– Моя отрада, – прошептал Павел, вызвав у меня улыбку. Это милое прозвище я часто слышала от него. – Я рад, что смог угодить тебе.

– Откуда в тебе сегодня такой пыл?

– Просто захотел сделать тебе приятное.

– Ты останешься? – я взглянула на часы, показывающие половину двенадцатого. Но судя по поникшему взгляду, уже поняла ответ.

– Сегодня никак не могу. И так выкрал всего несколько часов.

Я посмотрела на него самым жалостливым взглядом, провела рукой по седеющим волосам.

– Всегда в делах… без тебя ужасно скучно. Раньше мы хотя бы ходили куда-нибудь, ты рассказывал мне чем отличается Моне от Ван Гога, а Пастернак от Бродского. Помнишь?

Он рассмеялся и, перехватив мою руку, поцеловал запястье.

– А как же Алиса? Вы же с ней подруги. Возьми её на какую-нибудь выставку или в театр.

– Паша, ну где Алиса и где театр? Её больше интересует, в каком баре лучше делают Апероль Шприц. И она никогда не прочитает наизусть Шекспира, как это делаешь ты.

– Как радует отца на склоне дней наследников отвага молодая, так, красотой и славою твоей любуюсь я, бесславно увядая.*

Я засмеялась. Мне нравилось, когда Павел декларировал стихи, будто посвящая их мне. При этом я чувствовала себя «прекрасной дамой», которая вдохновляет поэтов и художников.

То, что он человек другого поколения, который годился мне в отцы, было одним из плюсов. Павел знал, как угодить, как ухаживать, как сделать приятное, даже не прибегая к физической близости. Он так изучающе смотрел на меня, запоминая каждую черту лица, как никогда не посмотрит молодой любовник. В его глазах читалась нежность, спокойствие и ещё что-то едва уловимое. Грусть? Печаль?

– Что тебя вчера так огорчило?

Я опустила глаза.

– Сейчас это неважно.

– И всё же.

Я не думала, что ему нужно было говорить о реальной причине моего вчерашнего срыва. Неизвестно как бы он отреагировал. Тот магазин посещал он сам и его супруга, и лишние скандалы ему были ни к чему.

– Глупости, – я постаралась сохранить беззаботность. – Сама не понимаю, почему так расстроилась. Алиса улетела сразу после своего дня рождения и не предупредила меня. Теперь греется на тёплом пляже где-то в тропиках и шлёт сообщения о том, как ей хорошо. А я… а мы в душной Москве.

– Всего-то? – тепло улыбнулся Павел, лукаво посмотрев на меня. – А что, если нам тоже рвануть куда-нибудь?

Я приподнялась на локтях, не веря своим ушам.

– Вместе?

– Вместе. Я безумно устал от дел, от своей семьи. Жена вечно недовольна, а сын… – он тяжело вздохнул. – Хочу отдохнуть от них хотя бы несколько дней.

– Это же здорово, – я даже захлопала в ладоши, но выражение лица Павла меня напугало. – А что твой сын?

Я знала, что Олег не оправдывал надежд своего отца. Павел хотел привлечь его в свой бизнес, но тому гораздо проще было сидеть на его шее, чем продолжать его дело. Сначала мне показалось, что Павел всё мне расскажет, но он только грустно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Не бери в голову, Анечка. Как насчёт лазурного побережья? Ницца, пляж, яхта…

– Ты просто читаешь мои мысли, – я обхватила его за шею. – Ну просто мечта, а не мужчина.

Он рассмеялся и нежно погладил моё бедро.

– Мечта… скажи, а о чём ты мечтаешь?

Я снова уловила в его взгляде эту необъяснимую печаль.

– Мне кажется, у меня есть всё, о чём только можно мечтать, – я постаралась приободрить его улыбкой, но Павел был серьёзным как никогда.

– Тогда о чём ты мечтала раньше? Ведь в Москву едут за мечтой. За чем ехала ты?

Я видела, что ответ на этот вопрос был очень важен для него, будто открывал какой-то новый уровень в наших отношениях, и немного помолчав и собравшись с мыслями, я сказала.

– Ты знаешь, что я не поступила в Гнесинку, – он кивнул. – Это была большая, детская и наивная мечта, разбившаяся о банальную нищету бедной провинциалки. Я ведь по-настоящему представляла себя серьёзным музыкантом. Я мечтала о независимости, славе, о богатстве и признании… но… – я невесело усмехнулась. – Кажется, однажды я не туда свернула.

– Ещё не поздно отказаться от этого.

Я только махнула рукой.

– У меня давно не было практики…

Павел провёл пальцем по моей щеке и легонько щёлкнул по носу.

– Знаешь такой фильм "Алые паруса"? Там есть такая фраза "Раз ты человек, то мечтай. О чём? О хорошем должны мечтать люди". Даже если ты отреклась от неё, никогда не поздно найти новую. Так что, мечтай, моя отрада, и всё когда-нибудь обязательно сбудется.

* – строки из сонета №37 Уильяма Шекспира изменены. В оригинале «Так правдою и славою твоей любуясь я, бесславно увядая» – прим. автора

– Напомни-ка, зачем ты здесь? – спросила я, наблюдая, как Алекс садится в кресло напротив.

– Я сам не в восторге. У меня были свои планы, но Павел Алексеевич попросил.

Мне представлялось, что Алекс довезёт меня до джета, выгрузит чемоданы и растворится не знаю в каком направлении, но видеть его на борту рядом было непривычно. В совместные поездки Павел никогда не брал никого кроме охраны. И вдруг попросил моего водителя лететь вместе со мной? Теперь четыре часа придётся терпеть его.

Павел вылетел раньше на день, сославшись на дела. Как всегда, совмещает отдых с работой. Увы, большие люди, имеющие, казалось, всё, не могут позволить себе роскошь полностью расслабиться и отдаться беззаботной неге.

Я взяла из рук стюардессы бокал шампанского и отпила почти половину.

– Планы? У тебя что, есть личная жизнь? Неужели та горничная из отеля?

– Тебя это каким боком касается?

Я пожала плечами, делая вид, что мне всё равно, но внутри почувствовала маленький укол. И правда, почему мне не всё равно?

– Девушку могут уволить за связь с гостем.

– Ты что ли им расскажешь?

– Я похожа на крысу? – я сурово посмотрела на него. Кажется, Алекс забывается. Он состроил рожицу, будто раздумывая над ответом.

– А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

– А ты? – парировала я.

Он усмехнулся и откинулся на сиденье. Сделал знак стюардессе и через минуту она принесла стакан с янтарной жидкостью.

– Полегче, тебе ещё за руль сегодня.

– Беспокоишься о моём здоровье?

– Скорее о своём. Ты же меня повезёшь.

– Расслабься, лететь четыре часа, я успею выпить, вздремнуть, протрезветь и сыграть на твоих нервах ещё пару раз.

Алекс опрокинул залпом стакан и прикрыл глаза. Я наблюдала за ним какое-то время, пока он спал, или притворялся, что спит. Даже в покое лицо его не теряло напряжённости. Между бровей пролегла морщинка, ноздри подрагивали, а зрачки под веками бегали из стороны в сторону, будто ему снился сон. Взгляд опустился ниже к шее. Я вновь ощутила тёплый аромат его парфюма и невольно облизнула губы. В голове снова вспыхнул образ его обнажённого торса, от которого я попыталась избавиться, отвернувшись к иллюминатору. И вовремя. Боковым зрением заметила, как Алекс открыл глаза и потянулся. Что бы он подумал, если бы увидел, как я наблюдаю за ним? Щёки вспыхнули огнём. Я уставилась в иллюминатор, в котором отражались бескрайние поля, пытаясь не подать виду.

Сегодня Алекс был даже разговорчив, чем за последние два дня, когда возил меня по магазинам, где я покупала обновки к поездке. Никаких тебе подколов и глупых шуток. Только «Хорошо», «Понял» и невнятное «угу». Казалось, после того как мы переночевали в подмосковном отеле, его отношение ко мне не то, чтобы изменилось, но он стал каким-то более отстранённым, будто держал меня на расстоянии, и всё реже позволял себе ставшие привычными шпильки в мой адрес.

Но стоило нам приземлиться в Ницце, как прежний Алекс вернулся.

– Анечка, почему только два? – он с трудом приподнял один чемодан, чтобы положить его в багажник. - Ну, в одном, как я понимаю, косметика. А в другом туфли? Во что же ты будешь наряжаться?