Черт подери! Почувствовал, что из просто плохого настроения стал впадать в состояние, похожее на депрессию. Да. Это из-за усталости. Я знаю. Я зря устроил эти ночные посиделки. Сколько не говорил себе, что не буду сидеть ночью в Интернете, ан нет, не удержался. Увидел рецензии на новый спектакль Виктюка и засел за поиск, пока не уяснил себе, что этот спектакль представляет на самом деле. Знаю, что на спектакль не пойду - я уже двенадцать лет не хожу на чужие спектакли - не хочу попадать даже под мимолетное влияние коллеги по цеху искусства.
Вы скажете, это комплексы? Да, это комплексы. Я вообще закомплексованный и чудаковатый человек. Со мной трудно. Со мной очень трудно. Мало кто может жить рядом со мной и терпеть мой несносный характер. Ну и что? Мои комплексы меня вполне устраивают. Я с ними сжился. И я с ними чувствую себя более чем комфортно. Настолько, насколько может себя комфортно чувствовать человек с кучей недостатков.
И вот начался этот чертов день! Я был измотан, в препаршивейшем настроении (кто-то ведь делает новые спектакли!), меня все раздражало, а ровно через час мне надо было ехать на очередную репетицию. После репетиции заехать к мэру города и попросить у него отложить оплату за коммунальные услуги для моего театра ровно на две недели. А через десять дней должен был прийти спонсорский платеж. И театр снова будет жить. К сожалению, жизнь моего театра зависит от щедрости моих спонсоров. Вот еще одна важная статья потери полезного творческого времени. Я ведь, по совместительству, еще и главный помощник директора театра по улаживанию всяческих проблем.
И тогда я решил прилечь подремать. Это очень старый прием. Еще с моих студенческих лет. По образованию я технарь. И на лекциях, особенно, если это была четвертая пара, к концу полупары, когда после сорока пяти минут брюзжания лектора был десятиминутный перерыв, я взял за привычку засыпать. Спал я ровно десять минут - и ни минутой больше. Но зато после этого махонького перерыва я мог продолжать работать, отдохнувший и полный сил. Теперь я мог посреди скучнейшей репетиции встать и выйти. Просто выйти, без экивоков и объяснений. Они думают, что это какой-то важный звонок мобильного телефонного устройства выбил шефа из колеи на целых четверть часа. Глупости: пять минут на дорогу туда и обратно и десть минут сна в своем уютном кабинете (точнее, в самом удобном кресле в мире). Не буду изменять доброй традиции. Я располагаюсь во втором самом удобном кресле в мире (оно точный близнец того кресла, которое стоит у меня в рабочем кабинете) и мгновенно засыпаю.
Глава вторая
Вещий сон
И вот мне приснился сон. Спал я не долго: я еще перед тем, как заснуть - приказал себе, мол, не больше получаса. Завел свои биологические часы на полчаса и ни минутой больше. По большому счету, это многовато - не сон, не пересып. Для пересыпа - пятнадцать минут максимум, для сна - три часа минимум. А тут - ни в тын, ни в ворота.
Но решил, значит решил. Мне что, больше всех нужно? Помыт, зубы почищены. Пачка сигарет в кармане. Каюсь, не курю, но дежурную пачку таскаю с собой повсюду. Второй год как бросил курить. До этого пятнадцать лет курил - и ничего, не мешало. А потом три года подряд пытался бросить - и ни в какую. Поехал даже как-то кодироваться к известному кодировщику. Ага, кодировался я от курения, а получилось, что закодировался от жрачки. Ну, мне худеть не надо было. Я и так мужчина поджарый, без жирка, занимаюсь по часу в тренажерном зале. Бегаю трусцой кажный божий день по часу. Ем я достаточно, ни много, ни мало. И люблю поесть вкусно. А тут взяло меня кодирование - что ни поем, то сразу же просится наружу. И так проситься, что устоять нет никаких сил. Так прошел завтрак, обед и ужин первого дня. Сижу на одной капусте, а мне ее все равно хочется вернуть обратно. Сижу второй день и третий. Потом прорвало - не могу на одной капусте! А все равно - тянет на рвоту. Вот так я месяц мучался. Я даже курить стал по целой пачке сигарет в сутки, хотя до этого обходился восьмью штучками, которые старался выкуривать на две трети (фактически получалось шесть сигарет в день). А через месяц меня попустило. Больше я кодироваться не ехал, ну его. Сам не хочу, да и другим не советую. Как-то я в Кашпировских и иже с ним серьезно разочаровался... Просто сжал волю в кулак. А когда не курил неделю, чувствую, вот-вот сорвусь. Так у меня в кармане появилась пачка сигарет: как захочу курить - помну сигаретку, раскрошу и выкину. Вот такой ритуал. Как кому, а мне помогло. Теперь просто таскаю с собой пачку сигарет - как напоминание того, что могу в любой момент вернуться к вредной привычке. Могу, но не буду.
Снял я пинжак с карманами, в которых заветная пачка сигарет хранилась - и баиньки. Но не в постельку, я ж говорил, а в свое самое любимое и самое удобное в мире кресло. А тут мне сон приснился. Знаете, есть такое состояние - не сон, не дрема, а так, как будто наяву привиделось. Как будто тебя в какое-то место кинуло, и ты в том месте, как в жизни живешь. А, главное, ты действуешь. И действие это - не сон. И ты понимаешь, что это не сон. Вот что самое интересное.
И снится мне, что я в гостях у Валерки. Валерка, он же Валерий Николаевич Донской был моим самым любимым актером. Человек, которого я считал своим другом. Человек, который меня считал своим другом. Его прославила роль помощника героя. Чуть туповатого, недалекого, но честного и преданного. Вот эти два качества - честность и преданность были ему присущи и по жизни. Он был таким искренним, таким открытым, он умел ничего не играть в жизни. Как часто актеры в жизни не успевают снять ту маску, которую одели в театре. Они не выходят из роли и продолжают играть даже тогда, когда им надо было бы стать самим собой. А где это самим собой? Большинство из них это самим собой давно уже потеряли. Любой актер обидится, если ему сказать, что он и в жизни играет. Это потому, что сказанное оказывается, в большинстве случаев, правдой. А вот Валерка обладал редкой способностью не играть. Порой мне казалось, что он и на сцене не играл - он там жил. Таких актеров можно сосчитать на пальцах одной руки. И он был именно таким. Был, потому что три года, как его не стало. Мы дружили же лет десять-двенадцать, нет, точно, двенадцать. И все время, как у меня появился свой театр, я хотел привлечь его в свой спектакль. То мешали съемки. То не соглашался главреж его театра, снедаемый здоровой режиссерской ревностью. То просто не получалось - по независящим от меня и от него обстоятельствам. А потом как-то и приглашать устал. Перестал. Может быть, Валерик и согласился бы, у него последние год-два жизни был актерский простой. Относительный, но все-таки простой. А у меня к тому времени сложилось то, что называется актерским ансамблем. И не то, чтобы я не хотел этот ансамбль валить, вводить нового человека, не так это было, не так. Просто они уже приигрались, притерлись друг к другу. А у меня как раз начался период известности. В общем, было не до ввода нового человека, тем более человека известного. Все были при деле. А введи я нового человека - в организме театра начались бы свары, интриги, то есть то, чего я терпеть не могу больше всего на свете. И дело не в нем, поймите, не в актере или человеке Валерии Донском, отнюдь, все дело в самом театре, в его внутреннем механизме, в его сути. А суть любого театре в борьбе актерских кланов. Как только где-то появляется театральная труппа из четырех актеров, как в ней сразу же начинаются интриги - такой тайный смысл театрального действа. А в таком коллективе как мой - это уже не цапанье в труппе, это уже столкновение целых актерских кланов...
