, она стала настоящим членом семьи, и Диана с трудом вспоминала, какой была жизнь без нее. Джоффри сразу же принял ее как тетушку, а вот Эдит поначалу относилась к ней настороженно, но они обе выросли в провинциальной глубинке Йоркшира, поэтому скоро подружились.

Диану снедало беспокойство – в крови бурлила весна. В конце концов, поддавшись порыву, она решила, что пришло время расспросить Мадлен о ее прошлом. Джоффри спал после обеда, Эдит ушла в Клеведен, и они с Мадлен остались вдвоем, что и требовалось для такого разговора. Мэдди и до этого много рассказывала о прелестях и опасностях Лондона: о моде, о политике, о манерах и о многом другом, – но ни разу не упомянула об особенностях жизни женщины легкого поведения.