Гарри был охарактеризован и преподнесён магическому сообществу как ребёнок-обскур. Рождение младшего брата, Флимонта Поттера, помогло бедняжке ощутить принадлежность и магическим образом исцелило. Тем не менее Генри[2] решил оставить старшего сына на домашнем обучении для контроля над магическими способностями – такой стала его новая биография. Весьма убедительной, к слову, ибо домашнее обучение волшебников не было редкостью, а его прадед поведал, что в их роду наличествовало несколько обскуров, что оказалось официально зарегистрировано. Вот только любая ложь имеет обыкновение раскрываться, а временные помехи – дело опасное, и Гарри понимал, что ему не стоит расслабляться, считая, что в Министерстве работают одни лишь лентяи да простофили. Рано или поздно они могли взяться за него, и стоило им продолжить копать, как под ударом мог оказаться и его прадед, и директор Хогвартса, который принял его на обучение, и, конечно же, сам Альбус, который впоследствии раскрыл его маленький-большой секрет, но продолжил беречь его.

Гарри предпочёл бы пребывать в школе в качестве профессора, а не ученика. Но Генри отринул эту идею, ткнув в зеркало. Отражение вернуло взлохмаченного зеленоглазого юнца, который был похож на потерявшего мамку птенца. О какой должности профессора могла идти речь? Армандо Диппет просто бы рассмеялся и выставил его за дверь. Было ли подобное омоложение следствием нестабильности маховика, Гарри не знал, потому что в форме фантома не видел себя в отражающих поверхностях.

С одной стороны, такая внешность была ему только на руку: он выглядел настолько дурашливо-наивным, что заподозрить его в каких-то тёмных делишках – было просто чудовищной ошибкой. С другой – где лучше затеряться подростку, как не в школе? Да и, можно сказать, ему было всё равно, чем заниматься, пока он пытался починить чёртов маховик: школа, по крайней мере, была ему хорошо знакома. Тем более что, испытывая тот, ему по-любому потребовалось бы возвращаться на исходные координаты первоначального перемещения, то есть в класс Защиты от Тёмных Искусств. А аппарировать в Хогвартс было невозможно.

Посему и порешили: он, несчастный подросток с такой трогательной историей, был зачислен в школу. Конечно же, попал Гарри на факультет Гриффиндора, хотя раздумывал, а не попросить ли шляпу отправить его на Слизерин – ради разнообразия, что ли. Однако посчитал лишним издеваться над собой, да и над бедными слизеринцами – тоже, особенно после замеченной краем глаза платиновой макушки Амбруса Малфоя, как Гарри узнал позже.

Распределение протекло по хорошо известному ему сюжету: приветственная речь, радостные голоса первокурсников, переполненные яствами столы… и Альбус Дамблдор, который смотрел на него или же поверх него – Гарри тогда не понял, но, ничуть не смущаясь такого внимания, нахально уставился в ответ.

Лишь позже он понял, что в нём привлекло Альбуса: его вымышленная биография. Та, что окружала Гарри флёром загадочности и опасности, в самом начале заставляя прочих однокурсников чураться его, точно прокажённого. Обскуров опасались, что не было новостью. А несчастный, сломленный, запертый из-за собственных магических способностей ребёнок… Чем же он не похож на сестру Дамблдора, Ариану?

Гарри лишь мог пожалеть Альбуса, когда ловил неоднозначные взгляды в свою сторону, вот только жалеть себя не позволял. Он категорически не собирался играть с ним в поддавки, участвуя в этом грандиозном представлении чужого комплекса вины. И во время дуэлей, когда птенец легко выворачивался, защищался и наступал, вынуждая Дамблдора отступать, изумление на чужом лице порождало редчайший сорт удовлетворения.

Тогда он не задумывался, во что выльются все эти игры в кошки-мышки с профессором. А сейчас понимал, что добровольно ступил не на тот путь и теперь ему предстоит оставить часть себя в прошлом. Возможно, самую важную часть. Возможно, само сердце…

– Не опаздывайте, Поттер, – прилетело ему в спину, и Гарри будто очнулся. Вздрогнув, он не стал оглядываться и потянул за ручку:

– Разумеется, сэр.

***

Амбрус, как обычно, выслеживал Гарри, чтобы встать с ним в пару.

Казалось, у всех Малфоев было чутьё на Поттеров, иначе как ему объяснить то, что даже в прошлом он был обречён терпеть внимание очередного представителя этого семейства? И характер у всех был под стать, будто передавался по наследству: подбородок к небу, взгляд исподлобья, грудь вперёд – и Малфой готов покорять мир.

Так что Амбрус, быть может, и искал общество Гарри, а вот он сам предпочёл испариться, затаившись за колонной, тем самым избегая не только настойчивого Малфоя, но и требовательного взгляда Альбуса. Тот явно не был удовлетворён их утренним разговором, но, по-видимому, предпочёл выждать, когда Гарри сам соизволит заговорить. Он же был заинтересован в утренней беседе Дамблдора с директором, поэтому разрывался между желанием получить информацию и нуждой не возвращаться к неприятной теме.

Однако Альбус на то и есть Альбус – от его внимания невозможно где-нибудь укрыться надолго.

– Чего же хотел Диппет? – резко начал Гарри, стоило тому оказаться рядом.

– Поговорить об учениках за чашечкой чая, – откликнулся Дамблдор, склоняясь над его плечом. – Ты пахнешь лавандой…

«Вот откуда ноги растут», – хмыкнул Гарри про себя, но вслух незамедлительно изрёк:

– Не стой так близко. – И еле заметно повёл плечом в сторону Амбруса, который, прищурившись, не сводил с него цепкого взгляда. Безусловно, выжидал, когда профессор отступит, чтобы прилипнуть к нему собственной важной персоной.

– Непримиримый упрямец, – еле слышно заметил Альбус, но в голосе опять чувствовалась улыбка. – Поговорим после урока?

– После урока у меня изучение древних рун, – скосил он взгляд и вздрогнул, когда чужая ладонь легла на поясницу, медленно скользя вниз, а затем вверх.

– О которых ты знаешь всё…

– Альбус, ты совсем спятил? – цыкнул он, сделав шаг вперёд, чтобы уйти от прикосновения.

– Хотелось бы узнать твоё мнение: в будущем я совсем спятил или чуть-чуть? – ничуть не смутившись, поинтересовался он с толикой баловства и в голосе, и во взгляде.

Гарри мог лишь удивляться тому, как некая безрассудность и даже ребячество усиживались в одном теле с блестящим умом и мудростью до самой старости. Старости…

– Гарри, ты свободен? – раздался мелодичный женский голосок, и он перевёл взгляд на Виолетту. – Извините, профессор.

– Мисс Булстроуд, прошу, встаньте в пару с мистером Малфоем, – в интонации Альбуса тотчас ожили вежливо-поучительные нотки, – чтобы он не заскучал.

– Да, сэр, – с неким разочарованием откликнулась та и, бросив на Гарри опечаленный взгляд, направилась к неприветливо взирающему на неё Амбрусу.

– Тогда поговорим сейчас. – Альбус сделал шаг назад, заодно потянув Гарри за ткань свитера, и он был вынужден отступить.

– Ты хоть палочку в руках держать умеешь?! – раздался возмущённый оклик, и Гарри машинально окинул взглядом Ваблатски, гневно взирающую на своего партнёра, Соломона МакМиллана.

– Могу продемонстрировать, – нагло отозвался тот, сверкая белозубой улыбкой. Кассандра вспыхнула, следом закатив глаза.

Как раз в этот момент неподалёку Дэлион выставил щит, а Мортимер громко запричитал:

– Нет, ну так не годится! – Ударившись о невидимый барьер, заклинание рассыпалось искрами. – Тилилландо!

Дэлион легко отмахнулся, задорно рассмеявшись, а Морти резко отступил, когда в него полетело:

– Левикорпус.

Где-то послышалось шипение, и Гарри перевёл взгляд, заметив подвешенную в воздухе змею. Это мгновенно взбудоражило, пробуждаясь воспоминаниями о показной дуэли с Драко на втором курсе…

Казалось, с тех пор прошла целая вечность, а может, и две.

Извивающееся в воздухе туловище змеи внезапно начало окаменевать и следом с грохотом упало на пол, рассыпавшись серой массой из пыли и камней, а Гарри еле заметно усмехнулся, вполголоса заметив:

– Боюсь, как бы чего не случилось, пока ты отвлекаешься, следя за мной, а не за ними.