— Нет, — ответил я честно. — Я с ума схожу. А по мне незаметно?

— Если тебя это утешит, — тихо продолжил Мэйв мне на ухо, — я его сейчас тоже почти ненавижу. Я должен признаться…

— Да знаю я, как ты тайком сох по Демону! Тоже мне секрет!

Получилось ужаснее, чем я мог представить: громко, агрессивно и истерично. Все прервали свои дела, недоуменно воззрившись на меня. Пришлось спрятаться в платок и плаксиво бубнить:

— Давай не будем. И никто не поссорится. Его нет, он меня бросил. А ты обещал справиться с моим проклятым грузом. Так вот: просто неси. Молча.

Сент-Мэвори послушался. И больше не заикался о неприязни к кому бы то ни было.

*

В особняк мы вернулись в середине августа, хотя мессир разрешил буквально через день после капитальной уборки. Но как? Я боялся. А потом просто не мог перенести вида своей комнаты, сделал там полностью перестановку. Хотя какой прок в перетаскивании мебели с места на место, если место необходимо мне, а я не находил его… окружённый вещами.

Вещи мокрушника. Его исключительно чёрная одежда. Монструозная обувь. Очки. Ножи. Круглые жвачки-конфетки. Сигареты. Зажигалки. Каждая мелочь уникальна. Каждая — под заказ. Даже фильтры для его курева обёрнуты шёлковой бумагой, которую негде купить, ее производят в Галактическом Альянсе, на планете в системе Арктура, а возят… ну зачем-то аж сюда разово завезли пару тонн. Наверное, по его капризу.

Почему я сидел во всём этом, закопавшись, судорожно перебирая и рыдая, опять и снова и опять? Стеклянная пепельница в форме надутых женских губ, голубоватая пудра для тела, израсходована наполовину, духи Noir Arctic в вызывающе изогнутом флаконе, похожем на сперматозоид — эти израсходованы почти полностью, на дне едва ли жидкость плещется, но выкинуть… Выкинуть… Я отставил их подальше на полку, с которой брал, и схватил характерную маленькую коробочку с полукруглой крышкой. Там лежал фамильный перстень, подаренный папчиком, который Демон никогда не носил, но я видел такой же на безымянном пальце Ангела: две переплетённые змеи, чёрная и белая, увенчанные одной прозрачной короной. Надел себе, но перстень был великоват и соскользнул. Холодящий, тяжёлый и чёрт знает из чего сделанный, как обычно. Не вернул в коробочку, положил в карман. Иэн просил отнести всё на чердак. Вы смеётесь? Я не мог с этим расстаться. Ни с чем. Даже с помятыми жгутиками бумажек, в которых Ди приносили просьбы, приказы и донесения.

Поздно ночью слёзы худо-бедно кончились. Щёки казались насквозь просолёнными, засушенными и мелко-мелко надрезанными, с губ я содрал и съел всю кожу в волнении, пока раскладывал по шкафам и стеллажам его безделушки. Их мало, он же не любил лишний хлам. В основном, это пистолеты и запчасти к ним. И, разумеется, в моей комнате он оставил несколько вычурных моделей, главный арсенал — в его комнате и в его оружейной. Ему крайне сложно было дарить подарки, придумывать их, подбирать. Легче раздеться и перевязать себя красным праздничным бантом. Что я и сделал однажды, согласившись быть его десертным лакомством в именинный ужин. И зачем я вспомнил? Едва-едва рыдать перестал.

Понял, что никогда не усну и не успокоюсь нормально. Надо отвлечься, полистать книжку какую-нибудь умную, с осени не открывал ничего, кроме нотных тетрадей и концертных партитур. Нашарил у себя в шкафу стопку учебников, на удачу решил не полагаться и сознательно выбрал историю и философию — их преподавали две в одном.

«Предание о нашем предке — Большой Твари — передавалось исключительно из уст в уста, и высока вероятность, что за прошедшие времена исказилось до неузнаваемости. Нет никаких вещественных доказательств, письменных упоминаний, а также упоминаний в фольклоре людей Терры.

Старейшины ведут записи с древами кланов, начиная лишь с IV века после падения бесов и обнуления времени, то есть примерно три с половиной тысячи лет. Война с Мертвителями длится без малого четыре тысячи лет. У нас есть лишь имена, фамилии и нерушимая вера в то, что каждый клан начинался с четырёх особей, двух мужчин и двух женщин. Самый древний и ныне вымерший клан — клан красных анаконд — начинался в книгах как сыновья и дочери солнца, их было восьмеро. В истоках остальных кланов, согласно книгам, стояло не менее дюжины оборотней. Но это не первые из нас, ибо первые родились до изобретения пера и пергамента и вкусили смерть от руки неприятеля тотчас же. Ведь едва появились на свет они — появилась и вражда.

Почему люди так боятся нас? Почему не понимают? Их смертность приносит им массу страданий, скоротечность их жизни и неизвестность того, что будет после жизни. Они ненавидели и боялись не только нас, но и бесов, хотя плодами и благословением их нечастой любви становились Девятикратные, будь они прокляты. Бесы не были предателями, дружили с нашими праотцами, бесы правили нами, вели в бой и помогали осваивать науки и ремесла в короткие затишья мира. И когда они устали от бессмертия и ушли в Пенаты, обнулив само время и уступив нам новую эру, мы не остались беззащитны перед лицом войны. Но наша ярость уступает кровожадности, боевым умениям и беспощадности Мертвителей. Значит ли это, что их большой предок сильнее нашего? Был ли у них предок? И почему предок был у нас? По некоторым легендам их породил Верховный Бес, и если так, то именно с ним поспорила Большая Тварь о вселенском господстве, а затем распалась на двести кланов.

Однако почему бесы сразу или впоследствии не обернулись против нас? И почему люди объявили их низшими созданиями, если происходят от них? Люди насмехались над ними, возвеличивая право на смерть, превращая её во благо. Но это ложь, ложь в утешение. Смерть — не угроза и не отдельно стоящая трагедия, а множество спиц в крутящемся колесе жизни, мы связаны, и даже люди с нами неразрывно связаны. К сожалению, люди не любят никого, кроме себе подобных. Люди не умеют подпускать к себе слишком близко. И если однажды нам придётся жить с ними бок о бок, мы обречены на одиночество. Мы никогда не сможем выдать им зверя внутри нас. Поцелуй Большой Твари живее всех живых в каждом из нас. И наша изменчивая природа — фактор скрытой зависти, восторга и сожаления о неразделённом счастье. Запертые в одной постоянной форме, люди вслух всегда будут отрицать желание походить на нас. Но они желают. Мы словно отпираем свои клетки, вырываясь на свободу, которой косматые звери внутри них лишены.

А теперь задайтесь вопросом — существовала ли на самом деле Большая Тварь? Имел ли место роковой спор? Мы могли родиться волей чистого случая на плодородных землях, которых хватило бы на всех, даже на людей, если бы не их жадность и ненасытные аппетиты. Война за территории — самая частая и закономерная война. А тот, кому понадобилась религиозная и идеологическая подоплёка, просто знал, за какие ниточки нас (и их) дёргать».

Я по привычке проверил форзацы и корешок учебника на наличие автора. В этот раз он на удивление имелся — некий Уэбб Гослинг. Наверное, чей-то псевдоним. Глаза болят и всё равно слипаются. Прикорну прямо тут, на стуле.

Не знаю, почему этот Уэбб усомнился в наличии великого предка. Я уверен, что он жил когда-то на заре мира и имел несчастье поспорить с идиотами. И сердобольный монах Мэворий, наш единственный пророк и святоша, в честь которого назвали кузена (и много народа до кузена), ему помогал: собирал зверей, чтобы изучить их свойства, а затем передать для исполнения клятвы и рождения прекрасных нас. Ведь мы прекрасны. Особенно отряд сексуальных убийц. Особенно один остроухий «дикий кот», которому я до сих пор завидую до скрежета зубов. Он такой идеальный, ладно скроенный и выверенно смазливый, будто сам жестокосердый Яхве хотел, чтобы я ощущал себя неполноценным придурком, неудачником и коротышкой. Как его величают-то, эльфа манерного?

— Бальтазар, — произнес я вслух, когда вспомнил. — По крайней мере, ты тоже лишился божества ночи. Если ещё не плакал — плачь. А если Ангел хитро вывернулся и не сказал вам ни хрена — поплачешь позже. Вечно скрывать отсутствие любимого командира не получится. Не переехал же он на ПМЖ в, хех… в Сан-Диего.