— Присаживайся, — повторил он по-английски, с той же интонацией. — Вик ещё не приехал, без него не начнем. Как зовут?

Я представился, но не сел. Осмотрел помещение, осторожно вертя головой и сдерживая излишнюю заинтересованность. Треть комнаты занимала звукоизолированная камера с прозрачными стенками со стандартной начинкой: микрофоны, стойки, наушники, запасные амбушюры, усилки и ударная установка. Вторую треть кто-то завалил пустыми и полупустыми бутылками, перевёрнутыми барными стульями, деревянным офисным столом, стоявшим ножками вверх, и…

Я задохнулся во внезапно навалившейся панике, споткнувшись об него заскучавшими было глазами, совершенно неожиданно. Позади столешницы, на каком-то грязно-белом матрасе, прикрывшись курткой и длинным размотанным шарфом, спал Фабрис. Если не считать расшнурованных ботинок, он был прилично одет, но меня бросило в нестерпимый жар стыда, словно я застукал его голым в ванне.

— А можно?.. — голос изменил мне, превратившись в восторженный писк.

— Мне-то что. Буди, — и Дарин спокойно вернулся к неорганизованно рассыпанным кучкам кокаина, лезвием выстраивать их в три дорожки.

Честно? Уже сто раз наплевать на наркоманские пристрастия басиста. После Верта и Мике у меня нет предрассудков. Эти ребята хотя бы замечательно красивые и скандальные, с талантливым лидером. На цыпочках я подобрался к столу, обошёл, держась за погнувшиеся ножки, и приказал себе дышать, встав непосредственно над головой Фабриса. А как будить? Заговорить или прикоснуться? Господи, ну конечно я хочу прикоснуться…

Он спал на боку, левую руку откинул в сторону, она лежала на матрасе, не помещаясь целиком и свешиваясь к полу раскрытой ладонью вверх. Но пока я в нерешительности тупил, споря сам с собой, потянуть его за пальцы или погладить, гитарист DSI заворчал, как сонный медведь, повернулся на спину и встретился со мной мутным расфокусированным взглядом.

— Bello, fantastico, che bravo sogno²… — выговорил он быстро и хрипло, но так, что я всё разобрал. — Vieni più vicino, fata piccola? ³

Я инстинктивно покачал головой. Во сне ему вряд ли кто-то отказал бы, потрогать хочу по-прежнему, но сначала добро пожаловать в реальность, Фабрис. В моём раздваивавшемся сознании играла его гитара, блестящий сценический образ, блестящий буквально, в серебряной пудре, размазанной на пол-лица — и одновременно вырастал и обретал чёткую форму этот, помятый мужчина средних лет, не особенно привлекательный со сна, небритый, нечёсаный, воняющий табаком и давно не чищенными зубами… Обычный? Пожалуй, слишком обычный. Я прошёл бы мимо него на улице, не заподозрив, что поклоняюсь ему по ночам почти наравне со своим богоподобным, вооруженным до зубов мерзавцем киллером. Но что это, я разочарован, не пробыв в компании своих кумиров и минуты? Я знал и до встречи, что Фабрис — человек без приставки «сверх». Я задавил неуместное «фу» и позволил его не гладким, не волшебным и довольно волосатым рукам меня обнять. Я оборотень из другого мира и другого измерения, незваный гость этой планеты, я попал в место, где мне, если всё сложится удачно, будут по-настоящему рады, и я хочу отвоевать толику природного солнечного света, чтобы остаться. Клянусь, я никогда не вернусь на Марс. И не вернусь к мессиру папчику с позором.

В студию вошел Виктор с большой дорожной сумкой через плечо. Я заметил это, его чёрную вязаную шапку и такую же чёрную подводку вокруг глаз — всё на автомате отмечал, пока Фабрис гладил мне спину, или длинно похлопывал по ней, или что-то среднее. Сумку Лав бросил на пороге, шапку — стащил с длинных волос и комкал в руках, жестикулируя, пока произносил короткую, но поистине грандиозную речь:

— Парни, это наша запаска на грядущий тур. Я обо всём договорился только что в фойе. Знакомьтесь, — он посторонился, пропуская вперёд нагло улыбающегося типа с противной маслянистой шевелюрой, а я — смачно проклинал себя за то, что совершенно забыл о предприимчивом французском ублюдке, — Реджинальд Вильнёв, спокойный, покладистый малый, без гитары, но я одолжу свою. Можете коротко звать его королём⁴, он не обидится. Вега торчит у себя? Надо обкатать концертный плейлист сейчас же. Йевонде, кончай уже пускать моё имущество на ветер, может, завяжешь с этой белой дрянью на пару дней? Для всеобщего блага, — Виктор стремительно смел со стола кокаин, не на пол, правда, а в прозрачный полиэтиленовый пакет. И очень недобро прищурился, насчитав в студии на одного человека больше. — А это кто? Фаби, на твоего сына или хотя бы племянника не похож. Соскучились по проблемам с полицией? Mannaggia⁵, как я от вас устал.

— Parla inglese? — прошептал Фабрис мне в ухо. Может, он засомневался, что я вообще умею разговаривать? Немой умильный ребёнок из его грёз. Я не должен был очаровывать его, мне нужно произвести впечатление на Виктора и только на Виктора! И я не девочка из фансервиса, мне пиздец как надоело быть ею!

Что-то прорвалось сквозь заслоны моей ярости и обиды, что-то неимоверно важное, но лишнее и тяжеловесное. Выпало и освободило меня. И едва это случилось — я одновременно услышал мысли находящихся вокруг людей, троих из четверых. Все музыканты группы очутились у меня на ладони, оглушив и ошарашив, но тошнотный француз — нет. А и плевать на него? Плевать. Я вслушался в какофонию внутренних итальянских голосов, фильтруя и отбрасывая лишнее, я не понимал языка, звонкого и слишком громкого, эмоционально грузящего и запутывающего, но понимал выстроенные им образы. Мне кровь из носу понадобился Виктор, и вот он, весь мой: болеет, его донимает спина и плечо, устал, хочет пожрать и поспать спокойно, а не искать подмену вечно наширявшемуся Дарину; и Алекс Вега его беспокоит, потому что со дня на день подумывает покинуть группу, а ведь они не так давно оправились от потери Грэйса Колда и еле нашли Фабриса; и им нужен ещё клавишник. Молодой парень по имени Эш вроде бы согласился с радостью на студийные сессии и концертные live, но постеснялся официально вступить в группу. И вообще он остался в Италии, потому что посольство отказало без объяснения причин, а виза Дарина в Америку всё ещё под вопросом — из-за треклятой наркоты, не может он адекватно пройти собеседование. Чёрт, он не спросил у новичка о возможном выезде, а валить нужно уже послезавтра!

Я вспотел, выныривая из этого круговорота ругани, пассивной агрессии и отчаяния. И был счастлив подползти к Виктору на негнущихся ногах, собрать всю свою решимость в кулак, чтобы сказать громко и чётко, ни разу не застряв на полуслоге и не заикнувшись:

— У меня нет визы. Она мне не нужна. Я американец. И я должен быть на его месте, — я показал на французика пальцем. — Я знаю весь репертуар. Я играл и переигрывал твои партии сотни раз. И его партии, — я повернулся к Дарину. — И его, — я махнул на сонного, до сих пор мало что соображающего Фабриса. — Разбуди меня ночью, и я на кроватных пружинах выбью тебе ритм “10,000 Watts of artificial pleasures”⁶. Я не пью, не курю и не ширяюсь, потому что ты прав, я молокосос и гожусь любому из вас в малолетние племянники, но не ври, что тебе не понравилось моё лицо. Я не шибко старательный по жизни, люблю тут присочинить и там покрасоваться, но ради твоих DSI я проделал чертовски длинный путь, ты не представишь, насколько и как сильно мне пришлось напрячься и пропотеть. И теперь я готов расшибиться в лепёшку с единственной целью — чтобы ты был доволен. И готов помочь вытащить вас из самого отстойного дерьма — если вы в нём застряли.

Я заткнулся и поискал мессира папчика поблизости — без его золотого проникновенно-матершинного красноречия я бы не вырулил свою тираду на финишную прямую так гладко. Нашёл синевато-кровавую ухмылку демона в дальнем неосвещенном углу студии, нашёл и сразу хорошо стало. Верно, это не я один охренеть какой наглый и языкатый, но с почином меня: пинать и уговаривать не пришлось, сам полез в инициативу. И готов к наказанию.

Виктор по понятным причинам получил инфаркт мозга и разрыв шаблона, хотел мне поверить, да уж больно славным парнишкой я вырисовывался. Он мог долго взвешивать все «за» и «против», а потом таки вышвырнуть меня на улицу с напутствием поучить уроки и не мешать «взрослым дядям делать взрослую музыку», так что я не мешкал, подбадриваемый присутствием мессира. Бросился в звукоизолированный пузырь собственно студии, снял со стены чёрный Fender, нащупал под ногой подключенную distortion-педаль и заиграл. Минутное соло из Generation Plastic, переходящее в мощную двухминутку из вступления Rebel Riot, а на C-Beams меня прервали.