Дмитрий посмотрел на мать, и сказал:

–Я должен. – и добавил. – Это мой долг.

Мать смотрела на своего дитя, и понимала, что она все равно не сможет удержать своего единственного сына от его судьбы. Война – имя существительное, женского рода. Горе-матерям отправляющие своих детей на войну. Они понимают как никто, – это их удел. Удел родить и вырастить защитника отечество, сына – солдата. Стоя́щего плечом к плечу с такими же, как и он сам, на стражи своей родины.

Елизавета сказала:

–Но ведь только шестнадцать. – затем она с грустью добавила. – Мой сын еще совсем ребенок.

–Нет. – ответил Дмитрий. Он возразил матери. – Я не ребенок, а мужчина.

Мать легонько улыбнулась, и погладив сына по голове, тяжело вздохнув, сказала:

–Для матери сын или дочь, всегда остаются маленькими детьми.

Что же, в этом Елизавета права. Вряд ли кто-либо из женщин скажет, что ее дочь или сын уже взрослые. Для матери ее дитя до самой ее смерти будет ее ребенком.

Дмитрий сказал:

–Как только откроется военкомат, я пойду добровольцем.

–Что же, – с грустью сказала мать. – я хочу, чтобы мой сын сам решил, что он хочет. – она тяжело вздохнула. – Если мой сын решил пойти на фронт добровольцем, что ж, так тому и быть. – сама же она подумала: шестнадцать. В армию берут с восемнадцати. Хоть бы не взяли. Он ведь сам не понимает еще до конца, что значит ВОЙНА.

Военкомат открыл свои двери в восемь часов по московскому времени. Правда Дмитрий об этом не знал, он думал, что военкомат откроется в девять или даже десять часов по московскому времени. Так что, когда он пришел в военкомат, там уже было много народа. Выстроившись в ряд, очередь призывников-добровольцев скрывалась в двух или трех кварталов за поворотом. Дмитрию повезло. Он встретил в очереди своего учителя физкультуры, Виталия Геннадиевича. Рослого, спортивного человека. Чемпиона по боксу в среднем весе.

Как-то раз, на уроке труде, который он преподавал по совместительству с физкультурой, он рассказал одну историю. Как-то раз он ехал в поезде. Была солнечная погода. Он смотрел в окно. Вдруг, на небе, он увидел светящейся круг. Он был настолько ярким, что святил как солнце. По его утверждению, этот святящиеся круг видел он один. Все пассажиры этого поезда сидели на своих местах, ничего не видели. Они даже не смотрели в окна поезда. Тем временем этот летающий шар летал их стороны в сторону, а затем скрылся в ярком солнечном свете в лучах яркого солнечного света. Правда это было или нет? Решать конечно Вам. Мне же кажется, что этот рассказ был скорее похож на вымысел, чем на правду.

Итак, вернемся к военкомату. Виталий Геннадиевич увидев Дмитрия, окликнув его по имени, спросил:

–Куда путь держите, Дмитрий.

Дмитрий тотчас же отпарил:

– Вот, в добровольцы хочу записаться.

–А запишут ли?

–А то нет что ли? Я все же доброволец, хочу родину защищать.

– Это только слова. – кинул Виталий Геннадиевич. – Одним хотением сыт не будешь, здесь надо подготовка.

–И что?

–Сначала подготовку пройти надо, а потом на фронт.

–Согласен. Подготовка тоже важна. Но родину защищать надо. Что же мы будем за такие защитники родины если родину не защищать, а по углам как крысы прокрадёмся. Что мы крысы какие-нибудь там? Я себя такой крысой не считаю. А ВЫ?

–То же.

– Вот и я говорю, если защищать родину от всякой там нечисти, то это надо делать как защитник, а не как крыса, которая бежит с тонущего корабля.

Виталий Геннадиевич одобрительно подчеркнул:

–Точно.

Прошел час, и Дмитрий вошел в кабинет. У окна стоял стол, за ним сидела призывная комиссия. В центре сидел мужчина средних лет, в звании майора. Слева от него сидела женщина в форме. ее звание было капитан. А справа сидел какой-то лейтенант. Увидев Дмитрия, капитан строго спросила:

–Сколько лет? – затем добавила. – Только без обмана.

Дмитрий вытянулся, и отпарил:

–Восемнадцать.

–А если подумать?

–Восемнадцать. – снова отпарил Дмитрий, не понимая зачем эти вопросы. Он пришел добровольцем, а у него спрашивают его возраст. Он поинтересовался. – А в чем дело?

Майор ответил:

–На фронт идут только те, кому уже восемнадцать лет есть, остальные остаются до особого распоряжение. – затем он потребовал. – Ваши документы.

Дмитрий вытащил из кармана пиджака свои документы и положил их на стол призывной комиссии.

Майор взял документ, и посмотрев в него, прочел.

«Дмитрий Георгиевич Лыков» – затем он прочел его возраст, и увидев большую кляксу на дате его рождение, усмехнулся, сказав:

Хитрый ход… – он показал документ капитану и лейтенанту, и добавил – поставить кляксу на годе своего рождение чтобы отправится на фронт. – затем он спросил. – А родители в курсе?

–Так точно. – незамедлительно отпарил Дмитрий. – В курсе.

–И кто может за Вас поручиться, что Вам не менее восемнадцати лет, а не меньше?

–Мой учитель физкультуры. – ответил Дмитрий. – Он сейчас за дверью. – добавил он. – Ждет своей очереди.

Майор попросил лейтенанта позвать Виталия Геннадиевича. Тот тотчас же исполнил приказ.

Вошедший в кабинет человек, встал возле Дмитрия постройке смирно, и выпрямившись как военный, отрапортовал:

–Капитан Виталий Геннадьевич Пауков прибыл для прохождения дальнейшей военный службы. Готов отправиться на фронт немедля.

Лейтенант сел на свое место, а майор спросил:

–Где Вы служили?

–Я служил в двадцать шестой дивизии.

–Славная дивизия. Кто там был у Вас командиром?

–Полковник Гайродаев.

–А звали как?

–Роман Вениаминович.

–Вы знаете где он сейчас?

–Нет. После моей службы я потерял с полковником контакт.

–Ясно. – бросил небрежно майор. – Но об этом потом. – затем он спросил. – Что Вы можете сказать о своем ученике, Дмитрии Георгиевиче Лыкова.

Тот посмотрел на него, затем на майора, спросил:

–Что Вас интересует?

Майор поинтересовался:

–Сколько ему лет?

–А в документах не сказано?

–Там жирное чернильное пятно на дате рождение.

–Восемнадцать.

–А в каком он классе? – усмехнулся майор. Затем доброжелательно улыбнувшись, добавил. Ладно, одобрим. – затем он обратился к Виталию Геннадиевичу, добавив. – Если Виталий Геннадиевич поручиться что ему уже восемнадцать есть.

–Подтверждаю. – однозначно ответил Пауков. – Есть восемнадцать.

–Хорошо. – одобрил майор. – Так тому и быть. Сначала на трехмесячные курсы по военному делу я Вас Дмитрий Георгиевич отправлю, без этого нельзя. А потом на фронт. – затем он обратился к Виталию Геннадиевичу. – А Вы Пауков, направляетесь в свою дивизию, будете там Разведчиков готовить. И Дмитрия с Вами я направлю. Обучите его там всему.

–Хорошо. – грустно ответил Пауков, добавив. – Правда я хотел на фронт.

Майор отпарил:

–Фронт – это ни только рубеж, который защищать надо, а защищать некому. Кто будет готовить новобранцев? – майор показал рукой на Дмитрия. – Он что ли? Сам ничего не умеет. Таких сейчас по всей стране сколько будет, героев. Один бой не выдержат, тотчас же убьют. А потом похоронки высылать матерям вот таким вот с позволения сказать, героем. – он сделал паузу, и бросил. – Хотя… – на секунду задумался он. – эта война и так принесет много смертей. Немцы народ серьезный, а Гитлер давно хотел эту войну. И пакт о ненападении вряд ли их остановит. – затем он поправил. – Уже не остановил. – затем он обратился к Паукову. – Да Вы и сами знаете наверное, что я говорю правду. Вы же военный человек, и знаете, что такое война.

–Конечно знаю. – тихо ответил Пауков. – Война – это не шутка.

–Именно.

Получив назначение Пауков направился в штаб, вместе с Дмитрием. Он понимал, что Майор спас Дмитрия от неминуемой гибели. Но почему он его направил не на фронт? Вопрос. Ведь и без него в армии были инструкторы по-боевой подготовке. Инструкторы разведшколы, и прочие военные учителя. Затем он поймал себя на мысли, что майор прав. Молодых надо учить, особенно когда война. «Что же, значит двадцать шестая дивизия». Их путь лежит туда. В разведшколу. Может так оно и лучше. По крайней мере в живых останутся, а это многое.