— И мне об этом отлично известно. В конце концов, именно я ее и рожала.

Тайянг нахмурился.

— Я был там. И помогал тебе.

— Ты держал меня за руку, трясся от ужаса и запинающимся голосом говорил дышать.

— Эй! Это было страшно…

— И бояться стоило не тебе, а мне, из которой появлялся на свет новый маленький человечек, – проворчала Рейвен, прекрасно помня, как в тот момент мечтала порубить на куски какого-нибудь Гримма, лишь бы больше не испытывать подобные ощущения. – Чего ты вообще ко мне пристал, Тайянг? Я думала, что между нами всё по обоюдному согласию закончилось.

— Что-то не припоминаю никакого “обоюдного согласия”. Ты просто взяла и сбежала от меня.

Если честно, то какой-либо существенной разницы Рейвен здесь не видела. Сильные не договаривались со слабыми, а потому ее побег являлся доказательством того, что она сама могла за себя решать, не слушая всяких слабаков вроде Тайянга.

О силе Янг данный факт абсолютно ничего не говорил, поскольку та была еще слишком маленькой, но если бы Рейвен осталась с ней нянчиться, то к нынешнему моменту вряд ли бы обладала хоть какой-то силой.

Кроме того, Янг вовсе не выросла слабой, иначе бы ей не доверили задание, от которого зависела судьба всего Ремнанта. В их племени всегда рождались только самые сильные воины, и даже чужое воспитание не могло данный факт изменить.

Тайянг наверняка бы попытался возразить, что Янг стала бы гораздо сильнее с любовью и заботой матери, но вряд ли это было правдой. Она росла и взрослела несмотря на их отсутствие. Именно подобные условия сделали Янг сильной, независимой и самодостаточной.

Рейвен нечасто кем-либо гордилась, но в данном случае испытывала именно такие чувства. Ее дочь обрела свою собственную силу, абсолютно ни на кого при этом не полагаясь.

Только так и следовало поступать.

— Если Янг окажется в опасности, то я открою к ней портал, – произнесла Рейвен. – А поскольку она скорее сама умрет, чем даст пострадать дочери Саммер, то можешь даже не сомневаться в том, что они обе живы и здоровы. А теперь отвали. У меня есть куда более важные дела, чем потакание твоей тупости.

— Правда?.. – удивленно переспросил Тайянг. – И какие же?

Рейвен поморщилась.

Вейл находился в осаде, Салем лично руководила действиями огромной орды Гриммов, а судьба всего мира зависла на волоске, решаясь на кончиках клинков сильных мужчин и женщин. Важные дела обязаны были существовать, в отличие от таких вот ежедневных перерывов. Но вместо сражения ровно в полдень Салем садилась пить чай с тем, кто заменил Озпина, а Гриммы то лениво шатались неподалеку, то не особо охотно лезли на стены, как будто выполняя давным-давно надоевшую рутину.

“Что за хрень тут творится? Когда ты, Джинн, говорила об отсутствии надежды победить Салем, то почему-то забыла упомянуть, что она превращается в бесполезную капризную девчонку, стоит только угостить ее мороженым и выдать стопку дисков с комедиями”.

Нет, Рейвен прекрасно понимала, что они спрашивали именно о способе победить Салем, а вовсе не о том, как ее остановить. Но существо, всё предназначение которого сводилось к помощи человечеству, могло бы и не придираться к формулировке. В конце концов, Джинн являлась Духом Знания и потому была обязана понимать, что конкретно Рейвен имела в виду.

— Я сосредотачиваюсь на моей связи с Янг, – солгала она. – А ты меня отвлекаешь, создавая опасность того, что я не успею вовремя отреагировать на угрозу для ее жизни и открыть портал. Это куда более важное дело, чем твой идиотизм.

— А мне кажется, что ты просто боишься проиграть в нашем маленьком споре.

Рейвен расхохоталась.

— Проиграть? Тебе? Я убила уже сто шестьдесят Гриммов. А каким количеством можешь похвастаться ты, Тайянг? Двадцатью? Сорока?

Он упер руки в бока и натянул на лицо ту самодовольную ухмылку, за которую после их первой ночи Рейвен грозила его убить.

— Четырьмястами двенадцатью.

— Вранье.

— Нет, не вранье, а подтвержденные убийства, – покачал головой Тайянг.

— И как же ты сумел нечто подобное провернуть? – поинтересовалась Рейвен. – Это попросту невозможно.

— Ха! Давай скажем так: я ни в коем случае не заплатил солдатам из артиллерийского расчета Атласа, чтобы они подсчитывали уничтоженных их снарядами Гриммов, записывая тех на мой счет.

Тайянг сложил пальцы пистолетом, направил их в сторону орды и добавил:

— Бум.

— Жульничество!

— Да? А мне казалось, что таким образом свои поражения пытаются оправдать лишь слабаки.

Рейвен прикусила язык.

Ничто не било по самолюбию сильнее, чем повернутые против тебя твои же собственные слова.

— Л-ладно. Но я еще даже не начала применять силы девы Весны. Четыре сотни? Какое жалкое число! Раньше я давала тебе фору, используя только меч, но теперь это точно изменится!

— Чего ты там бормочешь? Извини, не слышу тебя с высоты моего пьедестала победителя. Приходи поговорить потом, когда будешь не настолько слабой неудачницей, – ухмыльнулся Тайянг.

Впрочем, уже через секунду он снова нахмурился.

— Янг с Руби-…

— С ними всё в полном порядке! – рявкнула Рейвен.

— Да ладно тебе, я просто спросил…

— Иди приставай к кому-нибудь другому, Тайянг, – сердито буркнула Рейвен. – К Сиенне, например. Я слышала, что она питает слабость к хлыстам и эгоистичным нытикам с проблемами в отношениях. Разве что цвет волос у тебя не совсем в ее вкусе. Ей вроде бы нравятся рыжие.

— Какая же ты все-таки дрянь, Рейвен.

— “Редкая драгоценность”, ты хотел сказать, – покачала она головой, пройдя мимо Тайянга. – А теперь извини, но мне нужно убить четыре сотни Гриммов, пока у одного чудовища не начался очередной сеанс психотерапии. Такому слабаку, как ты, проигрывать я не собираюсь.

— То же самое ты говорила насчет свиданий со мной, секса и свадьбы. Но это не изменит самого главного: в итоге тебя, как и обычно, ждет только поражение.

— На этот раз я точно не проиграю.

***

— Оскар, ты не возражаешь, если я немного поговорю с Озпином?

Тот посмотрел на Жона, после чего улыбнулся и кивнул, а затем уселся на стул и закрыл глаза. Когда они вновь открылись, то в них сквозило неестественное для подростка спокойствие.

— Жон, – произнес Озпин. – Ты что-то хотел спросить? Насчет Салем, полагаю? Тебе скоро опять с ней встречаться, но ты так до сих пор и не сказал мне, о чем вы говорили в ее шатре…

— И не скажу, поскольку обещал, что всё услышанное мной останется в тайне, – покачал головой Жон.

— Хм… – пробормотал Озпин, который явно желал услышать совсем другой ответ, но был готов довольствоваться и этим. – Ладно, спрашивай.

— У тебя когда-нибудь появлялся соблазн собрать Реликвии вместе, призвать Богов и позволить им всё закончить?

— Нет.

Жон удивленно моргнул.

— Нет? Просто нет?

— Просто нет, – кивнул Озпин. – И если тебя беспокоит, что подобный соблазн возникнет у Салем, то не стоит переживать. Они испоганили нам жизни, так что я не собираюсь доставлять им удовольствие, призывая обратно на Ремнант. Что же касается Салем, то она в десятки раз злопамятнее меня. Даже безумие и полный распад личности для нас предпочтительнее, чем новая встреча с Богами.

Такая новость вызвала немалое чувство облегчения.

Когда Жон вчера вечером засыпал в своей кровати, пока Нео использовала его в качестве подушки, то ему в голову невольно закралась мысль о том, что кошмарные перспективы вполне могли подтолкнуть Салем к крайним мерам. Какие бы цели ни преследовали Боги своим “уроком”, ее они наверняка убьют – то есть сделают именно то, чего она так страстно желала. А на судьбу Ремнанта Салем давным-давно было наплевать.

Поскольку Реликвия Разрушения вскоре, вероятно, окажется в Вейле, рисковать Жону совсем не хотелось.

— На этот счет волноваться не нужно, – повторил Озпин. – Ты – первый, кто попытался взглянуть на Салем не как на чудовище. Даже я практически позабыл, что она когда-то была моей женой. Мне сложно вспоминать о тех временах, но могу заверить, что при всех ее недостатках Салем всегда оставалась разумной и вменяемой – даже после купания в луже Тьмы.