И все ли я вспомнил, ничего не позабыл? Избавиться от головной боли? Так это программа-максимум, и то, осуществима, скорее всего, только послезавтра. Перепой был все-таки крепеньким... Ой, мамочки мои родные! Теща! Надо еще ей перезвонить, предупредить, что уезжаю. Так она же начнет мне зудеть о своей протеже, возьми ее лихие черти! Господи! Да минует меня чаша сия, слушать всю эту тягомотину! Главная цель теперь - быстро вырваться из дому. А на мобильный, если теща и позвонит, то говорить будет недолго. Она звонит с городского, а потому будет максимально экономить. Ах-ха! Здорово придумано! Скажу ей потом честно (честность в этом деле, обмане, фактор наиважнейший), что перепил, что жутко болела голова, и я был, как ежик в тумане. Вот и не допер ей перезвонить. Она, конечно же, не поверит, но и припереть меня будет нечем! Помогает цитрамон-форте! Соображать начал!
В квартиру я не вошел, а ворвался. Сообщил Машеньке, что поезд, в буквальном смысле этого слова, уже на носу, что буду тогда-то и тогда-то, и что ей надо будет приготовить обед. Это кроме ужина. Блюда по ее усмотрению. Деньги на ее карточку бухгалтерия уже перечислила. Зарплату, кстати, тоже. Я завел Машеньке две карточки: одну зарплатную, вторую - для текущих расходов. Они пополнялись из разных источников, что меня устраивало больше всего. Я ведь устроил Машу в свой театр, чтобы она получала страховку и все такое прочее. А деньги на ее зарплату сам Стасик Малечкин снимал с моих доходов и начислял, в общем, он делал это так, чтобы минимизировать мои потери на этом деле, и чтобы у девочки была социальная защищенность.
Я это сделал не из благотворительности, или из-за того, что испытывал к Марии какие-то нежные чувства, этого не было, а сделал это уже после того, как девушка прошла испытательный срок, и чтобы больше своей работой дорожила.
И тут я почувствовал, что мне крупно не повезло. Раздался телефонный звонок. Сработало оно, треклятое шестое чувство, которое прокричало мне: ЭТО ОНА! Ну, она-то, она, а что я могу сделать? Не поднять трубку, так Машенька поднимет, а я не успел ее предупредить, что меня ни для кого дома нет - не додумал я этот аспект прикрытия. Все-таки дают себя знать последствия алкогольного опьянения.
Машенька тут же появилась неожиданно, как тень отца Гамлета, неся в руках не отрубленную голову (если это ему голову отрубили, что-то я сегодня не силен в классике, возможно, тень держала в руке шлем), а трубку телефона.
- Слушаю...
- Это я, дорогой...
- А-а-а... Варвара Сергеевна!
- Да, дорогой мой. Вот что я тебе хочу сказать...
- Я слушаю, Варвара Сергеевна, только учтите, у меня поезд, я спешу.
- Мне уже все твоя домработница рассказала. (сам виноват, надо было предупредить заранее).
- Тем более, у меня не так уж и много времени, Варвара...
- Ну так всегда, Пашенька, дорогой, ты же помнишь, ты обещал прослушать мое протеже?
- Ну как же я мог это позабыть, конечно, помню.
- Пашенька, эта девочка сейчас у меня. Ты понимаешь? Я же ей уже пообещала.
- Варвара... э... Сергеевна, я сегодня не могу. Вы понимаете, что я уезжаю! Я уже сижу на чемоданах. У меня, в конце-концов не то настроение, черт меня подери, чтобы кого-нибудь слушать!
- Пашенька, Павлуша, ты ставишь меня в совершенно дурацкое положение!
Меня всегда раздражала эта глупая манера называть меня Пашенькой. Я Павел, и Пашенька - это не ко мне. Но, кажется, чем больше меня это раздражало, тем чаще этим глупым именем теща и пользовалась. А теперь еще и эта ее сверхактивность, когда мне надо сломя голову куда-то нестись, потому что она уже что-то кому-то пообещала, не поинтересовавшись (совершенно случайно) у меня, могу ли я исполнить ее обещание.
- Варвара Сергеевна...
- Вот, Пашенька, я придумала прекрасный выход из создавшегося положения...
И тут я понял, что сейчас полезу на стенку, а у меня еще, к тому же, вырастут когти, вылезет шерсть и станет дыбом на затылке, а, к тому же, заострятся клыки. И если я разорву кого-то до полнолуния, так только потому, что не надо было будить во мне зверя!
Но Варвара Сергеевна ничего не ощущала. Она вообще ничего не ощущает, когда уже вышла на тропу войны.
- А сделаем мы, Пашенька, так: у тебя все равно до поезда два часа с четвертью. Так ты по дороге заскочишь ко мне, прослушаешь девочку, а потом поедешь на свою Украину. Как здорово я придумала?
- Вы великолепно придумали, Варвара Сергеевна! Только, во-первых, перестаньте меня называть Пашенькой, меня это раздражает, во-вторых, мне еще надо заехать в театр, и у меня никак не получается потом нестись через весь город к вам, а потом опять же через весь город с Самсоньевского проспекта обратно на Витебский вокзал! Что вы в самом-то деле...
- Ну вот, дожилась! Теперь и ты орешь на бедную старушку...
Варвара Сергеевна пустила свое последнее оружие: слезы. Конечно, я осознал, что перегнул палку со старой женщиной, но почему я ее перегнул? Ах, да, алкоголь...
- Вот что, Варвара Сергеевна, я приезжаю через неделю. Этим же поездом. В полдень. А в шесть вечера я буду готов ее прослушать. Вас такой вариант устраивает? Придете вместе с ней в гости.
- А можно, с нами будет Тося, мама девочки. Это моя лучшая подруга.
- Можно. - брякнул я и тут же пожалел о проявленной слабости. У Варвары Сергеевны лучшие подруги появлялись как грибы после дождя! Она находила их на ступеньках эскалатора метрополитена, в странных очередях (вы видели сейчас где-то очереди? Я -нет, а вот Варвара Сергеевна - сколько угодно), на почте, в исполкоме (интересно, почему это старики так любят ходить по исполкомам?), в ЖЭКе... Ах, устал перечислять. Эти ее "подруги" появляются, пьют подаренный мною кофе и вскоре исчезают так же бесследно, как и появились. Правда, большинство из них успевает меня чем-то напрячь, исполнив таким образом, свой долг по отвлечению меня от моего искусства.
