Первой мыслью, пришедшей на ум в тот момент, было сбежать вместе. Собственно, именно это я ей и предложил. Она лишь рассмеялась, сказав, что это не выход. Олав найдет ее, где бы она ни была, если она сбежит. И накажет их обоих. Единственный выход – убить его. И тогда мы с ней сможем быть вместе.

Тем утром я разозлился на ее слова и, ни говоря больше не слова, оделся и ушел. Но мы встречались на берегу реки каждую ночь на протяжении недели, и каждый раз она говорила одно и то же: я должен убить «брата», и мы с ней будем вместе. И спустя семь прекрасных ночей эта идея перестала казаться такой ужасной.

В тот день мы должны были выезжать на очередное сражение, чтобы подавить восстание в небольшой деревушке. Я беспрепятственно прошел к другу с мечом. Охрана ничего не заподозрила, Олав часто любил играться с оружием в своих покоях.

Он даже ничего не понял. Мы и впрямь были практически братьями, и он никогда не ожидал подвоха. Даже когда меч, который я ковал для него, пронзил его насквозь, и он обернулся, чтобы посмотреть на своего убийцу, в его глазах читалось удивление. «Нет… Ты не мог этого сделать… Ты не мог…», – это были его последние слова. Как только бездыханное тело Олава повалилось на пол, я понял, что натворил. Но было поздно.

На шум тут же сбежалась охрана. Меня схватили, связали, избили до полусмерти и бросили в холодный подвал, служивший темницей. Последнее, что помню – это удивленное лицо Камиллы, наблюдающей за тем, как меня, окровавленного и побитого, вытаскивают из покоев Олава.

Вечером пришел князь. Ничего не сказал, лишь презрительно посмотрел, плюнул мне в лицо и ушел, бросив охраннику, что меня казнят на рассвете. В тот момент я действительно хотел умереть. Казалось, появление Камиллы затуманило мои разум и чувства, а теперь я резко очнулся от недельного сна.

Часть меня надеялась, что она придет. Скажет, что поговорила с князем, и меня освободят. И мы будем вместе. Но прошел день, за ним ночь, а она так и не появилась.

Утром меня выволокли на площадь под крики толпы. Били плетьми и окатывали ледяной водой, чтобы я был в сознании и все чувствовал. А когда на спине не осталось ни единого целого участка кожи, сбросили в змеиную яму. Растревоженные гады десятками ядовитых клыков вонзились в руки, ноги, тело. Меня ждала медленная и мучительная смерть. Никогда за всю свою человеческую и вампирскую жизнь я не испытывал подобной боли. Два часа агонии показалось вечностью, и в конце концов толпа разошлась, не в силах больше слушать мои крики. И вот тогда вновь появилась она.

Я не разбирал, правда это, или мое умирающее сознание пытается облегчить мои страдания, но в какой-то момент почувствовал, что змеи расползаются по углам подальше от нее, а аристократичные руки легко подхватывают меня и поднимают из ямы. Все, что я смог произнести в тот момент, было ее имя, но она тут же приложила палец к моим губам.

– Тише, мой храбрый воин. Не трать силы зря. Они тебе понадобятся, если хочешь выжить.

Она вынесла меня все к тому же берегу реки. Оторвала кусок ткани от подола своего платья, смочила в воде и весь день промывала мои раны. А когда последний луч солнца скрылся за горизонтом, ее лицо вдруг исказилось, и она стала похожей на монстра. Светящиеся в темноте глаза, вены, расползающиеся по всему лицу, и невероятно длинные клыки. В мгновение ока она прокусила себе руку и заставила меня пить ее кровь. А после, когда я уже начал захлебываться, резко схватила меня за волосы и потащила к реке. Я и опомниться не успел, как она начала меня топить.

Оказывается, мало хотеть обрести бессмертие. Ты и твое тело должны быть готовы его принять. А для этого ты должен очень, очень хотеть жить. А я в тот момент как минимум уже не хотел умирать.

Первый вдох, который я сделал, вырвавшись из воды, был очень странным. Словно я заново родился. Чувствовался озон, навоз, запах костра. И куда отчетливее других – запах ночи. Теперь и она приобрела свой аромат.

– Ну что, как ощущения? – Камилла села на берегу, улыбаясь и разглядывая меня.

– Что ты сделала со мной? – я переводил взгляд с нее на свои руки, ноги, ощупывал спину, на которой чудесным образом затянулись все раны. – Что ты за чудовище?

– Я бы на твоем месте не стала называть меня чудовищем, – Камилла лишь звонко рассмеялась, вновь обнажая клыки. – Теперь ты такой же, как я. И мы на славу повеселимся.

В ту ночь мы вырезали весь княжеский двор. Я не помню, сколько именно было человек, все лица слились в одно, помню лишь непрекращающийся голод, становящийся сильнее с каждой выпитой каплей крови. А после, перед тем, как взошло солнце, Камилла открыла портал, и мы оказались на Утопии.

На протяжении века я следовал за ней, как верный раб. Исполнял любую ее прихоть, любой приказ. Не осмеливался даже смотреть на местных девушек, так сильно боялся ее оскорбить и обидеть. А ей все было нипочем. Я был лишь очередной игрушкой, самой дорогой и любимой, но игрушкой. А потом, как мне тогда показалось, я вновь влюбился.

Адриана, молодая бразильянка, была новообращенной вампиршей. Мы встретились во Франции на очередном из приемов, по которым меня таскала Камилла. Проговорили всю ночь, а утром я пришел к Камилле и сказал, что хочу уйти.

Сказать, что она была в ярости – это не сказать ничего. В ту же секунду она выбежала из своих покоев и направилась в бальный зал. Быстро нашла Адриану и без разговоров и лишних церемоний вырвала ей сердце на глазах у всех остальных.

В тот момент с меня словно сорвали розовые очки. Я увидел гниль, злость и ярость, которые ее наполняли. Вся ее красота, аристократичность и медовый голос меркли по сравнению с ее характером. И я ушел. Лет триста скитался по самым разным уголкам Утопии, а потом встретил Тома. Он-то и привел меня сначала в Орден, а потом и в Совет Англии.

С тех пор я стараюсь держаться подальше от Камиллы, – Эрик вздохнул, залпом опрокинув остатки содержимого своего бокала. – Но каждый раз, когда она появляется, я ничего не могу с собой поделать. Это очень странная связь. Если она вновь прикажет убить, я, скорее всего, этого не сделаю. По крайней мере, мне хочется в это верить. Но всему остальному мне сложно сопротивляться.

– То есть, теоретически, если она сейчас придет сюда и попросит, чтобы ты меня спровадил и вы остались наедине, ты послушаешься? – я с интересом разглядывала, как на всегда безупречном бледном лбу вспухают вены и проявляются морщинки.

– Трейси, я только что рассказал, как убил брата, а вдогонку целый княжеский двор, а потом убивал без остановки целых сто лет, а тебя волнует только это? – Эрик рассмеялся и посмотрел на дверь. – Я очень хочу верить, что я этого не сделаю. Но не хочу тебя обманывать: я не знаю. Сейчас я могу сказать что угодно, но когда она в непосредственной близости, я… теряю контроль над своими действиями.

– Эй, – я поднялась с кровати, подошла к нему и положила ему руку на плечо. – Я понимаю, что временами веду себя странно и непонятно, но хочу, чтобы ты знал: как бы не распорядилась судьба, я всегда буду рядом, если я буду тебе нужна. Возможно, не в том смысле, в котором тебе бы хотелось, но все же… И постараюсь защитить тебя от нее.

– Мой маленький храбрый лисенок, – ответил он, усаживая меня себе на колени и утыкаясь лицом мне в плечо. – Это я должен тебя защищать, а не наоборот. Это со мной ты должна быть способной позволить себе чувствовать себя слабой. Иначе все это не будет иметь смысла.

– Почему я? – я осторожно провела рукой по его волосам. – Я думаю, что знаю ответ, но хочу услышать его от тебя.

– Ты же не думаешь, что дело в цвете волос? – грустно произнес он, не поднимая головы. – Не хочу тебе врать, вы и впрямь похожи. Сейчас, когда я снова увидел ее, я понимаю, что внешне вы похожи даже больше, чем мне хотелось бы признавать. Но внутренне – вы полные противоположности. Несмотря на те трудности, через которые ты проходишь сейчас, и некоторые твои поступки, я знаю – в душе ты скорее добрая, нежели наоборот. Камилла – тоже не абсолютное зло, в конце концов мир не делится только на черное и белое, но плохого в ней куда больше, чем хорошего. И тот свет, который я вижу в тебе, даже когда ты сама и остальные не видят – то, к чему хочется быть поближе.