— А точно сработает? — Петька перегнулся Жеке через плечо, с опаской разглядывая старый полуистлевший фолиант, разложенный на столе.
— Конечно не точно! — огрызнулся Жека. — Это же не пошаговый рецепт макарон по-флотски, а магия! Я тут половины слов не понимаю!
Последнее было наглой ложью. В бабкиной книге Жека не понимал вообще ничего. Но ронять репутацию в присутствии одногруппника не хотелось. Жека и так прослыл на потоке нелюдимым и странноватым. На самом деле причиной тому была банальная стеснительность, мешающая заводить друзей. Причем до такой степени, что свободное время Жека предпочитал проводить в компании не людей, а комнатных растений, обрушивая на них всю свою нерастраченную нежность и заботу. Он так усиленно опекал свой маленький домашний ботанический сад, так активно поливал, окучивал, опрыскивал и подкармливал, что вскоре начисто извел все, что ранее зеленело на подоконнике. Все, что у него осталось, это одинокий, как он сам, гибискус Арсений. Почему гибискус звали Арсением, Жека вряд ли ответил бы. Но лично ему было понятно с первого взгляда, что именно Арсений, а никто другой. Арсений прожил у него на подоконнике три года, благополучно переехал с ним в общагу, внимательно выслушивал все, что Жека на него выливал, и оказался самым стойким из всех комнатных растений. И вот теперь Арсений погибал. Чах, желтел и клонился к земле. Горю Жеки не было предела, ибо у него на глазах загибался ни много ни мало лучший друг. Все дорогостоящие подкормки были испробованы, и скоро стало ясно, что медлить больше нельзя. День-два — и Арсений отправится в свой зеленый рай, читай — превратится в компост. Пора было принимать экстренные меры. И вот тогда-то Жека наконец и вспомнил про бабкину книгу…
— Слушай, а может, и правда пожрать чо наколдуешь? — с надеждой прервал Жекины раздумья Петька, у которого при упоминании макарон мысли потекли в другую сторону.
— Я ж ведьмак, а не Макдональдс, — пожал плечами Жека.
— Ведьмак — это брутальный качок с пергидрольными патлами, — протянул Петька, обшаривая холодильник на предмет съестного. Ничего не нашел и окончательно потерял интерес к процессу. — А ты просто странный.
— Ну бабка моя была ведьма, а я, значит, ведьмак, — неуверенно пробурчал Жека, рассеянно перелистывая страницы, покрытые мелкой вязью абсолютно нечитаемых заклинаний. — Кроме того, свою книгу она мне завещала. Как своему преемнику.
На самом деле книгу по преданию она должна была передать своей первой внучке. Но по злому року у нее рождались сначала исключительно сыновья, а затем внуки. Так что Жеке книгу бабка отдала, бросив: «Ты больше всего на бабу похож, вот и бери». А уж как ей пользоваться, и вовсе никто не знал. Бабка отошла той же ночью. Тихо и мирно. А Жека забросил книгу как ненужное барахло на верхнюю полку стеллажа и забыл до поры до времени. А сейчас вот вспомнил. Последняя надежда, так сказать.
— Тут вряд ли про комнатные растения, — снова материализовался за плечом Петька, обозревая картинку, на которой черная курица без головы заливала алой кровищей алтарь, утыканный черными же толстыми свечами.
— У бабки в огороде все росло и колосилось, — возразил Жека, быстро перелистывая кровавую жуть. — Даже дед корни пустил, а уж на что бабник был. Должно получиться. Во… смотри-ка. Вот тут, похоже, «гибискус» написано…
Он ткнул в верхний абзац и по слогам принялся читать:
— Эбескутерия гибискутарэ кватиро мортэ авило каре…
В этот момент пол под ними ощутимо вздрогнул, а настольная лампа моргнула. Петька побледнел. Оба замерли как зайцы, но больше ничего странного не происходило.
— Так, я пошел, — Петька торопливо подхватил свой рюкзак с пола и опасливо покосился на Жеку. — Как бургеры научишься наколдовывать, звякни…
— Ты куда? — разволновался Жека, лишившись поддержки, и, услышав, как хлопнула входная дверь, пробурчал: — Иди-иди… обжора.
Но Петька уже исчез. Жека задумчиво подергал себя за отросшие патлы, бросил печальный взгляд на Арсения и решил не сдаваться. Встал для верности, откашлялся и начал по новой, драматично завывая и упираясь ладонями в стол для прочности:
— Эбескутерия гибискутарэ кватиро мортэ авило каре…
***
Зов Волох услышал сразу, хоть тот и был слаб и тонок. Но этот призыв он услышал бы из тысячи. Тем более, что отведенный ему срок как раз подходил. Не сказать чтобы он специально ждал. Юджиния была той еще штучкой, и ее обещания ничего не стоили. Но уж больно сердце прихватило. Хотя нет у демонов никакого сердца, а у инкубов и подавно. Просто выражение красивое. Но ведь тосковал он по-настоящему. Поэтому, услыхав призыв, встрепенулся, раздул ноздри, хрустнул суставами в предвкушении и ринулся молнией туда, откуда шло заклятие.
Юджиния совсем не изменилась. Только волосы зачем-то обрезала. А так… Та же мелочь: от горшка два вершка, воробьиные косточки, черные волосы. И чем брала — непонятно. Теперь стояла, оперевшись на стол, босой стопой чесала голень и бормотала рассеянно заклинание. У Волоха аж дыхание захолонуло от предвкушения. Сладка была Юджиния, терпка, как дикая вишня. Кто у кого душу чуть не украл сорок лет назад, он так и не понял. Одиннадцать раз молодая ретивая ведьма сама призывала. Да не просто стыдливо отдавалась, а валила на кушетку, верхом запрыгивала и, пока все соки из Волоха не вытягивала, не успокаивалась. Он одиннадцать раз мог забрать ее душу, но почему-то медлил. А двенадцатого раза не последовало. Юджиния как в воду канула. Тогда он не выдержал и заявился к ней сам. Увидел ее такую же, как сейчас, только волосы длинные и платье, а не штаны какие-то. Она помешивала что-то вкусно пахнущее на плите и мурлыкала веселый мотивчик. Увидев Волоха, не удивилась, но и не обрадовалась. Причина обнаружилась без лишних слов. Тут же на диване невозмутимо пил пиво какой-то левый мужик. Обычно Волоху было все равно, с кем без него в земной жизни совокуплялись, а тут кольнуло то ли досадой, то ли ревностью.
— Зря пришел, — спокойно подтвердила его догадки Юджиния. — Не твоя я больше.
— На «это», что ли, променяла? Что ты в нем нашла? — возмутился Волох. Мужик был самый обычный, смертный, да еще и датый. Без дара. Волоха даже не увидел. Демон хмыкнул и горделиво расправил широкие плечи. Поиграл мускулами под гладкой мерцающей кожей, тряхнул длинными черными волосами и воззвал к Юджинии. А его зову трудно было противиться. Невозможно. Глаза у Юджинии заволокло. Она сглотнула шумно и беспокойно покосилась на мужика, словно тот мог услышать их разговор. Отступила назад и прошептала:
— Так ведь женская любовь жестока, Волох, — и прежде чем он успел возразить, произнесла быстро: — Отпускаю тебя.
Он зарычал, но было поздно. Его подхватило и поволокло от нее все дальше и дальше, засасывая в черную воронку. Только и успел различить ее последние слова:
— Вернется к тебе моя душа. Жди после перевоплощения через сорок лет. Только будь с нею бережен.
Ох, как же он рвал и крушил! Как прорывался к ней. Но Юджиния кем угодно была, но не дурой. Защита на ней стояла мощная — любовь к земному существу. Только и смог сделать, что проклясть ее род до седьмого колена. Чтобы ни одной девочки не родилось. И чтобы не было кому книгу заклятий передать. И вот дождался-таки. Сама позвала…
***
Жека почти впал в отчаяние. Он уже четверть часа бубнил непонятные слова, а ничего не происходило, если не считать мелкого вибрирования пола и слетевшей со стола чашки с недопитым чаем. Арсений, стоящий тут же на столе, казалось, поник еще больше.
— Может, с выражением надо? — почесал кончик носа Жека и стал завывать заклятие на манер «Стужа мглою небо кроет». Внезапно у левого плеча всколыхнуло воздух и кто-то по-хозяйски сложил руки на его пятой точке.
— Юд-ж-жиния, — дохнуло горячим в ухо.
— Не понял? — опешил Жека, быстро оборачиваясь, и обомлел. За его спиной стоял то ли оживший Джим Моррисон, то ли кто еще, но личность была колоритная. Высокий брутальный качок с обнаженным безволосым торсом, и в таких обтягивающих штанах, что пришлось глаза отводить стыдливо. Откуда незнакомец взялся в комнате, было непонятно, хотя по общаге кто только не шарился, особенно после степухи. Видать, Петька, спеша в столовку, дверь забыл за собой захлопнуть как следует. И теперь к прочим Жекиным проблемам прибавился неадекватный неформал. — Ты кто такой?
