“Придется работать с тем, что есть…”

— Мы не пытаемся установить, кто тут прав, а кто виноват, – сказал Жон. – Определить это всё равно не получится, потому что история не знает сослагательного наклонения. Основная проблема заключается в том, что вы начали драться вместо того, чтобы работать сообща.

— Работать над чем? Над уничтожением человечества?!

— Или позволять им и дальше пытаться нас убить?!

— Работать над поиском решения, как и положено нормальной супружеской паре. Не убегать в ночь, словно трус.

Озпин отвел взгляд и слегка покраснел.

— И не разбрасываться в ярости магией, которая легко убивает всех, кто оказался неподалеку, – добавил Жон.

Салем смущенно опустила голову.

— Но получилось так, как получилось, и результат уже не изменить. Нет абсолютно никакого смысла в том, чтобы и дальше отравлять себе жизнь. Хотели бы ваши дочери, чтобы вы вели себя подобным образом? Или они вас все-таки любили?

— Любили, – ответила Салем.

— Да, любили, – согласился с ней Озпин. – И мы эту проблему преодолели…

Но разве проблема и в самом деле осталась в прошлом?

Жон полагал, что Салем с Озпином просто продолжали бегать от нее, как совсем недавно было у него и Глинды. Вот они действительно поговорили и двинулись дальше – пусть не вместе, но без неприятных чувств, с уважением друг к другу и оставшись друзьями. А данная парочка даже общаться нормально не могла.

— Нельзя преодолеть проблему, сначала ее не решив. Нравится вам это или нет, но она до сих пор вас мучает. История ваших взаимоотношений насчитывает сотни лет мирной жизни и тысячелетия войны, но вы даже на очень короткий по сравнению с этим миг не способны отодвинуть всё в сторону и просто поговорить.

— Потому что проблема заключается в смерти наших детей! – рявкнула Салем. – Так, хватит! Довольно подобных встреч. Осада продолжится.

Она поднялась со своего места.

“Дерьмо-дерьмо-дерьмо!”

Салем направилась прочь, а Озпин закрыл глаза, явно уже осознав и смирившись с полной бесполезностью попыток ее остановить.

“Думай, Жон. Из этой ситуации должен быть какой-нибудь выход”.

Апеллировать к ее доброте? К старым чувствам? Нет, тут требовалось нечто более надежное.

— Если сейчас уйдешь, то мира с самой собой никогда не достигнешь.

Салем замерла.

— Достигну. Вот сотру человечество с лица Ремнанта, убью Озму, и сразу же его достигну, наконец-то оставшись одна.

— Ты тысячи лет сидела в одиночестве. Что-то это тебе не помогло.

Она промолчала, сжав кулаки.

— Победа принесет ровно то же, что у тебя и так всегда было – одиночество в башне, – продолжил Жон. – Только на этот раз ты лишишься даже возможности отвлечься на очередной план по ликвидации Озмы и уничтожению человечества. Больше не будет ничего: ни вызовов, ни забот, ни общения с кем-либо – лишь ты и тьма пустого мира.

— Возможно, это окажется и к лучшему, – проворчала Салем. – Не узнаю, пока не попробую.

— Может быть, и так. Но и шанс озвучить те слова, которые сейчас рвутся с языка, тоже больше никогда не представится. Неужели уйдешь и даже не скажешь Озме о том, какие чувства ты к нему испытываешь?

Салем горько рассмеялась.

— И какие же чувства я к нему, по-твоему, испытываю, Жон из рода Арков? Любовь? Грусть? Тоску?

— Вот уж точно нет, – ухмыльнулся он. – Ты испытываешь гнев.

Салем все-таки повернулась, озадаченно уставившись на Жона.

— Ты злишься на него, а он злится на тебя. И честно говоря, у вас обоих имеются серьезные причины друг друга ненавидеть. Но ты действительно желаешь уйти сейчас прочь, так и не сказав, каким придурком его считаешь? Уничтожить всех и остаться в одиночестве на пустой планете всегда успеешь, а вот так в лицо назвать Озму идиотом другого шанса уже не будет.

— Ты и вправду считаешь, что я изменю свое решение ради возможности утереть Озме нос?

Жон слишком хорошо знал Романа, Нео, Айронвуда, Синдер и еще целую кучу людей. Уйти было бы логичным поступком, но чего стоила логика, когда в дело вмешивалось самолюбие?

В фильмах злодеи часто оставляли героев в живых, чтобы всласть над ними поглумиться, и как бы зрители ни злословили, называя подобные действия тупыми и нелогичными, в реальной жизни в похожих условиях они поступали точно так же. Тут не имелось никакой разницы между людьми, фавнами или древними чудовищами вроде Салем.

Победа всегда была концом – просто момент, когда всё завершится. Но людям и фавнам требовалось нечто другое. Жон и сам с удовольствием воспользовался шансом поиздеваться над Синдер. Ему нравилось наблюдать за тем, как она злилась. Такова была человеческая природа, и что бы Салем про себя ни думала, в основе своей она до сих пор оставалась именно человеком.

В достаточной степени человеком…

Стул скрипнул, принимая ее вес. Салем наклонилась вперед и сердито посмотрела Озпину в лицо.

— Ты – трус и ублюдок.

— А ты – жестокая маньячка, – отозвался он.

— Наивный и слабохарактерный идиот.

— Циничная жертва запущенной паранойи.

— Беглый муж!

— Жена, у которой ПМС никогда не заканчивается!

— Короткочлен!

Жон откинулся на спинку стула и перестал прислушиваться к тому, как эта парочка обменивалась оскорблениями, в данный момент действительно очень сильно напоминая мужа и жену.

Но это ведь был прогресс, верно?..

***

— Я – сука, я – любовница, я – дитя, я – мать…

Янг подпевала своему свитку, висевшему у нее на поясе. Поскольку сеть в башне Салем отсутствовала, то абсолютно никакого смысла в экономии заряда устройства не имелось.

Она сделала пируэт в самый центр комнаты и развела руки. Эмбер Селика рявкнула, разбрасывая в стороны дробь и языки пламени.

Картины и шкафы разлетелись тучей щепок, на стенах появились глубокие выбоины, а стулья и вовсе взорвались, словно деревянные гранаты, окутав Янг облаком опилок. Она на миг замерла, задумавшись о том, что зря пошла учиться на Охотницу, а не устроилась работать в компанию по сносу зданий.

Даже слово “катарсис” очень слабо описывало ее нынешнее состояние.

========== Глава 80 ==========

— Нижние этажи полностью уничтожены, – с гордостью заявила покрытая сажей Янг.

И настолько довольной улыбки у нее на лице Руби еще ни разу в жизни не видела.

— Ничего из мебели на них точно не осталось, – добавила Янг.

— Ни одной Реликвии мне на глаза не попадалось, – вздохнула Руби.

— С лишними спальнями я закончила, – доложила Вайсс. – Там ничего нет.

— А я… – пробормотала Блейк, растеряно посмотрев на Смотрителя, который упорно тыкался ей в руку. – Похоже, я завела себе друга…

— На самом деле, он тебя атакует, – пробормотала Синдер, явно думая о чем-то своем.

— Что-то я не ощущаю угрозы с его стороны…

Смотритель отлетел назад, а затем снова боднул Блейк с силой резиновой уточки в ванной. Видимо, столь напоминающее воздушный шарик с щупальцами существо драться совсем не умело и потому выбрало стратегию медленного долбления. Такими темпами где-нибудь через тысячу лет ему, пожалуй, все-таки удастся превратить Блейк в пыль.

— Это дом Салем, – пояснила Синдер. – Она здесь живет, как, впрочем, и любые ее человеческие помощники. Если бы Салем пустила сюда Беовульфов или Урс, то битва с ними не стихала бы ни днем, ни ночью. И я уже не говорю об их дурной привычке постоянно выбивать двери и опрокидывать мебель. Потому она и создала для помощи в домашних хлопотах особый вид Гриммов, представители которого просто не способны нанести какой-либо ущерб окружающей обстановке.

— Ух ты. Странно, что я сама об этом не подумала.

— Нет, как раз здесь абсолютно ничего странного нет. Кто вообще стал бы тратить свое время на размышления о ведении домашнего хозяйства с применением Гриммов?

Получалось, что только Салем…

Руби не сумела удержаться от соблазна и погладила Смотрителя по голове. Тот оказался на ощупь сухим и пористым, хотя выглядел так, словно был покрыт слизью. А еще он даже от легкого прикосновения отлетел в сторону, действительно очень сильно напоминая воздушный шарик, после чего начал яростно работать щупальцами, меняя свою траекторию для продолжения совершенно бессмысленной атаки на Блейк.