— М-моя-…

— ИДИ! А то прикажу Гриммам закинуть тебя на стену, чтобы ты смог собственноручно осуществить свою месть!

Хазел поспешил прочь.

Салем вздохнула, потерла переносицу и с сомнением поглядела на бутылку вина.

Жон Арк являлся полным идиотом, если считал, что она не была знакома с алкоголем. Как будто человечество хоть в какой-то период своей истории его не производило… Но сейчас Салем действительно требовалось чем-то себя занять.

Она повернулась в сторону портативного телевизора и увеличила громкость, а затем откинулась на подушки и уставилась на мужчину. Тот шатался по сцене с таким видом, словно был ничуть не менее пьяным, чем сама Салем.

— Взросление ощущается так, будто мы бродим по пустыне с мешком на голове после пинка, отвешенного нам людьми, которые нас выгнали прочь, как только мы им надоели. Нет никаких взрослых. В лучшем случае мы являемся здоровенными детьми, ведущими за бутылочкой пива разговоры на темы, о которых никто из нас не имеет ни малейшего понятия.

Ага, примерно такие чувства она сейчас и испытывала.

***

Жон немало удивился, когда в полдень спустился со стены Вейла на выжженное поле, на котором Гриммы недавно погибали десятками тысяч. На этот раз Салем потребовала встретиться не за привычным столом, а в ее шатре.

Было ли это опасно?

Разумеется. Обычное место находилось там, где его могли видеть со стены. Вот только в случае нападения Гриммов он окажется мертв задолго до того, как подойдет какая-либо помощь, если ее вообще хоть кто-нибудь отправит.

Коротко посовещавшись с Глиндой и проинформировав ее о своих намерениях, Жон согласился пройти внутрь шатра.

Салем, решившая лично проводить его мимо Гриммов, выглядела довольно неважно. И нет, дело заключалось вовсе не в похмелье, хотя оно тоже присутствовало. Пусть алкоголь и являлся ядом, но ее регенеративные способности его почему-то игнорировали.

Здесь Салем повезло. Как, впрочем, и Жону, который подарил ей целую кучу алкоголя, даже не подумав о том, что он на нее мог и не подействовать. Ну, или подействовать слишком сильно, превратив в буйное чудовище.

Стоявшие возле входа в шатер Хазел с Тирианом наградили его убийственными взглядами. Первый явно желал дотянуться до Жона и поломать его тело так, чтобы он больше никогда не поднялся. В глазах второго сквозило еще и какое-то детское любопытство, а неприязнь Тириана ощущалась куда менее личной, чем у Хазела.

— Оставьте нас, – приказала Салем.

Тириан был готов с радостью выполнить любое ее распоряжение, а вот Хазел на секунду замялся.

— Иди, – сказала ему Салем, направившись в шатер.

Жон последовал за ней.

Обстановка внутри была вполне комфортной, но… слишком уж неряшливой. Вокруг валялись пустые бутылки из-под вина, а в углу стоял открытый ящик, который он совсем недавно подарил Салем. Несколько дисков с фильмами лежали между телевизором и грудой подушек с одеялами, служивших своего рода постелью. Впрочем, ей всё равно не требовалось спать.

Салем улеглась на свое ложе, оставив Жона неловко топтаться у входа.

— Эм…

— Разве это не так делается? – спросила она.

— Ты бы хоть сказала, что конкретно пытаешься совершить, – ответил ей Жон. – И какая во всём происходящем моя роль…

А то у него в голове возникли некоторые догадки, за которые Нео ему эту самую голову точно оторвет. Вряд ли Жон сумеет спрятаться от нее где-либо на Ремнанте.

— Н-нужны некоторые пояснения, – смущенно пробормотал он.

В конце концов, ему требовалось знать, следовало ли уже снимать штаны или нет.

Салем стиснула зубы.

— Консультация, – буркнула она. – Мне необходима… психологическая консультация…

Ноги Жона едва не подкосились от буйства тех эмоций, которые он сейчас испытал.

— Ты-…

— Это ведь останется строго между нами? – уточнила Салем, так и не разжав зубы. – Ты никому не расскажешь о том, что здесь узнаешь. Ни единой душе! Клянусь, что если хоть что-нибудь из полученных от меня сведений попадет в чужие руки, то я сравняю Вейл с землей, истребив всех мужчин, женщин и детей! А теперь обещай, что сохранишь мои слова в тайне!

— Я всегда храню в тайне слова моих-…

— Обещай! – потребовала Салем.

— Ладно, обещаю, что никому не расскажу о том, что ты сочтешь нужным мне поведать.

— Особенно Озме…

— Озма уже включен в мое обещание никому ничего не рассказывать, – заметил Жон, подобрав с пола одну из подушек и осторожно на нее опустившись. – Я готов тебя выслушать. О чем ты желаешь со мной поговорить? О прошлом? О вашей с ним размолвке?

— Нет, я… Мне бы хотелось узнать, как Озме удается жить полной жизнью.

Жон удивленно моргнул.

— Что?..

— Мы оба заняты одним и тем же делом. На нас обоих лежит проклятье. Мы оба обречены на вечные страдания, и нас обоих ненавидят Боги. Мы долгое время ведем войну друг с другом, но его это не настолько сильно затрагивает, как меня. Он умудряется жить в комфорте и находить в себе силы двигаться дальше, в то время как у меня бывают целые периоды, когда я не могу заставить себя даже просто пошевелиться. И проблема заключается вовсе не в том, что у нас разные характеры, как и не в моей слабости. До наложения проклятья воля у меня была железной. Я немало времени провела запертой в башне, но не сдалась и не сломалась. Так почему же сейчас он остается целеустремленным, а я страдаю?

Вопрос оказался весьма интересным…

Жона так и подмывало заявить, что Озпин находился на стороне добра, и это давало ему отличную компанию и доступ к различным технологиям, но подобный ответ мог разве что разозлить Салем. В конце концов, она тоже окружила себя людьми, которые волей-неволей притаскивали ей образцы человеческой культуры. Салем вовсе не прожила тысячи лет в склепе, уподобившись вампиру.

— Хм… – произнес Жон, когда пауза начала затягиваться. – Я хочу дать нормальный ответ на твой вопрос, но для этого мне нужно кое-что уточнить.

— Если нечто подобное необходимо для решения проблемы, и о моих словах ты никому не расскажешь, то я тебе отвечу.

— Не расскажу, в этом можешь даже не сомневаться. Итак, ты когда-нибудь пыталась завязать дружеские отношения с подчиненными?

— Да. Первые последователи полностью разделяли мои взгляды. Я тогда вела себя куда более человечно и набирала их по другим критериям. Они были гораздо менее злобными и амбициозными, чем Синдер или Тириан, и просто не могли согласиться с тем, что делал Озма. Мы с ними сблизились… Сблизились настолько, что их уход из жизни я оплакивала.

— Но почему тогда ты изменила принцип набора? – поинтересовался Жон.

— Из-за необходимости, – ответила ему Салем. – Ко мне всё больше стекалось тех, кого привлекало именно могущество. Их требовалось как-то контролировать. Вряд ли Синдер, Воттса, Хазела или Тириана, если брать текущее поколение, впечатлило бы хорошее отношение с моей стороны. Они бы восприняли его в качестве признака слабости.

— Понимаю. Но получается, что измениться тебя заставило вовсе не чье-либо предательство, верно?

— Да. Предательства, конечно, тоже случались, но у Озмы с ними дела обстояли ничуть не лучше, чем у меня. Я бы не стала менять отношение ко всем из-за недостатков некоторых. Ничто не мешает быть строгой к одним и доброй с другими. Если бы Синдер и остальные вели себя иначе, то я бы внесла в методы работы с ними соответствующие коррективы.

Идея Жона зашла в тупик, но ему всё равно оказалось очень интересно узнать, что Салем далеко не всегда была чудовищем. Если позабыть о желании уничтожить человечество, то ее вряд ли вообще стоило называть злой или жестокой – просто… выросшей в совсем другую эпоху.

— У тебя есть какое-нибудь увлечение? – спросил он.

Салем с недоумением на него уставилась. Но судя по всему, она действительно хотела получить помощь, иначе бы ничего ему не ответила.

— Было несколько, но ни одно из них не прошло проверку временем.

— А сейчас ты как обычно развлекаешься? Или хотя бы скрашиваешь периоды ожидания.