Вот они прячутся от Рона в Выручай-комнате.

Вот они целуются в первый раз.

Вот они смотрят в хрустальный шар, и она ему улыбается. Панси смотрит на него, не отрывая взгляд. Это начало линии.

А потом внезапно все меняется. Поток времени перекидывает ее обратно в настоящее. Она снова видит Панси. Но теперь Панси старше. Ее лицо красное от слез. Палочка в ее руке подрагивает. Перед нею в воздухе левитирует Малфой, пораженный проклятием медленной смерти.

Тогда-то Гермиона и проснулась. Она почти забыла свой утренний сон. Но сейчас, когда Гарри стоял в Норе форме Аврора и рассказывал, что Малфой исчез, весь сон пронесся перед глазами.

Воскресный обед в Норе оживился. Молли засуетилась, предлагая Гарри место за столом. Джинни поставила перед ним тарелку. Рон потянулся за пивом.

— Наверняка Малфой и убил тех людей, — сказал Рон, — а потом сбежал.

Иногда Гермиона жалела, что столько времени потратила на ненависть. А вот Рон совершенно не жалел. Она была уверена, что сейчас он добавит, что Малфой должен был подохнуть ещё в Выручай-комнате.

— Он не убивал никого, — ответила Гермиона.

— А ты откуда знаешь?

— Малфой не убийца.

— Он точно никого не убивал. Это же Малфой, гламурный слабак, который ревел в туалете, как девчонка, — сказал Джордж.

— Мы все плакали в туалете, — возразила она.

— Я не плакал, — вставил Рон.

— Рон, чуть что, сразу все решает кулаками, — Джордж потрепал брата по плечу.

— И вы считаете это правильным?

— Да что с тобой, Гермиона? — удивилась Джинни.

— Малфой нарывается, Малфой получает по морде. Закон жизни. Выживает сильнейший, — продолжил Джордж. — Он всю школу жаловался папочке.

— Он ни разу не пожаловался на вас отцу, хотя вы всю школу с ним дрались.

— А гиппогриф? — вставил Рон.

— Гиппогриф — это другое.

— Ты сама дала ему по носу за гиппогрифа. Почему ты его сейчас оправдываешь? — спросил Джордж.

— Может, потому что мне не…

— Потому что он сейчас бедненький несчастненький маленький эльф, — скривился Рон. Вся компания заржала.

— У меня об этом другое мнение, — ответила она жестко.

— О-о, — протянул Джордж, тыкая Рона в живот. — В постели она тоже всегда сверху?

Рон пожал плечами.

Да, Малфой в школе был нахальным и мелко пакостил. Но факт, из всех ее однокурсников, он единственный, кто смог измениться. Или это война изменила Малфоя. По крайней мере, ничего плохого о нем не было слышно за эти годы. Но люди так просто не поменяют свое мнение. Объяснять другим это не имело смысла. В школе она, может, с пеной у рта стала бы защищать свое мнение, сейчас предпочла промолчать.

— Бедная Астория, — сказала Флер, укачивая малыша.

— Кстати, Гермиона, — вспомнил Гарри. — Астория просила, чтобы ты к ней пришла. Говорит, у нее есть для тебя что-то важное.

Ей надо было рассказать Гарри обо всем: про свои сны, про магическую битву. Надо было рассказать ему все это с самого начала. А теперь, может быть, уже поздно.

Гермиона бросила взгляд в окно. С деревьев уже опали все листья. На одной ветке целовались двое голубков. Ветер бросал на них снег с дождем. Ветка качалась. Голубки чистили друг другу пёрышки и снова целовались. Драко не мог умереть. Гермиона чувствовала, что с ним что-то случилось, но он не мог умереть. Потому что между ними есть связь — теперь не было смысла отрицать это — и она бы узнала, что его больше нет.

Рон не разговаривал с ней весь вечер.

— Ты с ним спала, да? — сказал он, когда они вернулись домой. — Ты ведь спала с Малфоем?

— Рон, зачем ты говоришь это?

— Дураку ясно. Как вы смотрели друг на друга. Даже в школе было ясно. Скажи, он тебя тоже имел?

— У меня никогда ничего с ним не было.

Самые обидные обвинения — несправедливые. И Рон был к ней несправедлив. В школе он ревновал Гарри к ней, боялся потерять его дружбу. Сейчас ревновал ее к Малфою.

— Что же ты так обеспокоилась о нем?

— Я беспокоюсь о нем, как о любом нашем однокурснике.

Рон надулся. И больше с ней не говорил. Он лег спать, не обняв ее. А Гермиона долго не могла уснуть. В их последнюю встречу Драко сказал, что кто-то возрождает Волдеморта. Тогда она не обратила внимания на его слова. Она была слишком занята своими чувствами. Ей вдруг стало стыдно перед Роном. Даже сейчас она думала о Малфое! Но она не могла не думать, потому что её не оставляло чувство, что все происходило не просто так. Если Драко был прав? Если кто-то действительно возрождает Волдеморта? Тогда ее сон мог иметь смысл.

А вдруг ее сон — это и есть та реальность, которую кто-то пытается создать?

Или, может, ее реальность, где она лежит сейчас с Роном, не существует? Может, исчезновение Драко, и Рон, и ее работа в министерстве, и Гарри, и Нора — может, именно это и есть сон? Она снова вспомнила два потока времени. И Панси, которая стояла над Драко, лежащим в беспамятстве.

Гермиона села на кровати.

— Драко?

Он лежал без сознания в какой-то комнате. Гермиона закричала. Чьи-то руки держали ее. Горел ночник. Она увидела лицо мужа.

— Я снова видела ужасный сон, — прошептала она.

Драко прижал ее к себе.

— Поэтому ты так смотришь на меня? — сказал он, когда она осыпала быстрыми поцелуями его шею, щеку.

— Как будто тебя прокляли, — она прижалась к нему сильнее. — Заклятием медленной смерти. И ты лежишь в беспамятстве где-то…

— Я знал, что только после моей смерти ты поймешь, что у тебя не самый плохой муж.

— Люблю тебя.

Вот же он, Драко, живой, теплый — Гермиона провела ладонью по его плечу, по руке, избегая касаться метки. Как же она его любила. Она оставила на его лице несколько поцелуев. Она знала каждую родинку на его груди. Каждую морщинку на его лице. Она видела его сильным, и видела его слабым — и продолжала любить.

— Это была Паркинсон! Я видела. Это она прокляла тебя во сне. Она! Она прокляла и теперь держит где-то.

— Это всего лишь сон, — Драко погасил ночник, лег, притянул ее к себе и обнял.

========== Глава 10 ==========

Говорят, когда люди смотрят на звезды, в этот момент они вместе.

Астория, бледная, с черными кругами под глазами, сидела в кабинете в Малфой мэноре, который в своем сне Гермиона знала так хорошо. В ящике письменного стола должны лежать записи Драко. У стены те же стеллажи с книгами и компонентами, только в углу нет маховика времени. Все такое знакомое и при этом бесконечно чужое. Гермиона не хотела, но ждала, что сейчас в кабинет войдет Драко, положит мантию на стул, и…

— Драко просил передать тебе это, — Астория положила на стол ключ. Простой магловский ключ. — Если с ним что-то случится. Я знаю, что вы с Драко связаны магически, — добавила она ровным голосом.

— Это не так… между нами…

— Я это чувствую…

Гермиона отвела взгляд.

— У него снова начала появляться метка, — продолжала Астория.

— Я знаю.

— Он стал плохо спать. Вспоминал Волдеморта. Кричал во сне… Называл меня Гермионой.

— У него были какие-то подозрения?

— Да. Он считал, что кто-то пытается возродить Волдеморта. И поэтому ткань реальности меняется. И от этого вернулась его метка. И от этого все его сны. Он рассказывал это мистеру Поттеру. Я думала, тебе он рассказывал тоже.

— У нас были не очень хорошие отношения в Хогвартсе, — ответила Гермиона. — Мы почти не общались после школы. То есть мы совсем не общались до этого года.

— Я знаю. Тебя пытали в этом доме. Точнее в той части, которая сейчас открыта публике.

— Драко в этом не виноват.

— Но его семья…

— Я не держу на него обиды. На его семью тоже. Беллатриса давно мертва. Было бы глупо сражаться с мертвецами.

Астория побледнела.

— Ты думаешь он мертв? — спросила она, вдруг потеряв все свое спокойствие.

Драко был жив, но Гермиона не знала, как долго он протянет, если Авроры его не найдут. Она понятия не имела, как много могла сказать Астории. Странное дело, но сейчас она думала не о себе, а о чувствах другого человека.