========== Часть 1 ==========

Рубашка. Возможно, все дело в рубашке. С короткими рукавами и в дурацкую клеточку. Она оттягивает внимание и не дает Оливеру сосредоточиться на голосе психотерапевта. Ну кто в здравом рассудке напялит на себя такую фигню? Джейсон никогда бы такое не надел. Наверняка какой-нибудь психологический приемчик, для того чтобы прощупать или дезориентировать. Но выглядит все это… какое бы слово подобрать? Дешево. И сам психотерапевт, и его рубашка, и кабинет для приема клиентов, заставленный мебелью из семидесятых, и шум трафика, доносящийся сквозь стеклопакет, в котором что-то жалобно вздрагивает, стоит по улице проехать чему-то тяжелее легкового автомобиля. Оливер чувствует себя слегка разочарованным и обманутым. За те деньги, которые платит за сеанс, он ожидал получить более индивидуальный подход и почувствовать себя… как это? Poshy?

— Итак, как у вас дела сегодня?

— Все отлично, — тут же отзывается Оливер. А какой у него должен быть ответ? Он же англичанин. Это рефлекс. Он бы сказал, что все отлично, даже если бы ему крокодил ногу откусил. Ибо одно из первых правил выживания в этом мире, всосанное с молоком матери, это «Всем плевать на твои проблемы». Людям интересно общаться только с успешными, до корней волос позитивными людьми. Или хотя бы с теми, кто по крайней мере в состоянии «держать лицо». У Оливера вот оно не держится. Оплывает с черепа, словно кожа плохо подогнана, и норовит сползти: уголки губ все время стремятся вниз, кончик носа уныло опускается за ними, даже глаза Оливеру трудно поднимать выше пола. Он уже стал экспертом по обуви и точно знает, что в современном мире невозможно отличить женщину и мужчину исключительно по ногам. Но это никому не интересно, кроме него, потому что если у тебя есть проблемы, то будь любезен не валить их на других. Иди к специалисту. Он и пошел. Так что вроде как получается, кресло психотерапевта — это как раз то место, где уже можно рассказывать о том, что ты чувствуешь на самом деле. Или расхожее «Как дела?» — это все же дань социальным нормам, а про проблемы потом? Оливер путается. Впрочем, в последнее время он путается постоянно. Потому что, положа на все социальные нормы, у Оливера в последнее время все очень и очень дерьмово.

***

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Сент-Джеймс парк.

От Вестминстера до Сент-Джеймс парка минута и восемнадцать секунд чистого времени. Оливер прикрывает глаза и упирается затылком в холодное стекло. В поездах Дистрикт-лайн места чуть ли не в два раза больше, в отличие от вагонов старых веток метро. Не мучит клаустрофобия и нет ощущения, что тебе вот-вот прищемит голову закрывающейся дверью, если ты по стечению обстоятельств оказался у входа. Даже публика здесь кажется поприличнее, хотя от бездомных и тут отбоя нет. Здесь почти ничего не мешает и не отвлекает. Оливер обычно заходит в поезд после десяти, когда основная масса людского планктона уже осела в своих офисах до ланча и нет сопливых школьников и женщин, рисующих себе новые лица по дороге на работу. Садится сразу у двери, в отсек, где всего два места и есть вероятность, что никто не подсядет и не будет отвлекать раздражающими звуками, колебаниями и запахами. Хотя даже если такое и случится, Оливер всегда может выйти и поменять ветку.

— Сент-Джеймс парк. Помните о зазоре между вагоном и платформой!

Голос объявляющего строгий, но спокойный. Своим ровным тоном он словно подчеркивает, что беспокоиться не о чем, если, конечно, соблюдать правила и делать все так как надо. Но Оливер в курсе, что это так не работает. Даже если ты будешь делать все правильно, нет никаких гарантий, что с тобой ничего не случится. Джейсон был идеальным. И к чему это их привело?

— Осторожно… — просит Джейсон, и Оливер вздрагивает. — Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — Виктория.

Двери с грохотом захлопываются. Вагон плавно трогается с места. Слишком плавно. Оливер чувствует головокружение. Это от таблеток, напоминает он себе. Они разноцветные, как сиденья в вагоне, и их много. Оливеру даже пришлось купить специальный контейнер, чтобы не путать, когда и какие принимать. Таблетки сильно влияют на память и концентрацию. Как результат, Оливер все равно не помнит, принимал лекарства сегодня или нет. И на всякий случай снова кидает в рот таблетки и запивает водой. Между Сент-Джеймс парком и Викторией одна минута тринадцать секунд. По дороге Джейсон напоминает, что Оливера несет в ад поезд Дистрикт-лайн и состав проследует до Ричмонда. От Виктории до Ричмонда одиннадцать остановок, а от Виктории до Уимблдона двенадцать. До Илинг Бродвея тоже двенадцать. Это на одну остановку больше. Оливер может выйти на Ерсл-Корт и поменять поезд. Но на Ерсл-Корте всегда такая толкучка, да и покидать теплое сиденье нет сил. То и дело наплывает дрема, сквозь которую голос Джейсона отчужденным официальным тоном напоминает название следующей станции.

— Виктория. Следующая станция Слоун-сквер.

Между Викторией и Слоун-сквер одна минута и сорок семь секунд. Поезд застревает в тоннеле и ждет зеленого сигнала на станции. В голосе Джейсона слышится недовольство и тревога за пассажиров. С Оливером Джейсон говорил совсем другим тоном. Говорил так, что у Оливера все плавилось в груди и он становился безвольной, лишенной костей, тряпкой. Тряпкой, не способной собраться, он себя чувствует и сейчас. Даже на работу так и не смог выйти. Слава богу, денег пока хватает. Сначала он сидел дома у телевизора, запивая таблетки чаем, в котором молока было больше заварки. Он выучил расписание программ наизусть. А однажды утром не смог вспомнить, сколько дней назад надел пижаму, которая на нем. И где ее покупал, тоже не помнил. На пижаме олени. Может быть, пижама была подарком на Рождество от Джейсона?

Однажды утром Оливер обнаружил, что в холодильнике закончилось молоко. Нашел свитер, джинсы, вышел из дома, перешел дорогу, прошел мимо адвокатской конторы и зашел в метро. Поздороваться с Джейсоном. Джейсон попросил быть аккуратней, покидая вагон, потому что между поездом и платформой зазор. Это логично. Поезда в лондонском метро разных модификаций, и порой остается расстояние в добрые двадцать сантиметров… Когда об этом предупреждает Джейсон, Оливеру легче дышать.

— Слоун-сквер. Помните о зазоре между вагоном и платформой!

Об этом зазоре Джейсон напоминает по сто раз на дню. Между Слоун-сквер и Южным Кенсингтоном две минуты сорок секунд. Поезд движется от центра, и перегоны становятся длиннее. Можно вздремнуть. Свою станцию он все равно не пропустит. Ему нужно было выходить еще на Виктории. Но он поедет до Ричмонда.

***

— Как вы добирались до моего кабинета сегодня? — спрашивает доктор.

Доктор Робертс, вспоминает Оливер. Так он велел себя называть. В его голосе нет осуждения. Это просто вопрос. Оливер ерзает в кресле. От его дома до кабинета доктора Робертса восемнадцать минут езды. Три минуты шагом до станции. Потом от Виктории до Оксфорд Серкус — всего пять минут в подземке, а потом еще десять минут пешком, но Оливер проехал до Брикстона, потом обратно до Севен Систерс и только потом снова до Оксфорд Серкус, но там не вышел, а перешел на центральную ветку и проехал до Иппинга, чтобы снова вернуться. Сколько у него это заняло времени? Разве важно? Но доктору надо отвечать. Он здесь для того, чтобы помочь, снова напоминает себе Оливер. И потом на приеме у психотерапевта полагается говорить. Смешно, что ты платишь деньги и целый час говоришь за свои кровные, а доктор только и делает, что слушает и ставит закорючки в блокноте.

— На такси? Пешком? На метро? — доктор меняет ногу и подпирает висок указательным пальцем. Он весь внимание. Но он и так все знает. Сегодня они опять будут говорить об одном и том же. Зачем Оливеру отвечать?

— Сколько времени вы проводите в подземке? — продолжает давить в том же направлении доктор Робертс. — Я имею в виду в день.

Оливер зажимает ладони между коленей. В кабинете у психотерапевта холодно. В подземке жарко. Особенно на старых ветках типа той же Виктории. Оливер чувствует сонливость. Сегодня ночью он почти не спал. Ему хочется прислониться виском к поручню и еще немного подремать под голос Джейсона. А вместо этого он вынужден отвечать на неприятные вопросы доктора. Но ведь это должно помочь? Но как ответить на последний вопрос? Ведь проще подсчитать, сколько времени Оливер проводит вне метро.