– Ничё мы не дрались, – не поднимая глаз пробурчал Юрка.

– А почему тогда кричали? – настаивала мама. – Вы что ж думаете, вас не слышно? Вас прекрасно слышно, и она мне всё докладывает.

– Он мою краску пролил. Белую, – выкрутилась Юлька. Очень ловко придумала, как объяснить и вопли, и отсутствие новой краски.

А перед сном, лежа каждый на своей кровати, они опять шептались. Как же хорошо, что родители ничего не заметили! И что ловко придумали пожарить хлеб перед их приходом, а то вдруг запах гари не выветрился? Шу-шу-шу…

Юлия открыла глаза. Рядом на нижней полке сидели Надя с Любочкой и шёпотом спорили, в какой цвет лучше раскрасить платье Белоснежки.

– Ты разве не помнишь, как в мультике? – наставительным тоном вопрошала Надя.

– Помню, синее, но я хочу розовое, – сопротивлялась Любочка.

Открылась дверь и крадучись вошла Наталья Николаевна.

– Цыц! – погрозила девчонкам.

– Доброе утро! – заулыбалась Юля. – Вот я засоня. А сколько уже?

– Девять. Спать и спать еще можно, это всё они, – строгим голосом пожаловалась бабушка на своих внучек, но взгляд темно-серых глаз говорил о безоговорочном обожании.

– Ба, она проснулась, – подпрыгивала младшая. – Давай завтракать, а?

– Боги, – смеясь, пристыдила себя Юля, – я виновница детского голода!

Быстренько встала и начала убирать постель.

– Юленька, ты вон наверх, к Наде складывай. Она всё равно всю полку не занимает, а зато внизу свободнее будет, – посоветовала Наталья Николаевна.

Пока Юля ходила умываться, на столе появились вареные яички, бутылка домашнего молока, блинчики с оладушками и еще куча всяких сыров-колбасок.

– Ого! – Юля чувствовала себя необыкновенно свежей то ли от прохладного утреннего туалета, то ли от крепкого сладкого сна. – Это откуда?

– А вот как раз перед тем, как ты проснулась, я выглядывала на станцию. Проезжали какую-то деревеньку, а там такие бабушки фантазийные. Чего у них только нет! Видишь, как будем завтракать? Садись.

Отнекиваться от Натальи Николаевны было бесполезно, да и не хотелось особо делать это. С каждым километром, удаляющим Юлю от родного города, она физически ощущала, как к ней приходили новые силы, новые желания и новые надежды. Странно. Она очень любит свой город, свой дом, тогда почему при отдалении от него испытывает это ощущение легкости, и даже в некоторой степени эйфории?

Юля не просто плотно позавтракала, а наелась до икоты. После стакана молока еще и горячий чай, и потянуло в дрему. «Тук-тук-тук…»

– Юленька, можно тебя на минутку? – вдруг неожиданно серьезным тоном попросила ее соседка.

Юля удивленно покосилась на игравших девочек и вышла из купе.

– Что-то не так?

– Нет, что ты! Извини, если напугала, – Наталья Николаевна пыталась отшутиться, но Юля явно ощутила исходящую от нее тревогу. – Через полчаса мы будем м-м… проезжать, там стоянка больше получаса. А мне надо к начальнику станции сходить. Я тебя очень прошу, посмотри за девочками!

– Бог ты мой! – не скрывая облегчения, вздохнула девушка. – В чем вопрос? Конечно!

– Юленька, только вот прямо ни на минутку не выпускай их из виду. И выходить лучше не надо.

– Не выходить? – разочарованно спросила Юля. – Такая большая стоянка, мы бы погуляли.

– Нет-нет, – быстро прервала девушку Наталья и сжала ее руку своими пухлыми, но сильными пальцами. – Ни в коем случае. Кто его знает, что там случиться за это время.

За окном сменялись картины, как в красивом кино. Сперва на горизонте показалась зеркальная гладь, даже издали были видны солнечные блики. Потом река почти вплотную приблизилась к железнодорожному полотну. Поезд подъезжал к мосту. Зелено-голубая вода манила к себе в наступающей жаре июньского полудня. Закончился мост, и замелькали небольшие березовые рощи, дачные домики и теплички.

И вот въехали в город, заскрипели тормоза, и состав остановился. Массивное здание вокзала – старинная архитектура, колонны, балюстрады и арочные окна. Юля с девочками приникла к окну. Так хотелось выйти на прогулку, тем более после того, как поезд остановился, жаркий воздух перестал продуваться.

С перрона доносились шумливые голоса: бурные радости встречи, строгие наставления провожающих. Чтобы отвлечься, Юля предложила сестричкам поиграть в слова.

– Я говорю первая. Вагон. Надя, на какую букву заканчивается слово?

– На «эн», – сморщила носик старшая, – я поняла. Носок. Люб, теперь ты.

– Я?

– Да, Любочка. Надя сказала «носок», слово заканчивается на «к», значит, ты придумай слово на букву «ка».

– Картошка!

Минуты потихоньку бежали. Когда весь словарный запас девочек был исчерпан, Юля принялась учить их игре в крестики-нолики. Любочка всё хотела играть в прятки, но где ж тут спрячешься? Попробовали в жмурки, и то тут же проигрались.

– А вот и я! – Наталья в проеме дверей купе выглядела чуть ли не ангелом-спасителем.

– Бабуля! – повисли на ней девчонки.

– Осторожнее! Осторожнее! Смотрите, чего я принесла! – И бабушка-красавица поставила на стол, полный черновичков с крестиками-ноликами, красивую коробку, перевязанную красненькой ленточкой. А в Юлины руки попал огромный пакет со всевозможными сладостями.

– Юленька, спрячь пока. Не выкладывай! Сейчас покушаем, а потом будем праздновать.

С этими словами Наталья Николаевна извлекла еще одну коробочку, попроще, и все сразу удивились, как они не почувствовали с первого мгновения прекрасный аромат запеченной курочки! Курочка с золотистыми бочками лежала в окружении небольших кругленьких, таких же золотых картошечек…

– Надо еще проводницам отнести немножко, угостить, – рассуждала радушная хозяйка. – А вот и ваш любимый кепчук, – обратилась она к внучкам, доставая красивую пластиковую бутылочку с изображением сочных помидоров.

– Бабушка! – вспыхнула Надя. – Опять ты слова коверкаешь!

– Что я не так сказала?

– Надо говорить кет-чуп! – четко, по слогам произнесла девочка.

– Ну, я и говорю, кеп-чук! – так же четко, по слогам отчеканила Наталья Николаевна, и все дружно рассмеялись.

– Бабушка, ты не исправима! – Махнув на нее рукой, Наденька первой уселась за столик.

После такого необычного для пассажирского поезда застолья баба Наташа разрешила девочкам побегать по вагону. Маленькие непоседы только и ждали этой минуты и, словно парашютики белого одуванчика, полетели вперед, до тамбура и обратно. Прыг-скок, и снова полет.

– Это меня начальство задобрило, – кивая на щедрое угощение, пояснила Наталья.

– За что? – Юля с нетерпением ждала объяснений всего случившегося.

– За то, что случилось с нами, когда во Владивосток ехали, – Наталья Николаевна еще раз выглянула в коридор, окинув взглядом внучек, до упора открыла сдвижную дверь, чтобы она не захлопнулась на ходу, и начала свой рассказ:

– Так хорошо, впрочем, как и предыдущие два года, начался наш маленький отпуск. Сели в Москве. Втроем, целое купе наше. Мы с Костиком и Верой решили, что коли уж путешествуем на поезде, то надо максимально себя обустроить. Шутка ли, неделю в дороге?

– А почему не на самолете? – осторожно поинтересовалась Юля.

– Потому что мне кардиолог запретил. Может, он, конечно, и преувеличивает, паразит этакий, но мне так даже больше нравится. Я люблю поезда. И люблю ездить по нашей России-матушке. Ну вот, едем. А через три дня подходит проводница и слезно просит на одну ночь подселить попутчика. Я ей: «Вы что, с ума сошли? Ладно бы еще женщину, а тут мужик». Да какой, говорит, мужик? Парень молодой еще совсем, лет двадцать пять, не больше. Что-то ему срочно нужно в М., а билетов нет. Ну ладно, грех не помочь. Пришел, сел в уголочке. Такой скромный, ну точно ученый. В очках, с блокнотиком. И всё что-то там помечает, записывает. Спать укладываться, он извинился, вышел. Мол, вы переодевайтесь, я подожду. Я девчат уложила, сама переоделась. Юленька, нас точно Господь уберег!