15 сентября авангард Милорадовича стремительно подходит к Амштегу и выбивает из него французов. К нему присоединяется Ауфенберг, и русские с австрийцами продолжают наступление теперь уже на Альтдорф[234]. Лекурб пытается организовать перед ним, у селения Э́рстфельд[235] (Erstfeld), оборону. У него 6.000 человек и 10 орудий[236], но сопротивление продолжается недолго, и вскоре французы оставляют и Эрстфельд, и Альтдорф. Суворов вступает в него во второй половине дня и останавливается здесь на ночь. Чуть ли не всё население города собирается на центральной площади приветствовать его[237]. Русские находят в нём склады с продовольствием – что как нельзя кстати: идёт восьмой день похода, а съестных припасов войска взяли с собой, как мы помним, на семь дней.
Но на этом хорошие новости заканчиваются: неожиданно для себя Суворов обнаруживает, что дальше прямой дороги на Швиц нет. Она упирается в Люцернское озеро (сегодня оно называется для русского уха совершенно ужасно: Фирвальдште́тское[238]), вернее в его отвесные скалистые берега. И вокруг нет ни одного плавучего средства: противник всё либо уничтожил, либо переправил далеко на другую сторону. Вообще-то, строго говоря, в этом месте дорога, по которой могла бы пройти армия, вообще заканчивается. Теоретически путь вперёд есть, и даже три, но каждый из них представляет собой горную пешеходную тропу, ведущую через высокие заснеженные перевалы[239].
Это один из самых загадочных моментов Швейцарского похода, вокруг которого историки ломают копья до сих пор. С нашей стороны вина за этот ляп обычно взваливается на состоявшего при Суворове австрийского полковника Франца фон Вейро́тера[240], которому он очень доверял и который, собственно, и отвечал за прокладку всех маршрутов движения русской армии по Швейцарии. Ему припоминают и то, что через шесть лет он, будучи уже начальником генерального штаба объединённой русско-австрийской армии в звании фельдмаршал-лейтенанта[241], составил диспозицию сражения под Аустерлицем, закончившегося оглушительной победой Наполеона. Настолько оглушительной, что русские обвинили Вейротера в том, что он состоял на содержании французов (забывая при этом, что на указанную должность он попал исключительно по настоятельному требованию Кутузова, который являлся главнокомандующим, а документ свой составил по прямой указке мало смыслящего в военном деле русского императора Александра I[242]). Но Суворов был не так прост и помимо Вейротера ещё до начала похода запросил письменные заключения и от Штрауха, который дал такой дельный совет относительно обходного манёвра Розенберга, и от Ауфенберга, честно помогавшего нам потом после Сен-Готарда, и от фон Готце, сложившего вскоре свою голову в дни Второй битвы при Цюрихе (о ней – совсем скоро), и ещё от нескольких австрийских командиров. Все они писали свои ответы независимо друг от друга, но ни один не указал, что в этом месте прямой достойной дороги на Швиц нет! В общем, мистика какая-то, поэтому версий высказывается множество, от низкой квалификации наших союзников до антирусского сговора и французских шпионов в их рядах. Я гадать на кофейной гуще не буду, но мне, правда, непонятно только одно: ну ладно австрийцы были неучи-раздолбаи-заговорщики, а Антонио Гамма, проводник Суворова? Он-то, многократно бывавший в этих местах, почему так опростоволосился? Тоже простофиля? Шалопай? Французский агент?
Мы, конечно же, в Альтдорфе были. Город этот – столица немецкоговорящего кантона У́ри – знаменит не только в Швейцарии. Здесь родился национальный герой этой страны Вильгельм Телль[243]. Нас же, естественно, больше интересовал дом, в котором останавливался Суворов. Мы знали, что он располагается где-то на улице Хеллга́ссе (Hellgasse), но поскольку ай-фонов с навигацией тогда ещё не было, найти её никак не удавалось. В конце концов, подойдя к памятнику Вильгельму Теллю (в самом центре города), я обратился к двум девчушкам-подросткам: «Скажите, пожалуйста, а где здесь Хеллгассе?» (я спросил по-английски и специально выбрал кого-нибудь помоложе: далеко не все взрослые швейцарцы, тем более в небольшом городке, говорят на этом языке). Девочки задумались, ответили, что такой улицы не знают, но спросили в ответ: «А что там находится?» – «Да там в одном доме останавливался где-то двести лет назад один русский генерал, – сказал я, – но вы вряд ли знаете о нём». – «Суворов, что ль? – тут же к моему изумлению воскликнули они. – Так это вам нужно идти туда-то и туда-то». Мы просто оторопели. Вроде бы привыкли уже, что наш военачальник в этой стране хорошо известен, но чтобы школьницы в небольшом Альтдорфе не знали о какой-то улице, но зато тут же определили её местонахождение по имени Суворова… В общем, дом этот – белый, пятиэтажный – находится по адресу Хеллгассе, 7. На стене мемориальная доска с надписью на немецком: «Квартира генералиссимуса Суворова 26 сентября 1799 года». Спальня его была на третьем этаже, работал он на втором и поздно вечером 17 сентября уехал[244]. Надо сказать, Альтдорф представлял в то время практически одни головешки: в апреле жители специально подожгли его, чтобы он не достался французам[245]. Сгорело 440 домов, уцелели только шесть[246], в том числе и тот, каменный, в котором ночевал Александр Васильевич. Так что москвичи, поджегшие в 1812 году свой город по этой же причине, имели перед собой швейцарский пример (хотя вряд ли о нём знали).
Потом мы двинулись к озеру и лично удостоверились в том, что увидел наш фельдмаршал: крутые, уходящие прямо в воду скалы. Правда, внизу по берегу, прямо у кромки воды шла, ныряя в тоннель, железная дорога, то это, как говорится, уже из другой оперы.
Как бы то ни было, Суворов встаёт перед вопросом: что делать? В обход идти нецелесообразно: слишком велика потеря во времени, и он выбирает самую короткую, но и самую страшную тропу из трёх – через горный перевал Ки́нциг (Kinzigpass[247]), располагающийся на высоте 2.073 метра над уровнем моря.
Решение это совершенно невероятное. Там и летом-то никогда не проходил даже небольшой воинский контингент, а в это время года и в такую погоду туда могли решиться сунуться разве что самые отчаянные искатели приключений из числа местных жителей: туманно, скользко, холодно, ветрено и самое главное – смертельно опасно. Несмотря на запасы продовольствия, обнаруженные в Альтдорфе, солдаты уже питаются впроголодь: почти всё, что они несли с собой, съедено, а вьюки далеко отстали. Самые медленные из них ещё только выходили из Айроло, то есть даже не перевалили через Сен-Готард. Люди страшно устали (за всё это время они, как мы видели, едва ли спали по четыре часа в день), обувь – летняя! – пришла в негодность, а впереди – заснеженные обледенелые скалы. Такой манёвр чрезвычайно рискован и с чисто военной точки зрения, ведь в этом случае далеко ещё не сломленный Лекурб не применёт ударить нашей армии в тыл.
Но, несмотря на всё это, 16 сентября, в пять часов утра, авангард под командованием князя Багратиона начинает в районе деревни Бю́рглен (Bürglen) подъём на перевал. Постепенно тропа становится всё уже и уже, а временами и вовсе пропадает. Люди могут идти только поодиночке, один за другим, то по голым камням, то по мокрой глине, иногда приходится карабкаться как бы по ступеням, на которых едва умещается ступня. Потом под ногами начинается снег. Но если людям было невероятно тяжело, то можно себе представить, что творилось с лошадьми (а их и так осталось немного) и мулами. Бедные животные, которые тащили на себе патроны и орудия (!), едва передвигали ноги, лошади теряли подковы, нередко скользили по коварной грязи и слетали вниз, в ряде случаев увлекая за собой и людей. Вскоре всё заволакивает тёмными облаками, и солдаты промокают до нитки, словно от проливного дождя. И всё равно упрямо лезут вверх – полубосые и голодные – практически наощупь, ничего не видя ни наверху, ни внизу. Рядом с Багратионом молча идёт пешком великий князь Константин.
