— Иди ко мне, смертная!

Манилова застыла с бигуди в руке и машинально пролепетала, даже не успев испугаться:

— Вы по какому вопросу, товарищ?

— По вопросу завтрашней сдачи студентами третьего курса зачета по «Молекулярной биологии». Предлагаю его отменить, — промурлыкал Волох, сделал шаг вперед и упал с головой в цветочную клумбу…

***

— Ну че, готов? — Петька деловито тиранул Жеку плечом, заставляя вздрогнуть всем телом. Жека как раз держал под прицелом входную дверь и заметно нервничал.

— Совсем не готов, — пробурчал он. Озабоченно глянул на телефон, проверяя, который час, и снова принялся костерить себя на все корки. Это надо же было додуматься до того, чтобы проблему в виде сдачи зачета по молекулярной биологии доверить залетному демону, явившемуся к покойной бабке с непонятными намерениями. Хорошо хоть книгу Жека догадался с собой прихватить и в сумке припрятать, а то кто его знает. Сам Волох вчера вечером, выслушав первое желание, ничего не сказал и испарился в воздухе, видимо решив слинять не прощаясь. С тех пор Жека его не видел. — Ей невозможно сдать, она же и по учебнику, и по конспектам, и по тетради гоняет. Ты сравнительный анализ динамики хромосом в митозе и мейозе делал? Вот и я не делал…

— Вдруг она заболеет и не придет? — с надеждой пробормотал Петька, по примеру Жеки поглядывая на часы.

— Смеешься? — хмыкнул Жека. — Она в эпидемию гриппа, когда две трети преподавателей полегло, как ни в чем не бывало в универе тусовалась, и когда в столовке рыбой все траванулись, ей хоть бы хны. Она гвозди способна переваривать и на снегу спать ради молекулярной организации клеточных структур. Я не знаю, что должно произойти, чтобы она не пришла…

Тут Жека осёкся, потому что с другого бока стало неожиданно припекать и Волох тяжело навалился на его плечо. При свете аудиторных люминесцентных ламп он выглядел вполне себе сносно и даже не особо отличался от остальных студентов. Курткой какой-то разжился на манер рокерской, хоть и надел ее на голое тело. Хвоста, слава богу, было не видать. Парень как парень, если отбросить тот факт, что девичий контингент аудитории вокруг инкуба заметно разволновался. Смущение, покрасневшие щечки, лихорадочно блестевшие глазки и охи-вздохи расходились по аудитории кругами, и центром всего этого безобразия явно был Волох. Жека даже взревновал где-то в глубине души. Все-таки Волох на его зов приперся. Хоть и к бабке, как оказалось, упокой господи ее душу и все такое.

— Слушай, это было непросто, — отдулся тем временем Волох. — Может, это желание за два зачтем? Там работы было непочатый край! Ты себе хотя бы в общих чертах представляешь, что такое женщина в самом соку, но без должного ухода?

— Не знаю и знать не хочу, — содрогнулся Жека, вспоминая Манилову.

— Так и знал, что ты гей, — весело осклабился Волох и принялся за старое. — Иди ко мне!

— Так зачета не будет? — Жека увернулся от сложенных призывной трубочкой губ инкуба, но в эту минуту входная дверь громко бахнула и в аудиторию ввалилась Манилова собственной персоной.

— Эх ты… — обиженно протянул в сторону Волоха Жека. — Бракодел!

Волох неопределенно пожал плечами и кивнул на запыхавшуюся Ксению Эдуардовну, словно подчеркивая, что самое главное впереди. Жека тоже уставился на Манилову, которая как раз доковыляла до своего стула и рухнула на него как подкошенная. Одну руку она прижала к припухшим румяным губам, второй нашарила на столе бутылку воды и жадно приложилась к ней. На застывшую перед ней, словно перед коброй, группу биологов она даже не смотрела. Половина ее волос торчала как попало, вторая половина все еще была накручена на ярко-голубые бигуди. Выдув бутылку до дна, Манилова мечтательно уставилась в окно, подперев щеку пухлым кулачком.

— Весна… Пора любви! — пропела она томным низким голосом. — Вся природа просыпается и отдается страсти! Даже пчелки совокупляются! Я тут сиди с вами!

Тишина в аудитории наступила гробовая. Где-то на задних рядах бахнулась на пол книга, пробуждая заслуженного преподавателя к действиям.

— Всем автомат! — приложила она пухлой ладошкой по столешнице. — Давайте зачетки, а то я уже на Бали путевку купила. Буду отдыхать там в гамаке и заниматься любовью на пляже. Надоели вы мне хуже горькой редьки.

— Как ты это сделал? — восхищенно присвистнул Жека, роясь в сумке в поисках зачетки.

— Опыт не пропьешь. Хочешь и ты таким расслабленным будешь? — хмыкнул инкуб и предпринял новую попытку. — Иди ко мне?

— Фиг тебе, — цыкнул Жека. — Второе желание гони.

***

— Еще раз… Как это называется? — Волох недоверчиво покосился на огромную исходящую паром миску.

— Пельменьи! — прошамкал Жека, стараясь не захлебнуться в собственной слюне. — Ой, божечки, вкуснотища какая! Давай хватай вилку!

— Нет, спасибо, — скривился Волох. — Мы, инкубы, питаемся исключительно сексуальной энергией.

— Ну и дурак! — беззлобно обронил Жека. — Сексуальной энергией особо не обожрешься. Да и чаек с ней не попьешь. И вообще, чтобы свое «фу» тут кривить, попробуй сначала.

Волох недоверчиво покосился на чмокающего от удовольствия Жеку и опасливо взял вилку. Наколол на нее странный шарик в тесте и аккуратно откусил. Жека посмотрел на него с интересом и заботливо пододвинул банку.

— Со сметанкой давай! Вкуснотища! Или с маслом и перцем! Баба Женя, Юджиния твоя то бишь, офигенно пельмени лепила. И ела их с уксусом.

Волох прожевал, прислушался к ощущениям и пожал плечами. Потом наколол на вилку второй пельмень и отправил в рот уже целиком, предварительно как следует обмакнув в сметану.

— Ну, я в принципе понимаю, почему твоим вторым желанием было «обожраться пельменей «от пуза», — хмыкнул он. — В людской еде есть что-то, а процесс насыщения чем-то сродни удовлетворению страсти.

— Пельмени лучше секса, — уверенно заявил Жека, снова набивая рот. Волох аж вилкой брякнул от возмущения.

— Позволь мне доказать тебе обратное, смертный, — прорычал он. — Иди ко мне!

— Слушай, угомонись уже, — вяло отмахнулся от него Жека вилкой с наколотым на ней пельменем. За двое суток он уже успел привыкнуть к Волоху. Тот в принципе был не страшный, если на хвост внимания не обращать. Только домогался при каждом удобном случае. А так нормальный парень, разве что смазливый и весь бабами обвешанный.

— Слушай, смертный, — вдруг осенило Волоха. — А ты секс-то пробовал?

Жека густо покраснел и бодро соврал:

— Само собой пробовал. И даже много раз!

Волох ловко наколол очередной пельмень на вилку, обмакнул в сметану и с видимым удовольствием зачавкал. Прожевал, и тут же потянулся за следующим, роняя невзначай:

— А с людьми?

— Блин, да иди ты! — возмутился Жека.

— Лучше ты, — оживился инкуб. — Иди ко мне!

Но Жека снова отмахнулся и сделал вид, что полностью погружен в процесс еды.

— Ну-у… так нечестно, — закатил глаза Волох. — Я вот попробовал пельмени и должен сказать, что они прекрасны, как яйца ангела. Так же и ты должен попробовать секс, прежде чем говорить «фу»!

— И попробовать я должен с тобой, разумеется, — буркнул Жека.

— Иди ко мне? — распахнул объятия Волох.

— Третье желание! — осек его Жека, отодвигая тарелку. Есть больше не хотелось.

***

Волох испытывал целую гамму эмоций, среди которых преобладали злость, растерянность и голод. Подтачивало со всех сторон. Во-первых, после дегустации пельменей его желудок настойчиво стал взывать о пище как минимум три раза в сутки. Волох уже попробовал макароны, сосиски, яичницу, жареную картошку и еще очень много разного. Стоило набить бурчащий желудок, и на какое-то время наступало спокойствие и тянуло в дрему. Но как бы сыто и хорошо ни было после съеденного, его подтачивал другого рода голод, не имеющий к еде никакого отношения. Потому что сам Жека был желаннее самого сочного и большого пельменя. И стоило Волоху заглянуть в светлые серые глаза, как настроение портилось еще больше. Поскольку на него вешалось пол-общаги, а Жека был абсолютно, категорически и тотально глух к его зову. Зато вокруг Арсения вертелся и день и ночь. И третьим желанием его, конечно же, стало, чтобы этот вяленький цветочек поправился. Хотя Волох с большим наслаждением вышвырнул бы горшок с Арсением прямо на улицу. Но самый главный парадокс заключался в том, что Волох мог попросту отнять книгу и свалить с ней туда, откуда явился. Причем в первый же день. То, что в Жеке нет силы Юджинии, ему стало очевидно сразу. Удивительно, как отчаянный пацан вообще до него дозвался. Однако он все еще был здесь и даже возился с тремя желаниями неугомонного Жеки, что по сути являлось поводом задержаться рядом с нелюдимым, странным и ужасно одиноким, если не считать загибающегося Арсения, парнем.