Успех Петреуса в Мосуле привел его к повышению по службе. В июне 2004, спустя несколько месяцев после его возвращения из Ирака, его произвели в генерал-лейтенанты и назначили командующим Многонациональными силами по обеспечению безопасности в переходном периоде в Ираке. Его задачей стало формирование новых иракских Сил безопасности. Спустя еще год с четвертью его назначили командующим Армейским общевойсковым центром в Форт-Ливенворт – армейским аналитическим центром. Это позволило ему вплотную заняться разработкой проекта, который родился у него еще в пору учебы в Принстоне, – переосмыслением военного подхода к повстанчеству. Он сконцентрировал все свои силы на армейской образовательной системе, желая убедиться, что именно антиповстанческая деятельность станет для проходящих подготовку офицеров высшим приоритетом еще до того, как войска будут отправлены на места. Однако ключевой поворот в мышлении у правящей элиты стал возможен только после того, как было полностью переписано армейское практическое руководство по проведению антиповстанческих операций.

10 января 2007 года президент Буш объявил по телевидению, что собирается отправить в Ирак дополнительные войска количеством более 20 тысяч человек с целью прекращения войны. Несколько недель спустя Петреус был назначен командующим коалиционными силами в Ираке. Дополнительные войска оказались нужны потому, что противодействие повстанческому движению оказалось затратным с точки зрения человеческих ресурсов способом ведения войны. Оно предполагало, что войска войдут в деревню и обоснуются в ней с целью установления личных контактов и обеспечения безопасности населения, а не постреляют и двинутся дальше.

Эта «Большая волна» Буша-Петреуса в 2007 подтвердила свою исключительную эффективность в прекращении военного конфликта в Ираке. В сентябре 2008 года обладатель Пулитцеровской премии журналист Стив Колл написал в New Yorker, что «статистика по сокращению насилия в Ираке неоспорима». С ним согласился и Колин Кал, эксперт по Ираку и советник Обамы. «С момента начала «Большой волны» положение в плане безопасности значительно изменилось к лучшему, – писал он. – Американские и иракские силы достигли больших успехов в отношении [Аль-Каиды в Ираке], и судьба ее, вероятнее всего, и дальше будет незавидной».

Ключом к успеху стала для Петреуса идея взять под прицел не самих повстанцев, а связи между ними. Одним из самых важных событий, произошедших во время «Большой волны», было решение суннитских вождей разорвать контакты с Аль-Каидой и связанными с ней боевиками и заключить их с Соединенными Штатами. Это решение суннитских лидеров, известное как «Пробуждение в Анбаре», не было делом рук Петреуса. Сунниты, в конце концов, устали от жестокости Аль-Каиды, ее религиозного пуританства и глобальных амбиций. Однако, важным оказался талант Петреуса в выявлении этого раскола, и вся эта работа того стоила.

Американские военные в своем отношении к суннитским бойцам переключились с режима «противники» на «союзников», рассматривая их как своего рода местную «коалицию доброй воли». Они также начали предлагать политическую поддержку местным лидерам в восстановлении их позиций в своих поселениях, при этом «кося под дурачка» с иракцами, не принадлежавшими к какому-либо клану, и которым все происходящее казалось весьма подозрительным. Эти политические сети были очень важны для восстановления социальной инфраструктуры страны. Концентрация на действиях подобного рода оказалась гораздо более успешным подходом к решению проблемы, чем применявшаяся ранее тактика «найти и уничтожить». «Анбар – можно было почувствовать, как все изменилось, – говорил позже Петреус Стиву Коллу. – И на самом деле, в первые месяцы весны 2007 года все только начинало набирать обороты».

Конфликт в Ираке оказался лишь одним из векторов глобальной войны с террором, но он помог обнаружить возможный образец урегулирования ситуации и более значимых масштабов. Если посмотреть дальше и обратиться к примерам Пакистана и Афганистана, то принципы останутся теми же, изменится лишь сам механизм их практического применения. Дэвид Килкаллен, который после «Большой волны» покинул ставку Петреуса и стал советником НАТО по конфликту в Афганистане, считал, что только три-четыре тысячи боевиков (а это лишь одна десятая всех сил Талибана) были убежденными джихадистами, и только четверть вооруженных сил Талибана были солдатами регулярной армии. Остальных он обозначил как «боевиков-совместителей», которых чаще всего толкает на борьбу недовольство местной политикой.

Предпринятый Килкалленом анализ войны с терроризмом показывал, как военная верхушка медленно подходила к осмыслению скрытой составляющей военных действий. «Военные, как я бы это определил, зациклились на вопросе «Как нам справиться с конкретной вооруженной группировкой в Ираке или Афганистане?», – сказал он мне. – Они сконцентрировали свое внимание на военных действующих лицах – на парнях с оружием, стреляющих по войскам коалиции. Они действовали так, как если бы проблемой являлись боевики повстанческой армии. Но настоящей проблемой были не боевики-повстанцы, но повстанческое движение как таковое. То есть это было совсем иное развитие событий. В своих попытках решить проблему они изначально направили все свои усилия не на ту систему». Теперь же, по его словам, антиповстанческая деятельность стала доминирующим подходом.

Война и финансы всегда были разными явлениями, но наша борьба в этих областях всегда происходила по одной и той же причине. Мы концентрировались на ближайшей очевидной цели и «не видели леса за деревьями». До победы в войне с террором все еще далеко, но самим фактом переосмысления подхода к решению конфликта военные обнаружили тот способ, с помощью которого возможно будет справиться с проблемой. У войны и финансов есть и еще нечто общее. На ту и на другую области сильное воздействие произвели глобализация, распространение идей, активное перемещение денег и людей по всему миру. Глобализация стала тревожащим опытом. Западные ценности внезапно оказались широко транслируемыми по всем тихим городкам вдоль ближневосточного рубежа; капитал огромными суммами начал стекаться в экономику крошечного острова. На сложность быстро меняющегося мира мы склонны реагировать излишним упрощением. И таким же образом война и финансы делят общее пространство с одной из самых больших политических проблем 2000-х годов – с иммиграцией.

Перемещение людей между странами и границами старо, как сама цивилизация. Однако же глобализация изменила ту скорость и легкость, с которой все это происходит. Отчасти в этом «виноват» технический прогресс. Самолеты переносят людей из страны в страну дешевле и чаще, чем это было раньше. Но все это спровоцировано и растущим неравенством и разрывом между богатыми и бедными. Там где мир бедных встречался своими границами с миром богатых, люди старались прорваться за эти границы во вполне предсказуемых направлениях.

Иммиграция усложнялась еще и тем, что не так-то просто было очертить ее общие контуры. Тем не менее, многие ключевые аспекты политических дебатов оказались на виду на одной из самых внушительных по величине границ между миром бедных и миром богатых – на границе между Соединенными Штатами и Мексикой. Многие американцы видели иммиграцию лишь в формате ее наиболее заметной составляющей – пограничной безопасности. Каждый день мексиканцы под покровом ночи перелезали через пограничную стену. Это был верный способ вывести людей из себя, но была ли пограничная безопасность подлинно ключевым моментом, превратившим иммиграцию в проблему?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».