— Если Авель не умер тогда, то где он обретался?

— Они уснули в той же колыбели, из которой их так не вовремя вынули, и обратились заново в две зародышевые клетки. В два твёрдых камня, ну… в четыре. И ждали ювелира, который не струсит и не умалит их многогранное великолепие, не будет пытаться запихнуть мощных титанов в тела убогих людей. Такой смелый выскочка пришёл, но даже он поначалу забылся, дрогнул перед открывшимся, отступил — и вновь была допущена ошибка. Однако, в отличие от демиурга, он признал, что сплоховал. Немногим на этом пути дарован второй шанс. Он мог бы создать новую религию, впервые в истории даровав людям живых богов. Но он просто молча нас присвоил. Спрятал. И уберёг от смертельной скуки: восседать день-деньской на троне, увенчанным венком из облаков и задыхаясь в фимиаме — нет, спасибо, мне нравится быть командором ELSSAD. А теперь скажи мне, Авель, после всех пережитых мучений с хождением туда-сюда по зелёному лучу, то с ножом в спине, то с отравленным дротиком во лбу… быть рождённым — приятно? Быть и ощущать свою самость и сверх-Я, чувствовать подлинность, неотъемлемость и законченность, душа в теле, сознание над инстинктом, иногда — под, иногда — рядом, многослойная оболочка, уже далеко не прозрачная и не хрупкая, и содержимое, которое теперь никому не под силу украсть или разлить. Ты — доволен?

— Ты сказал, что мы приведём всё к равновесию. Но мир продолжает питаться ложью, беднеть и оскудевать. И ты, насколько я помню, никогда не собирался его спасать. Что ты мне не договариваешь? Брат.

— Авель не умер, дорогой. Но Каин всё же был проклят.

— Почему я увидел во сне иное?

— Потому что твой распрекрасный Свет тебе лжёт.

Я откинул, наконец, одеяло, и накрыл его собой — ну, неплохой вариант вместо одеяла. Если он замёрз. А он замёрз. От недостатка правильных ответов, от недоверчивой угрюмости и недосказанности.

Энджи, светоч мой голубой, демиурги играют нечестно, дурят и мухлюют не хуже заправских шулеров, на ходу меняя правила, Тьма всё время поднимает ставки, незаметно увлекая их всё дальше в себя, и никто точно не знает, как называется игра. Я не могу обругать тебя за наивность и слепоту, это просто ты и твоя суть. Ты не видишь, в каком болоте всё увязло и как на ладан дышит, вот-вот готовясь испустить последний дух.

Я защищу тебя от дыхания всеобщего тлена и распада. Я родился с желанием уберечь тебя от любых грязных игр (кроме своих собственных, конечно). К счастью, только я знаю, за какой приз все так отчаянно борются. И, конечно, я его не отдам, не укажу место, где он спрятан, не обозначу, что это или чем ещё только станет, если ещё не появилось. А он ведь не появился.

Появится, когда кто-то сумеет снять с Каина проклятье.

С меня.

Милейший сэр Эстуолд, равно как и помеченный моей кровью Фронтенак, вы и впрямь полагали, что отмыли меня и очистили? С одной попытки?

Отец, опять ты смеёшься, заслышав обрывок моей последней мысли.

Отец, твоя помощь нарушит равновесие, я всё сделаю сам. Не думай, что я неблагодарен.

Я обязательно приду к тебе, чтобы похвастать безукоризненно проделанной работой.

Но сначала они сотрут с меня тысячелетнее проклятье.

Цыплёнок? Цыплёнку не по силам заглянуть так глубоко. Я же говорил, что путь туда даже меня едва не лишает рассудка. Мы выживаем благодаря проблескам света, пусть слабым, пусть далёким. Сплошная тьма будет означать полный отказ всех чувств, провал сознания, кому для души, безвозвратное поглощение, состояние хуже смерти. Это не для маленьких цыплят.

Но будет славно, если он просто удержится рядом на плаву, теряя постепенно, а не весь сразу… свой детский жёлтый пух.

*

Я ошибочно решил, что коттедж снят на меня одного, ещё мимоходом удивился двум спальням и четырём кроватям, но быстро выбросил это из головы. В три часа ночи (не ручаюсь, могло быть ещё позже) дом огласил пьяный ор и смех, и звон бутылок, и визг дешёвых шлюх, и бог знает что ещё. Понадеялся, что буйные орки, захватившие первый этаж, не доберутся до второго, потому что сломают себе шеи на лестнице. Да в кого я такой наивный уродился?

Пока я кисло размышлял о перспективе сигануть из окна и таким способом защитить свою честь — я не сомневался, что приглянусь нажравшимся соседям куда больше, чем местный женский шлюхофонд — мой дрон самораспаковался из дорожной коробки, влез по стене, мигая довольно устрашающе красным смайлом на крышке, сообщил строгим механическим голосом о каком-то сканировании, а потом полетел. Вниз. Причиняя или провоцируя грохот. Я не очень понял, а вставать с постели, чтоб выяснять поточнее, желания не возникло. Ну уж точно моё любопытство не сильнее инстинкта самосохранения. Я даже помечтал, что когда всё затихнет, сумею уснуть, а когда проснусь утром — пойму, что мне всё приснилось. Но… я уже упоминал о своей дебильной наивности?

По-моему, внизу не осталось ни единой целой единицы мебели. Диван, напольная лампа, три стула, журнальный и письменный столы — щепки летели в окна. Крови и кусков тел не видел, визг почему-то тоже прекратился. Я вспомнил, что не знаю, чем вооружён мой летающий паук. Электрическая ловчая сеть? Нейропаралитический газ? Может, сразу пушка-аннигилятор, превращающая моих обидчиков в лужицу тающей антиматерии?

Дрон вернулся неожиданно, потому что совершенно бесшумный, как шпион, чуть не напугал меня — я надеялся, что он хотя бы жужжит в полете. Но он завис у потолочного окна в режиме стелс и проскрежетал официальным тоном:

— Вас к телефону. Громкая связь включена. Говорите свободно.

— Ну… алло? — выдавил я нерешительно, не зная, куда лучше говорить, если паук почти в двух метрах от меня мигает. А зачем мне тогда второй спутниковый аппарат с тайным номером? Господи, я точно дебил: этот аппарат — часть инвентаря дрона, торчит сейчас из гнезда у него в корпусе, будто всегда там и был. Ещё и цвета одинаковые.

— Сказку на ночь заказывали?

— Ксавьер, опять ты? Шутишь? Ты мне на ночь сроду сказок не читал.

— У вас там какие-то проблемы?

— Что за вопрос, лежу сплю давно, десятый сон вижу.

— Ты мне не ври, я не мамочка, а в Тайлера встроено три камеры слежения, полный круговой обзор и непрерывная передача потокового мультимедиа через спутники.

— Так у дрона и имя есть? Тайлер?!

— Не имя, серийный номер. T1L3R. Кто все эти люди, Ману?

— Понятия не имею, я их даже не увидел, внизу лежат. Наверное. Они убиты?

— Пока нет. Тайлер их принудительно усыпил. Но если выяснится, что они хотят причинить тебе какое-нибудь неудобство… или больше, чем неудобство…

— Не знал, что тебе так скучно, что ты решил поиграть в ма. Разреши-ка, я сам разберусь? Я могу за себя постоять.

— Как?

— Не твоё дело. И будь лапочкой, выруби в пауке камеры, меня вытошнит от мысли, что утром ты увидишь, как я встаю и потягиваюсь, и почёсываюсь, и всякие другие штуки делаю.

— Ты прав, меня самого сейчас вывернет. Оставлю одну.

— Ну Кси! Ты не имеешь права всё и всех контролировать! Техническую возможность — да, имеешь, а прав — никаких!

— Это твоя музыкальная группа? Та самая? Мужики на вид вдвое старше тебя, заросшие, как бомжи, и, похоже, такие же «чистоплотные»…

— Тут даже ученики средней школы на вид вдвое старше меня. Это люди, просто люди. Ну, подумаешь, пару дней не мылись. А я выгляжу гладкой неполовозрелой нимфеткой, смирись. Но ничего со мной не случится, честно.

— Ты сумеешь доказать этим людям серьёзность намерения заниматься музыкой?

— Я им гитарой в уши засвечу для доходчивости. Если иначе не проникнутся. Ты, главное, успокойся, ну правда.

— Тут не Марс, по улицам человечьих городов разгуливают настоящие отбросы, и ты уехал чёрт-те куда, мелкий…

— Я тебе не мелкий. Повесь уже трубку, — договорил тихо и безразлично, стараясь не улыбаться как полоумный. Почему-то в груди потеплело, хотя из одеяла вылезать всё-таки не буду. Старший брат — не такое уж ужасное проклятье и наказание. Мне нравится перспектива, в которой он уснуть спокойно не сможет, волнуясь за меня.