- Что это было? - Мария уже проснулась, встала с кровати и потянулась во весь рост, как потягиваются кошки, закончив обряд утреннего вылизывания. Я опять залюбовался ее шикарной фигуркой, необычайно красивой грудью и идеальными ножками с узкими стопами, созданными для хрустальных туфелек.
- Что с твоей домработницей?
- До сих пор у меня не было привычки приводить кого-то ночевать...
- Вот как?
Мария усмехается, садится на край кровати, подвигая носком левой ноги мне тапочек, после чего продолжает:
- Может быть, нам есть смысл пойти еще по одному кругу?
- Третьему?
- По-моему, третий уже был... по четвертому, милый!
- Мариша, извини... Ничего не получится...
- Что так? - говорит она таким соблазнительным тоном, протягивая ножку ко мне, что я не выдерживаю и склоняюсь, прикасаясь губами к ее животику чуть-чуть повыше пупка...
На сей раз время утрачено абсолютно. Марише я поражался - она после секса, выдавив из меня все, что только можно было бы выдавить на этот, третий ли, четвертый ли раз, разгоряченная и довольная выскочила голой в ванную, а уже через двадцать три минуты, накрашенная и при полном параде была готова выскочить из квартиры. Я понимал, что времени нет, но предложил ей кофе с бутербродами. Машенька, скорее всего, ушла в магазин, потому что не откликалась, так что пришлось бы готовить самому. Мариша не согласилась, сославшись на то, что у МЕНЯ нет совершенно времени и выскочила на лестничную клетку, как-то стремительно чмокнув меня в щеку, так что не успел даже губ подставить. Ну что же, сегодня мы еще увидимся - на репетиции...
И опять раздался телефонный звонок. Если это звонит моя драгоценная теща - разобью трубку нахрен! Но голос оказался мужским.
- Павел Константинович?
- Он самый...
- Это Савик Шулерман, я от...
- Да, да, Савик, я наслышан.
Действительно, в телевизионном мире Питера Савик был фигурой одиозной. Он создал одно телешоу и пять-шесть его клонов на разных каналах. Все его шоу крутились возле политики - уже это одно меня от них отворачивало. Тем не менее, он считался (в узких кругах) экспертом по созданию телешоу. И если Новицкий его привлек - дело пахнет серьезно. В любом случае в этот колоде плевать не стоит...
- Да, да, Савик, я наслышан... - это я сказал, пока мысли не начали кружиться у меня в голове подобно снежинкам.
- Тут такое дело... я сейчас у Алахова, и так быстро не освобожусь. Мы не можем перенести встречу на два часа дня?
- Тогда это будет в моем театре, знаете, два часа дня у меня оживленно, но я зарезервирую это время за вами. Надеюсь, мы за час управимся?
- Уверен, что сегодня нам будет этого предостаточно...
Ага! Это у Алахова ты собираешься часа четыре крутиться с лишком... А ведь правду говорят, что вы с Алаховым по одним и тем же барам гуляете? И что? Я тоже недавно по таким барам прошелся... Да уж...
В любом случае, я не в проигрыше, есть время спокойно собраться на репетицию. Вот только спокойствие мне и не снилось. Я как раз направлялся в ванную, чтобы еще раз принять душ, на этот раз в полном спокойствии и расслабленности, вот только странный звук, который исходил откуда-то сбоку, меня как-то отвлек.
Звук шел из кладовой, точнее, подсобки, мне показалось, что именно оттуда. Я толкнул дверь...
Зачем я толкнул дверь? Или это моя дурацкая привычка расставлять все акценты там, где они должны быть, и получать ответы на все вопросы сыграла со мной такую дурацкую шутку? Вот уж не могу себе даже представить. Скорее всего, именно так. Более того, если бы я прошел мимо этой двери все, скорее всего, сложилось совершенно по-другому... А так все сложилось, как сложилось...
Ну да, да, да, ты прав, проницательный читатель, как только дверь открылась я увидел домработницу Машеньку, которая сидела, собравшись в комок, на корточках в самом углу комнатушки и ревела, прикрывая лицо старым халатом... ее лицо было красным, разгоряченным от слез и отчего-то лишенным какой бы то ни было красоты, она плакала искренне, горько, но я был в полной растерянности, совершенно не понимая, в чем тут дело...
Ну, куда мне, режиссеру человеческих душ разбираться с одной единственной человечьей душой, когда на носу премьера, в театре зреет заговор, а финансовый кризис грозит любимому детищу закрытием...
И тут я поймал себя на мысли, что совершенно не воспринимал Машеньку как человека... Нет, конечно, как домработницу, но как человека... Точнее нет, я видел ее человеческие качества и ценил их, но она была чем-то привычным, обыденным, частью интерьера, чем-то само собой разумеющимся. И не более того. А теперь часть интерьера проявилась как личность...
А я стою, как старый барин-брюзга, стою и не понимаю, что на самом деле происходит. А происходит самая натуральная истерика, и наблюдается это явление у Машеньки - золотого человечка, который за какой-то годик-полтора сделал мою жизнь чертовски комфортной...
- Маша, что с тобой... - каким-то чудом сумел из себя выдавить, потом сделал маленький шажочек, потом еще даже рукой пошевелил, типа пригладить ее, что ли...
- Оставьте меня... вы... вы... жалкое ничтожество... Как вы могли?
- Что мог?
- Как вы могли? С нею... с этой... после того, как пригласили меня... я была для вас... на все... а вы...
И Маша снова залилась слезами...
Из ее слов что-то начинало складываться для меня в единую картину, но никак не сложилось...
