Насчет отношения мамули к ним с братом Марк никогда не заблуждался. По-настоящему она привязана только к Еве, наверное, потому, что видит в дочери себя. Август для нее всего лишь способ показать, какая она прекрасная мать, и она не постесняется его использовать и подвергнуть его жизнь опасности, если это, по ее мнению, будет нужно для Евы. Марка мамуля всегда… недолюбливала, якобы из-за его похожести на отца, хотя с отцом у них были на первый взгляд довольно ровные отношения, и ни одного плохого слова о нем от матери Марк не слышал.

К отношению матери старший сын относился ровно, он был ей благодарен за жизнь, еще больше — за младших, особенно за Августа, но если бы не обстоятельства, давно перестал бы с ней общаться.

— Марк, хватит с утра думать о мамуле, — сонно посоветовал Август. — Ты все равно никогда не поймешь ее логику.

Марк невесело усмехнулся, проблема как раз в том, что ее логику он вполне понимал, и уточнил:

— С чего ты взял, что о ней думаю?

— Потому что обычно ты так грузишься только по семейным проблемам, — Август потянулся, передернул плечами — осень выдалась зябкой, а холод он никогда не любил — и вновь нырнул под одеяло, прижимаясь к теплому брату. — Лучше бы подумал о чем-нибудь приятном с утра.

— Сегодня приедет Оливия, нужно подписать кое-какие бумаги, да и что-то интересное она обещала… — задумчиво сказал Марк, для которого работа всегда служила универсальным отвлечением мыслей.

— Не надо вспоминать про твою помощницу в постели со мной, — недовольно сморщил нос младший брат, проводя рукой по груди брата, так что старший все же поймал его пальцы. — Что? — на этот раз взгляд Августа был заинтересованно-насмешливым, Марку хорошо знакомым — именно с таким выражением брат обычно ставил выходящие за рамки эксперименты.

— Ты мне скажи, дорогой, какая светлая мысль успела посетить твою голову?

— Можно подумать, тебе ничего такого не хочется, — усмехнулся Август, легко возвращая руку на прежнее место, но на этот раз просто вслушиваясь в стук сердца.

— Тебе не хочется, — пожал плечами Марк. — И я все еще помню, в чем ты меня обвинял.

— Я не думал так, — голос Августа прозвучал серьезно, но Марк только снисходительно улыбнулся:

— Мальчик мой, ты с детства не мог меня обмануть, почему ты считаешь, что у тебя это получится сейчас? Хотя я вроде бы не давал тебе повода так думать.

Август помолчал, а потом начал издалека:

— Ты помнишь Рождество, когда мне было шестнадцать? Ты не приехал.

— Я был занят, — после паузы с недоумением ответил Марк. — Ты прекрасно знаешь, что если бы я мог приехать к тебе, то сделал бы это.

Марк и впрямь тогда явился домой только в последний день каникул Августа, и младший был на него очень обижен. Каникулы младший привык проводить с братом, а тут мало того, что старший не приехал, так еще и он вынужден был общаться с мамулей, у которой тогда проснулись материнские чувства, и она жаждала провести время с сыном.

— Знаю, — согласился младший и уточнил: — сейчас, но не тогда. И ты соврал, что это была работа. — Марк только неопределенно хмыкнул, не подтверждая, но и не споря с его словами, и Август криво улыбнулся: — Мамуля все каникулы мне говорила, что ты совсем повзрослел и семья тебе теперь практически не нужна, мне уже давно пора это понять, ведь ты так редко бываешь дома именно потому, что тебе не хочется возвращаться. У тебя своя жизнь, я тебе давно уже не интересен и мне уже давно пора научиться жить своей жизнью, где тебя не будет.

— Зато она, как я понимаю, с тобой будет всегда? — Марк невольно поморщился. Острую реакцию брата он тогда не понял, но при таких условиях, он отреагировал еще нормально… — Я тогда… — Марк запнулся и со вздохом продолжил: — лежал в больнице. Глупая ситуация, на учениях словил пулю. Было обидно, потому что с задания я вернулся целым и без всяких проблем.

— И она это знала, — прозвучало вовсе не вопросом, но старший все же кивнул:

— Да, я сам попросил ничего тебе не говорить, не хотел пугать, тем более ничего серьезного со мной не было. Видимо, ей уже тогда наши отношения казались странными…

— Ага, а потом она подслушала ссору в библиотеке… — настала пора Августа морщиться. — Мы ей большую часть жизни не интересны, про меня она вспоминала, когда нужно было показать подружкам, какая она заботливая мать, про тебя — когда просто хвасталась в разговорах! Так чего тогда-то лезла?

— Ты хоть представляешь, что о ней стали бы говорить, если бы мое отношение к тебе открылось? — спокойно пожал плечами Марк. — Я ее даже понимаю, я бы тоже был в шоке, если бы внезапно выяснил такое о своем ребенке…

— Внезапно? — развеселился Август. — Ты шутишь? Да ты бы это понял раньше всех с твоим тотальным контролем! Но ты бы своих детей в жизни не отдал на воспитание кому-то еще, даже не из-за зова крови или родительских чувств, а из-за своей гиперответственности!

— Никогда не видел себя отцом, — задумчиво заметил Марк. — Процесс твоего воспитания мне показал, что это не моя сфера деятельности.

— И это прекрасно! — с чувством согласился Август. — А то я мстительный собственник, как выяснилось.

— Кто бы мог подумать, да? — насмешливо хмыкнул Марк. — Причем здесь то Рождество?

— А при том, дорогой брат, что потом она несколько подкорректировала свои слова, и позднее мне она говорила, что за твое внимание мне придется заплатить. Эту мысль она мне год внушала. Что я не могу пользоваться твоим вниманием и заботой просто так, ведь я же такой… обычный, особенно по сравнению с тобой. И у меня вряд ли есть что-то, что может тебя заинтересовать…

— Боже, Август, ты мой брат! Я не могу тебя любить и заботиться просто потому, что ты есть?..

— Этот вывод был для нее невыгоден. Я же тогда… — Август запнулся, не зная, как объяснить — брат всегда был примером, недосягаемым и идеальным, а сам он все всегда делал не так, от него только проблемы и с окружающими он не ладит. В отличие от идеального умного всегда спокойного и вежливого Марка, несущего ответственность, какая ему и не снилась.

— Я понимаю, — тихо согласился Марк. — Она, как и Ева, чувствует куда и как ударить побольнее, и она наша мать, знает больше, чем остальные.

— Так что дело было не в тебе, а во мне самом. Хотя… — Август почти виновато пожал плечами, — твое отношение тогда меня шокировало.

— Я понимаю, — серьезно согласился Марк, криво улыбнулся: — Для меня это тоже стало шоком. Я не… — Марк замолчал и тихо продолжил: — Если бы не ненормальные желания, запечатление было бы… приятной вещью. Но чувствовать желание к младшему брату, которого я вырастил… Мне потребовалось время, чтобы с этим смириться, и я вполне понимал, что ты можешь не принять этого вообще.

— Так что же ты тогда от меня шарахаешься? — с прежним насмешливо-заинтересованным тоном уточнил Август, на этот раз, обойдясь без демонстрации. — Я верю, заставлять и соблазнять меня против моей воли, ты не будешь.

— Дай угадаю, сам ты сейчас прекрасно понимаешь, что мне предлагаешь, да? — вкрадчиво уточнил Марк, постаравшись не допустить в голосе снисходительности. О личной жизни брата он знал все, не зря Август говорил о тотальном контроле, но еще он знал, что его близость брата смущает. И чего младший хочет добиться, пока остается только гадать.

— Ах да, я забыл, я же маленький и глупый, — закатил глаза Август.

— Я не говорил, что ты глупый. Просто ты сейчас руководствуешься своим любопытством, как обычно игнорируя уже известные факты.

— Например? — изобразил заинтересованность младший брат.

— Например, я тебя… смущаю, — все же сказал старший, прекрасно понимая, что брат с этим никогда не согласится.

— Ну да, — как и ожидал Марк, насмешливо фыркнул Август, — именно поэтому я сплю с тобой в одной постели!

— Боже, Август, тебе всегда было проще показать, чем объяснить, почему так делать не надо, — проворчал Марк, наклоняясь к брату и касаясь его губ своими. В общем-то, касание было невинным, даже не поцелуй, и предполагало, что Август легко отстранится, если будет неприятно.