Девочки задумались. Им еще никто не говорил такого. Это откровение от само́й ночи. Вряд ли кто-нибудь услышит что-либо подобное. Ведь люди, разучились слушать. Слушать тишину такую, какая она есть на самом деле. Тишина – это та грань нашего сущего, которое мы в процессе своей жизни полной безумия и насилия как над своей сущностью, так и над своей личностью, и личностью кого бы то там ни было, растеряли. Мы разучились слушать тишину. Слушать ту ее часть, которая есть наш покой и умиротворение. Созвездия ночных звезд, давно уже погасших в нашей галактике мозгового серого вещества. Мы заменили эту тишину на другие ценности. Ценности мирового масштаба глобальной экономике, мирового господства, Его Величество $. Только его ценят люди, и до других ценностей им начхать. Когда-то звезды ночного небо были на орбите земли. Можно было их достать руками, а может быть и увидеть иную галактику. Нам небо было открыто. Мы видели созвездия, и восхищались ими. Какие они величественные. Какие они грациозные. Мы слушали их, и они передавали нам знания и покой своей природы существования. Своего видимого не вооружённым взглядом млечного пути. Сейчас же, когда мы забыли об этом, земля просто сошла с той орбиты. И движется сейчас в другом направлении. Все отдаляя и отдаляя нас от млечного пути и мерцанья дальних звезд. Изменением климата природы и ее неизбежной кончине. Ночь права. Мне суждено гулять по улице, и наводить порядок. В дома же я прихожу, когда зовут меня в гости, а это последний раз было очень давно. Тогда, когда Русичи верили в меня, а не относились ко мне как к чему-то, что приходит каждый раз, когда солнце заходит за горизонт. Да и солнце в обиде. Ведь оно так же, как и я, имя существительное, не нарицательное. Мы никогда не заходим за горизонт. Ведь если мы за него зайдем, больше не подымимся никогда, и на земле наступит ХАОС. Вот почему я не могу идти дальше. Мир меняется благодаря людям. Жаль, что он меняется не в лучшею сторону.

Вот Вы и увидели тот ужас, в котором живет человек в этой стране, под названием РОССИЯ.

Итак, позвонив в кнопку звонка квартиры на третьем этаже, обе женщины услышали оглушительный Д-ЗЫН.

Прошло минут пять, и они услышали, как за дверью чей-то женский, старый, хриплый голос спросил:

–Какого черта в такую поздноту в звонок звонят? Кого черт тама несет?

– Это я, бабуля.

–Кто я?

–Александра.

–Что за бред. – тявкнул голос за дверью. – У меня нет внучке с таким именем.

–Но это я, Елизавета Григорьевна. Ваша внучка.

Елизавета Григорьевна насторожилась. Она не могла вспомнить, где она слышала это имя, Елизавета. Сейчас, она не помнила ни то, что своей родственников, даже своего имени. Сейчас она вообще ничего не помнила. Так что ответ на этот заявление незнакомых людей, спросила:

–Кстати, никакой Елизаветы Григорьевны здесь нет и не было никогда. – затем она добавила. – Пошли вон! – и пригрозила. – Милицию вызову сейчас.

В это время в подъезд вошла высокая девочка, лет двадцати пяти. Пузо от пуза. Очевидно, она была уже на седьмом-восьмом месяце беременности, и от нее ужасно пахло, а то есть воняло, табачным дымам. Она поднялась на лестничную клетку третьего этажа, и увидев, что в дверь Елизаветы Григорьевны стоят две незнакомки, и разговаривают с хозяйкой квартире через дверь, она поинтересовалась:

–Какого черта Вам здесь надо?

Александра и Маргарита посмотрели на спрашиваемую, и увидев перед собой каланчу, от которой разило табаком так, что закрывай лицо и рот, беги не оглядываясь, Александра тотчас же отпарила:

–А что Вам здесь надо бы?

Девочка-каланча тотчас отпарила:

–Я первая спросила.

–А я первая пришла. – бесновалась Александра. – Значит я имею право первая услышать ответ на мой поставленный Вам вопрос. «Итак», – снова спросила Александра. – Что Вам здесь надо?

Пауза.

Из двери послышался голос. Он спросил:

–Кто еще там пришел?

– Это я. – ответила девочка-каланча. – Лиза.

–А, – прокряхтел голос за дверью. – это Вы.

–Я.

–А эти все еще там?

Лиза посмотрела на двух незнакомок.

–Тут.

–Что им надо? – прокряхтела она. – Я гостей не ждала.

–Я не гостья. – прокричала в ответ Александра. – Я Ваша внучка.

–Нет у меня никакой внучке. – проворчал старушечьей голос за дверью. – Нет, – заявил он. – и никогда не было.

Лиза вопросительно посмотрела на девочек. Те стояли и ничего не могли ответить. Да и как же можно было что-нибудь сказать, если их просто не признавали. Вот что тут скажешь или напишешь? Пожалуй, нечего сказать, ни написать. Давите просто помолчим.

Долгую паузу прервала Лиза. Она спросила:

–Что будете делать?

–Не знаем. – ответила Маргарита. – Мы не здешние.

–А откуда Вы?

–Из Москвы.

–И Вам некуда податься?

Девочки пожали плечами, а Александра добавила:

–Абсолютно.

Лиза снова посмотрела на девочек, теперь уже изучающем взглядом. Она хотела понять, что они из себя представляют? На вид они были вполне нормальны. Девочки как девочки. Впрочем, кто их знает? Ведь черт сидит в каждом из нас. Но дело в том, что Лизе сегодня было не по себе. На заводе РПЗ, где она работала, был тяжелый день. Впрочем, день не задался с утра. Будильник не зазвонил, и Лиза опоздала на работу, где она получила втык от своего начальника, Елоха Омара Ибрагимовича. Он ей сказал: – если снова опоздаете, уволю к чертовой матери!

После этого, весь день прошел в полном безумии. Откуда не возьмись, проверка. В общем день был зашибись. Даже обеденный перерыв отменен был. Так что, когда Лиза пришла домой, и застала на лестничной клетке жилого дома двух девиц, она конечно была вне себя, а узнав, что Елизавета Григорьевна не признала гостей, Лиза была в недоумении оттого, что та не узнала своих родственниц, если только они не самозванки.

–Что же, – сказала Лиза. – Желаю Вам добраться домой. – затем она добавила. – Электричка уже последняя уехала, и автобус тоже.

Девочки переглянулись меж собой. Они не представляли, что же им делать сейчас? Куда податься в такую глухомань.

Тут Маргарита поинтересовалась:

–А где-нибудь гостиная есть?

–Да, – подхватила Александра. – Хоть какая-нибудь?

–Есть. – ответила Лиза, и добавила. – До нее идти и идти. – затем она сказала. – У меня есть где переночевать, только вот кровать одна.

Девочки снова переглянулись меж собой, и затем Александра сказала:

–Ничего страшного, уместимся.

Трое девочек поднялись на этаж выше, и Лиза подошла к входной двери своей квартиры, и открыв дверь, впустила гостей в квартиру.

–Заходите.

Сегодняшняя ночь была жуткой. Жуткой не потому, что она была темной, хотя на небе мерцали звезды, и было достаточно светло. Жуткой она была потому, что в ней казалось было нечто, что нагоняло ужас. Смотря в окно, Лиза ощущала какую-то опасность. Словно какой-то ужас все ближе и ближе приближался сюда. На эту улицу около городской полиции. Верно говорят: ужас всегда чувствуешь, страх никогда. Страх – это самое безобидное ощущение, ужас – это самый скверное и ужасающие чувство, которое присуще человеческой натуре. Порой для человека ужас и страх – это одно и то же. Но мы не задумываемся откуда берётся страх, тот ужас, который порой подчиняет себе человека, его сущность, его личность. Ощущение перед неизбежным концом, его началом. Мы знаем, что это так. Нам нельзя делать что-то, но мы это делаем. Человек подавляет в себе этот ужас и страх, и вопреки предупреждению извне, он делает поступки те, о которых потом или порой жалеет.

Сейчас, стоя у окна и куря сигарету, Лиза смотрела на мерцающий вдали, на ночном небосклоне звезды, и о чем-то думала. ее вид был задумчив. Он выражал какую-то грусть. Грусть и в то же время сожаление о чем-то. ее взгляд, ее лицо выражало некое чувство потери. Вряд ли можно точно сказать, о чем Лиза сожалела, что потеряла? Одно сказать можно было наверняка: Лиза была одинока. Одиноко в своих горестях и заботах. Она была одна в этом мире. Родители ее давно умерли. Оставшись одна в десять лет, ее отдали в детдом. Когда же ей исполнилась восемнадцать лет, она вынуждена была покинуть это заведение, и столкнувшись с реальной жизнью, она вынуждена была все добиваться сама. Что ни говори, жизнь была для нее не сахар. Тем более, она оказалась без жилья. Выпускники интернатов и детдомов не обеспечиваются государством жилплощадью. Они предоставлены сами себе. Достигнув восемнадцати лет, они имеют право только встать в очередь на улучшение жилищных условий. Государство же не предоставляет им ничего, только в порядке живой очереди. А очередь можно ждать до самой своей смерти. Вот и ответ на вопрос: почему в России столько бомжей? Отчасти потому, что государство не заботится ни о ком, только о себе.