— Ты жалеешь о том, что вы сейчас не вместе?

— В каком-то смысле. Мне бы хотелось, чтобы мы вообще не расставались, а также чтобы наши дети были живы. Но я понимаю, что к прошлому вернуться невозможно, и не собираюсь даже пробовать это сделать. Мы разошлись. Наша любовь осталась в прошедших тысячелетиях. Думаю, пытаться воскресить ее сейчас совершенно бессмысленно.

Пожалуй, нечто подобное узнавали на собственном опыте дети разведенных родителей – не имело ни малейшего смысла тянуть друг к другу людей, чья любовь уже угасла.

— А снова влюбиться вы еще способны?

— Это что, предложение? – уточнил Озпин и рассмеялся, когда Жон резко побледнел. – Не надо так пугаться, я просто пошутил. Итак, способны ли мы влюбиться? Скорее да, чем нет. Лично я не пытался заводить серьезные отношения, но думаю, лишь потому, что был занят противостоянием с Салем. Если война закончится, то всё вполне может измениться. Мое состояние… создает определенные сложности. Мне приходится делить разум с кем-то еще. У нее подобных проблем нет – только беспокойство о том, что новый муж довольно быстро умрет от старости.

Он замолчал, задумчиво посмотрел на Жона и все-таки спросил:

— В этом и заключается твой план? Связать Салем браком?

Такая мысль действительно приходила Жону в голову, хотя о том, насколько она была хорошей, он судить не мог. Но если вдруг дойдет до чего-то подобного, то мужем Салем станет точно не его отец. Пожалуй, лучше всего на данную роль подходил Айронвуд. Вот уж кого ему было совсем не жалко.

— Я пытаюсь придумать такой вариант, при котором Салем будет счастлива, если, конечно, откажется от своих планов по уничтожению человечества. И похоже, об идее свести вас вместе мне стоит позабыть.

— Похоже, что так…

***

На этот раз Гриммы начали отступать, не дожидаясь условленного срока. Охотники и Охотницы привычно сменялись отдохнувшими коллегами, а команды инженеров Атласа спокойно ремонтировали пострадавшее оборудование.

Студенты Бикона всё так же занимались эвакуацией раненых, доставкой боеприпасов и поиском прорвавшихся на улицы Вейла Гриммов, когда городские ворота открылись, и директор Жон Арк в очередной раз в одиночку отправился на встречу с лидером врагов.

Люди к такому уже давным-давно привыкли. Пусть вопросов у них скопилось немало, но подобные поступки уже никого не шокировали. Даже Лиза Лавендер перестала их записывать на камеру, уделяя гораздо больше внимания битвам.

“Каждый день, который мы продержались, приближает момент, когда Салем станет скучно”.

Жон просто не мог поверить в то, как именно выглядело условие их победы: замучить противника скукой до такого состояния, чтобы он сам сдался. Пожалуй, нечто подобное могло сработать только с Салем…

Он немного подождал, держа в одной руке фляжку с кофе, а в другой – блокнот. Сегодня наступил черед Салем приносить еду, хотя Жон понятия не имел, откуда она ее вообще брала.

Гриммы угрожающе поглядывали на него, но что-либо предпринимать совсем не спешили. Салем их полностью контролировала, пусть даже изменить кровожадную суть была не способна.

Вскоре монстры расступились, открывая вид на белый шатер, из которого появилась их хозяйка в своем неизменном длинном черном платье. На ней никак не сказались ни дополнительный ящик вина, спущенный вчера вечером со стены, ни недостаток сна, ни ужасающие перспективы, которые сулило будущее. Либо Салем отлично умела всё это скрывать, либо ее регенеративные способности прятали подобные признаки от чужих глаз.

“Те самые признаки, которые существуют лишь для того, чтобы предупредить нас о наличии некой проблемы. Избавление от них вовсе не помогает исправить то, что их вызвало”.

— Салем, – поприветствовал ее Жон. – Как ты себя чувствуешь?

— Довольно неплохо, – ответила она. – Твой… нездоровый совет насчет вина помог. Я напилась, умудрилась заснуть и отлично выспалась, впервые за многие сотни лет проснувшись бодрой и отдохнувшей.

“Эх, если бы алкогольная интоксикация со всеми так работала…”

— У меня было время подумать, – продолжила Салем. – Настолько, насколько это вообще возможно при опьянении.

— И к какому решению ты пришла? – уточнил Жон.

— Я ни в коем случае не собираюсь позволять Озме жить у меня в голове, – сказала Салем. – И к тому же есть… определенные вещи, которые человечество способно мне предложить. Вполне материальные вещи. Но когда ты живешь так же долго, как и я, любые мелочи становятся важными.

Жон почувствовал, как в нем с новой силой вспыхнула надежда.

— Получается, что ты снимешь осаду с Вейла?

Салем слегка прищурилась.

— Этого я не говорила.

— Но-…

— Я сказала только то, что в существовании человечества имеются свои плюсы. Именно человечества, а не всех людей. Некоторым я позволю жить. Что же касается их числа, то… оно пока не определено. Ты желаешь, чтобы я пощадила всех, но зачем мне это? Назови хоть одну причину, по которой я должна оставить их в живых.

“Потому что убийство – это плохо? Потому что их уничтожение бессмысленно и не логично?!”

Подобные аргументы могли бы сработать в споре с человеком или фавном, выросшим в обществе с вполне определенными моральными ценностями. К сожалению, Салем в данную категорию не входила. Насколько Жон знал, во времена до наложения на нее проклятья люди особым человеколюбием не отличались.

“Но Озпин сказал, что она всегда была разумной и вменяемой. Что с Салем можно так или иначе договориться… А он ее знает лучше всех”.

— Существует… кажется, в экономике он называется “эффектом масштаба”. Чем больше людей в обществе, тем выше шансы на то, что кто-нибудь из них создаст хороший фильм, книгу или картину. Меньшее количество означает падение качества сразу всего: еды, развлечений, электроники и даже пива. О сокращении числа потенциальных носителей Озмы упоминать не буду.

— Полагаю, половины человечества для этого более чем хватит. А я, пожалуй, не откажу себе в удовольствии уничтожить Королевство Вейл – страну, которую Озма называет своим домом.

— Но так ты вдвое сократишь свои собственные шансы на поиск подходящего конкретно тебе будущего!

Салем слегка приподняла бровь.

— И что это вообще должно означать? – поинтересовалась она.

— Давай на секунду представим себе мир, где мы пришли к соглашению, а война между тобой и Озмой закончилась, – пояснил Жон, тут же поспешив добавить: – Чисто гипотетически.

Салем закрыла открытый было для возражений рот.

— В этом новом мире ты можешь найти развлечения, которые сделают вечную жизнь чуть более приятной. Ведь нет абсолютно никакого смысла сидеть в одиночестве в своей башне, верно?

— Ты предлагаешь мне жить среди людей?

— Да. Тайна твоего существования имела смысл во время вашего с Озмой противостояния. Если война тебя больше не интересует, то и скрываться не нужно. Развлекайся, путешествуй, получай новый опыт, знакомься с различными людьми, выбирай увлечения по вкусу, ищи интересные цели… Возможно, по пути тебе встретятся те, кого ты назовешь своими друзьями. Ну, или чем-то большим.

Жон постарался сделать так, чтобы его намек не слишком сильно выбивался из общего ряда, но понятия не имел, насколько в этом преуспел.

— Думаю, в твоей идее имеется некое рациональное зерно… Но в чем конкретно, по-твоему, заключается проблема, если я попробую поступить по-другому?

— Ну, если ты уничтожишь половину человечества, то лишишься половины мест, которые в ином случае могла бы посетить. Ты потеряешь Вейл со всей его культурой, историческими памятниками, ночной жизнью и всем прочим. Полагаю, сейчас это кажется не такой уж и большой ценой, учитывая наличие второй половины, но в условиях вечного существования данный факт будет означать только то, что скука наступит в два раза быстрее.

— Я знакома с математикой, – проворчала Салем.

Несмотря на сердитый тон, выглядела она сейчас не слишком уверенной в собственной позиции.