Дракон изогнул тело и выпустил струю огня.
Гермиона закрыла лицо, когда до нее долетел жар.
Дракон выгнул спину, и Гермионе показалось, что Драко сейчас упадет. Она дернулась к нему, хотя и понимала, что ничего не может сделать. Сердце бешено колотилось. Животное яростно выгибалось, пускало огонь. Драко начал заваливаться на бок. По его мантии лизнул огонь. Гермиона почувствовала во рту вкус крови, так сильно она закусила губу. Перевела взгляд на Люциуса, который стоял, глядя на сына пустым и безжизненным взглядом. Затем снова посмотрела на Драко. Он сумел выровняться в седле. Дракон выгибался. Вертел головой на тонкой шее. Шипел и плевался огнем и медленно взлетал, руководимый движениями Драко. Почти царапнул брюхом торчащие из воды черные стволы деревьев. Мелкий дождь не мог погасить огонь, который вырывался из его пасти. Если бы не запруда, огонь спалил все кругом.
Гермиона стояла, онемевшая от страха за мужа. Дракон между тем набирал высоту, все так же пытаясь сбросить наездника, выпускал огонь и рычал. Ей надо уйти, чтобы не беспокоить Драко своими эмоциями. Он должен быть собранным и спокойным и реагировать мгновенно. Гермиона поняла, почему он никогда не разрешал ей смотреть, как объезжает дракона. Зря она настояла в этот раз. Ей надо успокоиться и подумать о чем-нибудь хорошем.
Природа всегда действовала на нее успокаивающе. Поэтому Гермиона попрощалась с Люциусом и аппарировала в парк Малфой мэнора. В парке моросил дождь. А мысли все были одна другой мрачнее. Гермиона улыбнулась через силу. Подумать о хорошем… Однажды у нее это получилось.
— У меня есть красивый сад, у меня есть огромный дом, у меня есть любимый муж, у меня есть солнце, у меня есть запах дождя, у меня есть розы, у меня есть магия, у меня есть сконы с изюмом, которые готовит Типпи, — проговорила она. И продолжала вспоминать вслух все, что у нее было и делало ее счастливой.
Гермиона смотрела на сад, на последние розы, на небо, на котором расходились облака, показывая кусочек голубого неба. Заходящее солнце вспыхивало в каплях дождя. Настроение понемногу менялось. Серый пасмурный день уже не казался таким безнадежным. Прибитые дождями розы не вызывали тоску. Наоборот. Гермиона вдохнула аромат, улыбаясь, и в этот раз искренне.
Она не могла убивать Драко своими эмоциями. Они связаны. Он мог скрывать от нее свою боль. Она не могла. Ей не оставалось ничего другого, как передавать ему свое спокойствие, свое счастье, свою радость, пока он был там.
Гермиона вернулась в дом, когда стемнело. Драко уже должен был вернуться. Вероятно, не один, а с Крэббом и Гойлом, и остальными.
Он уже был в холле. Его мантия была разорвана и опалена с одной стороны. Гермионе ужасно хотелось броситься ему на шею, несмотря на драконий смрад и запах горелого, который наполнял холл от его одежды, но вслед за ним в холл вошли его приятели. Следом Люциус. Драко так похож на отца: та же осанка, несколько высокомерное выражение на вытянутом лице, абсолютное владение собой, что бы ни случилось, и совершенно естественное умение управлять людьми, не зря же столько лет Крэбб и Гойл таскались за ним в школе. Только Драко по какой-то причине был более человечным, чем Люциус.
Наверняка сегодня все его приятели будут ужинать в Малфой мэноре, потом напьются. Гермиона решила, что будет ужинать одна, и пока ее не заметили, аппарировала в спальню.
Вскоре в спальню зашел Драко. Гермиона бросилась ему на шею, как и хотела. Наплевать на грязную мантию и отвратительный запах.
— Дай я сначала приму душ, — сказал он, стаскивая перчатки.
Гермиона провела ладонью по его волосам.
— Я тебя люблю.
Гермиона села на кровати с дневником. «И чем все это закончилось? Тем, что все приближенные Волдеморта должны доказать ему свою преданность. Должны расколоть свою душу и создать Крестраж», — прочитала она последнюю запись.
Драко долго не выходил из душа, наконец, Гермиона услышала его, почувствовала, как он касается ее губами. Кажется, он спросил, будет ли она ужинать. Но она так хотела спать. Потом.
«Я один из последних, кто еще не сделал это», — Драко стоял у двери. Гермиона открыла глаза. В спальне было темно. Еще один ужасный сон.
Гермиона включила ночник, накинула мантию и вышла из комнаты. Ей нужно немедленно найти Драко. Она знала, что в столовой его нет. Они с друзьями наверняка уже поужинали, а теперь сидят в гостиной, курят и пьют огневиски.
В столовой, действительно, было пусто. Дверь в гостиную была распахнута. Гермиона воспользовалась дезилюминационными чарами и вошла.
Вокруг столика, на котором стояли бокалы с огневиски и полные пепельницы, сидели Крэбб, Гойл, Нотт и Забини. Драко стоял поодаль. Гермиона встала за портьерой, хотя все равно никто не мог ее увидеть.
— Ты стал слишком сентиментальным, Малфой, — говорил Нотт. — Будешь колебаться так же, как с директором?
— Все это сделали, Малфой, — добавил Крэбб, который едва помещался в кресле, так сильно он располнел.
— Ты почти год избегаешь этого, — продолжал Нотт. — Сделали почти все, кроме тебя. Твой отец был последним.
— Ты тоже еще не сделал, — ответил Драко.
— Я жду приказ Темного лорда, — ответил Тео, покрутил свой полный бокал с огневиски и добавил: — Начинают ходить слухи, что на тебя влияет твоя маглорожденная жена.
Драко выпрямился и посмотрел на него.
— Не смотри на меня так, Малфой, — сказал Нотт. — Давай будем честными. Ты мог бы достичь большего, если бы женился на чистокровной девушке.
— Например? — отозвался Драко холодно.
— Что, например? Ты избегаешь ходить на задания. Ты отказался от должности в министерстве. Ты давно мог бы сделать карьеру при Темном лорде, вместо этого ты выкупаешь какие-то странные артефакты, что-то там варишь. Кому это вообще сдалось? А сейчас ты отказываешься от бессмертия.
— Алкоголь тебя разговорил, Тео, — хлопнул его по плечу Забини, но Гермиона видела, что тот не был пьян.
— А как же единство души, тела и разума? — сказал Драко, глядя на Нотта.
— На тебя слишком влияет твоя жена.
— Можно подумать твоя жена, Тео, не влияет на тебя, — сказал Драко подчеркнуто равнодушно. — Я ее неплохо знал. Во всех смыслах.
Нотт посерел и дернулся в кресле. Крэбб что-то крякнул. Гойл начал смотреть в свой бокал. Драко налил себе огневиски и залпом выпил.
— И где сейчас твой Крестраж? — спросил Драко, обращаясь к Крэббу.
— Где-то у Темного Лорда на хранении, — пожал тот плечами.
— Почему Астория? Почему Гринграссы? — спросил Драко зло, переводя взгляд на Тео.
— Она слишком много и открыто симпатизировала маглам, — ответил тот.
— Ты сомневаешься из-за того, что придется убить Асторию? — спросил Забини.
— Мы были в детстве помолвлены, — ответил Драко. — Блин, мы играли с ней в этой гостиной, когда наши родители приходили сюда после обеда!
Он налил себе еще.
Нотт перевел тему. Драко пил и молчал. Затем поднял взгляд и посмотрел на нее. Гермиона отпрянула за портьеру. Может, Драко и не заметил ее под дезиллюминационными чарами, но, когда он отвернулся, она скорее вышла из гостиной и вернулась в их комнату.
В спальне продолжал гореть ночник. Гермиона вздрогнула от страха и вжалась в край письменного стола, когда в полутьме возникла фигура в темном. Драко стоял у стены и смотрел на нее. Она почему-то вспомнила шестой курс: перепуганного мальчишку, который сбежал из Большого зала, чтобы плакать в туалете. А потом он убил Гарри. Как бы ей ни хотелось ненавидеть его за это, ненавидеть его она не могла.
— Что это было? — спросил он тихо.
— О чем ты?
— Ты следила за мной.
— Я случайно.
— Под чарами невидимости? За кого ты меня держишь?
Она вспомнила, что он был пьян. Испуганно отшатнулась. Драко усмехнулся.
— Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер, — протянул он, — только не говори, что ты меня боишься.
— Я тебя не боюсь.
— Ты же прекрасно знаешь, что я не могу причинить тебе вред. Мне не надо видеть тебя, чтобы знать, что с тобой что-то случилось. Когда тебе больно, мне больно так же. Когда ты думаешь обо мне, я читаю твои мысли. То, чего ты хочешь, желаю я. Линия света, которую не разорвать. Я чувствовал сегодня твой страх. Чертов дракон чуть не скинул меня тогда. А потом я чувствовал это, — он наколдовал на столе вазу с мокрыми розами — теми самыми, которые Гермиона видела сегодня в парке.
