– Мы можем на секунду забыть о конце света и старых богах? Лучше вернемся к разговору о твоем детстве. Просто это более приятная тема.

Молодой человек слегка напрягся, но так и не повернулся. Скоро весь город будет шептаться о старых богах.

Остия рассмеялась:

– Ни за что. На войне было ужасно, а при дворе – еще хуже. Ну, не считая Равалык. Какая отличная идея: пригласить в Гражик всех самых красивых и талантливых девушек.

– Я была слишком напугана, чтобы оценить его по достоинству.

– Дай угадаю, твой вкус на девушек так же ужасен, как и на парней?

Надя сморщила нос:

– Даже не сомневайся.

Дверь в церковь с грохотом распахнулась, и молодой человек чуть не выбежал из святилища, когда на пороге появилась Катя.

– Виктор! – голос явно принадлежал человеку, который собирается получить максимум удовольствия от чужого испуга и неловкости. – Я и не знала, что ты покинул Комязалов!

– Понимаю, – тихо сказала Остия, наблюдая за Катей, – у меня тоже ужасный вкус.

– Это… плохо, – заключила Остия.

И это было огромное преуменьшение.

– О, правда? А то я еще сомневалась. Хорошо, что ты подсказала, – иронично заметила Катя.

Надя закатила глаза.

Царевна вывела их на кладбище. Часть могил выглядела вполне ухоженно, а вот остальные пребывали в печальном состоянии. Как будто кто-то второпях выкопал тела умерших или они сами выбрались на поверхность.

Надя провела пальцем по могильной плите. Она почернела от плесени. Девушка оглянулась через плечо, туда, где вдалеке виднелись болота, и Катя проследила за ее взглядом.

– Священник говорит, что оно подбирается все ближе, – сказала царевна.

– Все болото? – Надя не смогла скрыть скептицизма в своем голосе. Катя молча кивнула. – И как, скажи на милость, это происходит?

– Не строй из себя дурочку, милая, тебе это не идет, – рассеянно ответила Катя.

Надя вздохнула.

– В конце концов, это ты заставила того Стервятника сломать стену, которая стояла с древнейших времен.

Последнее, что Наде хотелось услышать, – это очередное напоминание об ее ошибках. Она сжала кулаки. Перехватив ее взгляд, Остия слегка покачала головой.

– Даже если бы Надя ни о чем его не просила, он все равно сделал бы это, несмотря ни на что, – отметила транавийка.

– И все же, – сказала Катя, нахмурив брови.

– И все же, – согласилась Остия, – сделанного не вернуть. Итак, у кого-нибудь есть предположения, куда делись тела?

– И где священник? – спросила Надя.

Она подошла ближе, чтобы осмотреть одну из пустых могил. Ее первая догадка оказалась неверной. Кто-то явно продирался из-под земли.

Сначала Серефин возвращается из мертвых, а теперь это? Что случится со смертью, если богини, которая ей управляла, больше нет? Судя по всему, мертвецы не хотели оставаться в своих могилах.

Задумавшись, Надя чуть не проглядела, как царевна неловко переминается с ноги на ногу, и внимательно посмотрела на Катю, которая явно избегала ее взгляда.

– Где священник? – повторила она.

– Он не захотел с тобой разговаривать, – ответила Катя.

Надя растерянно заморгала:

– Что?

– Говорят, что с тех пор, как ты появилась в городе, иконы начали плакать. – В кулаке царевна сжимала несколько скомканных бумажек.

По Надиной спине пробежал холодок. Она и не заметила, что в церкви что-то было неладно.

Старательно отводя взгляд, Катя присела на корточки, чтобы осмотреть другую могилу.

– Я собирала отчеты в каждом городе и деревне, через которые мы проезжали. Все они говорят об одном и том же. Иконы плачут, и не всегда обычными слезами. В Гажденвии статуи, посвященные Вецеславу, Божидарке, Миесте и Алене, плакали кровью, что довольно необычно. А статуя Маржени начала разрушаться.

К Надиному горлу подступила тошнота.

– Есть еще кое-что, – сказала Катя, откидываясь на пятки и глядя на Надю снизу вверх.

– Расскажи мне.

– Древний тополь, который веками защищал город Чезечни, загорелся. В холмах Вольтек нашли тела целого монашеского ордена, и никто не может объяснить, как они умерли. Фермеры, которые разводят скот возле озер Йевештри, сообщили, что все их стада утонули.

Каждый отчет ударом обрушивался на Надю.

– И зима, – прошептала она.

– И зима, – согласилась Катя. – Но единственное происшествие, которое можно напрямую связать с тобой, – это плачущие иконы, – она перевела взгляд на Надину руку, спрятанную под перчаткой. Это была очень дорогая кожаная перчатка, но царевна все равно за нее заплатила. – Я думала, что ты клирик. Теперь я начинаю сомневаться.

– Я все еще клирик.

Но при этом она была кем-то еще. Надя подозревала, что Катя рассказала ей далеко не все, но не была уверена, что ее сердце выдержит такой поток новостей.

– Стервятники выдвинулись на фронт, – продолжила Катя. – Может, ты и сделала что-то с магией крови, но на них это не подействовало.

Разве такое возможно? Знания о магии крови стерлись из памяти людей, как будто их никогда и не существовало. Надя посмотрела на Остию, которая явно обдумывала эту мысль.

– Стервятники созданы из магии, – сказала она. – Они не просто маги крови. Если бы исчезла магия, они бы исчезли вместе с ней.

– Тогда почему этого не произошло?

– Малахия мог бы ответить на этот вопрос, – пробормотала Надя. Она не осознавала, что сказала это вслух, пока не увидела, что две другие девушки изумленно уставились на нее.

– Я же предупреждала, что его не стоит упоминать, – сказала Катя.

– Никто в Калязине не знает его чертово имя, – огрызнулась Надя. Ей нужно было поговорить с Живией. Она не хотела, чтобы Стервятница встречалась с Катей, но попытаться все равно стоило. – Что это за бумаги?

Катя взглянула на скомканные бумажки у себя в руке.

– Листовки из церкви. Похоже, эпоха магии подошла к концу. Время клириков истекло, и теперь мы можем лишь обратиться к церкви за наставлением.

Надя сглотнула. Этого следовало ожидать.

– Я возвращаюсь в церковь, – сказала она. – Встретимся позже.

Катя коротко кивнула. Остия выглядела так, словно не хотела оставлять Надю в одиночестве, но в конце концов ушла вместе с царевной.

«Хорошо. Один из вас должен со мной поговорить. Кто угодно».

Надя зашла в святилище. Внутри было пусто, воздух казался спертым, а свет словно… потускнел.

Иконы плакали кровавыми слезами.

Когда Серефин вернулся, его кожа посерела и казалась почти зеленой. Он молча сел обратно на свой стул. Пока его не было, Пелагея не переставала бормотать какую-то бессмыслицу, то и дело поглядывая на Малахию, словно убила бы его на месте, если бы могла. Атмосфера в избушке становилось все более недоброжелательной.

– Ох, – сказал Серефин. – Он исчез.

Малахия потер свою ладонь.

– Так бывает. Не переживай, он еще вернется.

Серефин выглядел так, как будто его снова тошнит.

– Убирайтесь, вы оба, – сказала Пелагея. – Мне нужно подумать. Спланировать. Не надо так жалобно на меня смотреть, – огрызнулась она на Серефина. – Я найду вас, если понадобится. Сейчас у вас есть проблемы посерьезнее. Я не единственная, кто знает о том, что пробудилось, и у той ведьмы, которая ждет снаружи, весьма неприятная компания.

Внезапно ее хижина исчезла, а Малахия и Серефин остались одни на темной поляне. Серефин торопливо вскочил на ноги, чтобы отойти подальше от своего младшего брата. На мгновение Малахия задумался, а затем перевернулся, уткнувшись лицом в траву, и замер на месте.