Собравшись с духом, Диана тихо сказала:

– Если ты не против об этом рассказать… каково это быть… такой, как ты? – Внезапно смутившись, она наклонилась и воткнула совок в землю.

Мадлен подняла на нее свои карие глаза, светившиеся весельем с улыбкой проговорила:

– А я все гадала: когда же ты об этом спросишь? Когда я только пришла сюда и призналась, кто я такая, ты не отвергла меня с презрением, но… посмотрела так, будто я диковинное существо.

Диана покраснела и копнула землю глубже, чем требовалось.

– Извини, я не хотела тебя смутить. – Мэдди хмыкнула. – Я совсем не против об этом поговорить, если ты в самом деле хочешь послушать. Ну что ж… – Она ненадолго задумалась. – Честно скажу, для меня это была неплохая жизнь. Мне повезло: не пришлось работать на улицах. Видишь ли, я была одной из киприанок, модных падших, и обычно меня содержал какой-нибудь мужчина. Каждый раз – только один. – Мэдди чуть пододвинула свой коврик и начала выкапывать новый ряд ямок. – По сути, в моей постели побывало даже меньше мужчин, чем у многих великосветских дам, но они респектабельные, потому что продавали себя с клятвами у алтаря.

– А как ты стала одной из… модных падших?

Смущение Дианы сменилось любопытством. Это была бесценная возможность побольше узнать о той таинственной половине человеческого рода, которая не относилась к женскому полу, – узнать от женщины, знавшей об этом гораздо больше других.

– Стала самым обычным манером, – с усмешкой ответила Мадлен. – В шестнадцать лет я сошлась с парнем из соседней деревни. Я и представить не могла, что он меня предаст, но ему было всего семнадцать, он очень торопился жить и поэтому не стремился к браку. Когда же узнал, что я в положении, сбежал в армию. – Мадлен пожала плечами. – Кроме того, я не нравилась его семье. Они сказали, что это я во всем виновата – носила слишком откровенные платья и бегала за парнями.

– Всегда винят женщину, не так ли? – пробормотала Диана с горечью в голосе.

Взяв очередной саженец, она опустила его в лунку и аккуратно просеяла пальцами землю, удаляя комья и камешки, потом, уплотняя, похлопала по ней совком.

Мадлен взглянула на нее с некоторым удивлением.

– Ах, дорогая, конечно, все винят женщин, даже они сами. Моя мать всегда говорила, что я предрасположена к греху. Что ж, может, и так… Достаточно было только запретить мне что-нибудь, и я тут же пыталась сделать именно то, что запретили. Когда я сказала матери, что жду ребенка, она вышвырнула меня из дома и отправила в приход, чтобы об этом позаботилась церковь. А моя сестра Изабель очень рассердилась. Она осуждала меня, но все же дала мне немного денег, которые скопила на собственную свадьбу. – Мадлен вздохнула. – Сейчас сестра меня презирает, но я постоянно себе напоминаю, что она была ко мне добра тогда, когда я больше всего в этом нуждалась. Но, как это часто случается, приход отказался от незаконнорожденного. Они отправили меня в Лондон… в тряской повозке. А в Лондоне повозки из графства встречала аббатиса. – Мадлен покосилась на Диану и пояснила: – Аббатиса – это женщина, которая содержит бордель. То есть так их иногда называют…

Диана молча кивнула: ей приходилось читать об этом в книгах, – а ее подруга тем временем продолжала:

– Я была совсем неопытной девчонкой, а Лондон оказался совсем не таким, как мне представлялось, – шумным и пугающим. Когда хорошо одетая женщина предложила мне работу в ее доме, я согласилась. Тогда я не знала, какого рода дом она имела в виду. – Мадлен помолчала, вспоминая свою наивность и потрясение, когда узнала, о какой работе шла речь. – Я оказалась удачливее многих. Мадам Клотильда держала довольно приличный бордель, насколько такие заведения вообще могут быть приличными. И у нас обслуживали только богатых мужчин. Хозяйка заботилась о том, чтобы все девушки были здоровы и хорошо одеты, – это шло на пользу делу. А ведь я, наивная, могла бы попасть и в другие руки. Вот только… – Ее голос дрогнул, и она умолкла.

Диана посмотрела на нее и мягко сказала:

– Не нужно ничего больше говорить, если ты не хочешь.

– Нет-нет, все в порядке. – Мадлен едва заметно улыбнулась. – Это ведь было очень давно, просто… Мадам Клотильде, конечно, не нужны были беременные девушки. Она вызвала аптекаря, и… они убили ребенка. Я даже не понимала, что происходило, пока не стало слишком поздно. – При этих воспоминаниях лицо Мэдди исказилось. – Мне тогда было очень плохо, и я едва не умерла. А когда выздоровела, оказалось… Оказалось, что я больше никогда не смогу иметь детей.

Диана коснулась руки подруги, выражая сочувствие, и пробормотала:

– Мне очень жаль… Не надо было об этом спрашивать.

Мадлен улыбнулась и покачала головой:

– Нет, дорогая, сказав все это, я почувствовала себя лучше. Тогда это было для меня большое горе, но, как часто случается, имелась и хорошая сторона. То есть мне не нужно было беспокоиться о том, что можно забеременеть. При такой работе это огромное преимущество.

Диана испытующе всматривалась в лицо подруги, пока не поняла, что та действительно спокойна. Всевозможные бедствия и испытания не всегда укрепляют характер, но, очевидно, в ее случае именно это и произошло. Мадлен была мудрой женщиной и очень терпимой – важные христианские добродетели. Какая ирония судьбы, что ее благочестивая сестра ими не обладала.

– Остальная часть истории менее драматична, – продолжала Мэдди. – Мадам Клотильда была очень раздосадована из-за того, что я несколько недель не могла работать. Но она меня не вышвырнула, и за мной ухаживали другие девушки. Окажись я на улице – не выжила бы. Ведь из всех наших сестер самая тяжелая жизнь у тех, кто работает на улицах. Они за один год стареют лет на десять, если вообще выживают. Но, как я уже сказала, мне повезло гораздо больше. Когда я выздоровела, мне дали новое имя. Клотильде нравилось давать всем своим девушкам французские имена. Сама она родилась в Гринвиче и никогда не бывала во Франции, но в мире дам полусвета ты можешь называться так, как сама захочешь. Меня при рождении назвали Маргарет, но поскольку Маргарет у Клотильды уже была, я стала Мадлен. Мне это имя понравилось, а позже я поняла, что оно очень даже подходящее. Ведь Мадлен – французский вариант имени Магдалина, то есть идеальное имя для моего ремесла. – Она улыбнулась и вновь заговорила: – Так вот через несколько месяцев работы на Клотильду я оправдала ее веру в мою внешность, когда один пожилой банкир увлекся мною и купил для личного пользования.

– Купил? – изумилась Диана. Она, конечно, ожидала, что рассказ подруги ее шокирует, но не настолько же…

– По сути – именно так. – Мадлен пожала плечами. – Но все это не так ужасно, как может показаться. Меня вполне устраивало, что я ушла с ним, потому что моя жизнь стала намного легче. Он обеспечил меня жильем, а также покупал одежду и все, что мне требовалось. Кроме того, заплатил мадам Клотильде за то, что она лишилась моих услуг, – так обычно всегда бывает в подобных случаях. Он во всем мне потакал и бо́льшую часть времени обращался со мной как с дочерью, кроме тех моментов, конечно, когда мы действительно… – Мадлен запнулась, не зная, как приличнее выразиться. – Он содержал меня три года и под конец вознаградил очень щедро. По состоянию здоровья он переезжал в Брайтон и сказал, что все равно становится слишком стар для любовницы. Я очень по нему скучала. – Мадлен помолчала, вспоминая о том времени, и на губах ее появилась улыбка. – А после этого, – продолжала она бодрым голосом, – я стала одной из аристократок нашей профессии, так как могла теперь сама выбирать себе любовников. И выбирала я очень тщательно. К тому же у меня появились деньги, поэтому я никогда не жила с мужчиной, который мне не нравился.

Диана молча кивнула. Казалось, Мадлен рассуждала разумно, и ее скандальное прошлое совсем не шокировало.

– Если бы у тебя был выбор, ты бы сделала все это снова? – пробормотала Диана.

Темные брови Мэдди сошлись на переносице.