Комментарий к 13. На равных

https://imageup.ru/img135/3819884/mycollages.jpg

https://imageup.ru/img13/3819901/mycollages.jpg

https://ibb.co/LvKgyVN

— Тайшет, барин. Дальше дороги нет.

Из сна меня вырвал то ли голос Кузьмы, то ли резкий толчок и скрежет колес, с которым остановился поезд. Я яростно потер лицо, сгоняя остатки сна, и выглянул в окно, намертво скованное морозом до затейливой картинной рамы эпохи барокко или рококо, что б я в этом понимал. Зато про паровозостроение, локомотивы, движущиеся оси, конденсацию пара, пароперегреватели, тяговые характеристики и многое другое знал и понимал практически все. И уж точно гораздо больше, чем мои теперешние современники.

Николаевское инженерное училище, практика на Невском заводе с параллельным дипломным проектом принципиально новой концепции теплового процесса паровозного котла давали возможность проектировать паровозы, используя инженерные расчёты вместо существующего и крайне ненадежного метода аналогий. Мои знания, которыми я бессовестно пользовался, помогали точно рассчитывать массу поезда, скорость в зависимости от профиля пути, обеспечивали составы тормозными средствами и решали многие задачи, до этого считающиеся невозможными. Мои инновации быстро обрели популярность, и вскоре я уже мог позволить себе основать собственное инженерное бюро под покровительством самого императора, который дальновидно не жалел средств на идущее полным ходом строительство Транссиба, способное превратить Сибирь из бескрайней и безлюдной тайги в стремительно развивающийся российский регион. Я постепенно откинул первую хитровывернутую часть своей фамилии, так сильно напоминавшую мне поручика Ржевского, и стал подписываться просто Обездашков. Стриг мягкие курчавые волосы под ноль, загрубел руками и лицом и не вылезал из мастерских с упорством сдвинутого на локомотивах маньяка практически три года. Точнее, два с половиной. Именно столько я не видел князя Назумовского, и именно столько делал все, чтобы добиться своей цели. Быть здесь.

Я всматривался в сгущающиеся чернила быстро наступающего вечера за морозным стеклом и не торопился выходить. Все равно пункт назначения — конечная. Дальше некуда. Я не видел ни станцию Тайшет, ни платформу, ни строения. Все было занесено снегом, только неясные огни вспыхивали и гасли где-то далеко. Там, где обрывались рельсы, начинались непролазная тайга, мороз и неизвестность. Но я сделал все, чтобы быть здесь и сейчас. Я носился за князем по недостроенному Транссибу, утопая в сугробах, грязи и завалах щебня, и никогда не заставал его на месте. Он умудрялся быть везде и нигде, контролируя процесс строительства и укладки шпал лично и нигде не задерживаясь надолго. Каждый раз с грохочущим сердцем прибывая на очередную станцию, где о нем прекрасно знали и где его имя произносили чуть ли не с благоговением, я выслушивал нескончаемые восторженные рассказы о князе, заставал людей, с которыми он работал, но сам он ускользал от меня, словно не желая меня видеть. Хотя, возможно, так и было. Наше инженерное бюро, носящее мое имя, было к тому времени хорошо известно и плотно работало над новым пассажирским поездом, который я и испытывал лично, наматывая версты по только что проложенным под руководством князя путям. Все это было очень символично. Я пытался поймать то, что давно потерял, и исправить то, что натворил. И за все это время, проведённое в собственном вагоне, прижавшись горячим лбом к ледяному стеклу, я о чем только не передумал, кроме того, что меня ждет, когда я наконец «догоню» князя. Ведь зная, кто я такой, имея представление, где меня найти, он больше не делал попыток встретиться со мной. А я… Я был готов к этой встрече при одном условии.

На равных. Только так я мог себе позволить подойти к Олегу. Если не по титулу и по деньгам, так по знаниям, силе, способности менять ход событий. И здесь, в тайге, где ни чины, ни парадные камзолы не имели никакой значимости, я чувствовал себя чуть более уверенно, чем в салонах Петербурга. И чуть ближе к Олегу. И моя слабая надежда на то, что мы можем ну хотя бы поговорить, была единственной причиной, что привела меня сюда.

— Пора, барин. Простынете! — Кузьму, как всегда, волновали вещи простые и понятные. Он хлопотал, протягивая мне теплую шубу, и его суета слегка вернула меня на грешную землю.

— Успеется. Куда торопиться… — проворчал я, оттягивая момент, когда придется сойти с поезда и встретиться с князем лицом к лицу. Дальше Тайшета Олег по-любому уехать не смог бы. Только если за ночь не проложит новые железнодорожные пути. Но куда бы он ни подался, я знал, что последую за ним. Я машинально коснулся левой рукой правого безымянного пальца и покрутил на нем кольцо: тяжелую серебряную печатку со змеей и мечом. То самое, которое князь надел мне на палец в ночь венчания. Я привык к нему не сразу. Как бы ни сложились обстоятельства, мне было нелегко осознавать, что я теперь… муж? Я давно запутался с формулировками, но знал одно: то, что со мной происходит, — не случайность, не глупость и не временная петля. Для чего-то же меня сюда забросило, дав второй шанс? Если в моей прошлой вселенной для меня не нашлось любви и тепла, то, может, я найду его здесь? А может, оно уже нашло меня?

Я опустил руку в карман, и кольцо на моей руке глухо стукнулось о другое. Тоже серебряное, тоже печатку, но с медведем, а точнее, с незабываемым Аристархом, которого я с помощью Кузьмы и жандармов все же отловил и вернул Карлу Платоновичу, а его морду заказал отлить в серебре на печатке из чистого озорства. Ведь негоже моему мужу ходить с проволокой от шампанского на пальце, тем более что князь ее, верно, выкинул давным-давно. Кузьма, исчезнувший куда-то, снова появился из ниоткуда. Машинально оправил воротник на моей шубе и весьма бесцеремонно нахлобучил на меня меховую шапку.

— Ночевать будем в домике станционного смотрителя. Там две комнаты всего, так что я в сенях устроюсь, — объяснил он деловито, подхватывая мой саквояж, распухший от чертежей и записей. Покрутился, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и уронил безразличным тоном: — Вторую комнату занимает князь Назумовский.

Я коротко кивнул, последовал за ним до дышащего стужей тамбура и, не раздумывая, спрыгнул в снег, сразу очутившись в нем по пояс. Метель заложила уши. Кузьма двинулся впереди, по расчищенной, но почти полностью заметенной заново тропе в полную тьму, в которой маяком мерцали два окна в маленькой сторожке. Я едва передвигал ноги, путаясь в полах шубы, увязая в снегу, но холода не чувствовал. Лед сковал только грудную клетку. Сжал тяжелой лапой и не отпускал. Ресницы мгновенно слиплись от снега, и через минуту я едва мог видеть два спасительных огня, из которых меня привлекал почему-то именно левый, хотя чем ближе мы подходили, тем отчетливее становилось понятно, что Кузьма забирает вправо. Видимо, именно там был вход в нашу половину дома. Но у меня больше не было сил ждать и тянуть, и я решительно повернул в другую сторону. Туда, где по моим представлениям был вход на половину князя. Кузьма даже не обернулся, оставляя меня одного расхлебывать те многослойные залежи лжи и дурости, которые я нагородил.

У маленькой, чуть покосившейся двери я замер. Тут, за углом дома, было притоптано, чуть утихла метель, и я воспользовался этой передышкой, чтобы сбить сугробы снега с плеч и вздохнуть полной грудью. Рука уже легла на массивное чугунное кольцо, что заменяло ручку, но я медлил. Я не видел Олега больше двух лет. И простой вопрос о том, что, возможно, меня больше не ждут, должен был возникнуть еще в Петербурге. Но посетил меня только сейчас. Хотя все было логично. Задайся я этим вопросом раньше, я бы получил очевидный ответ и меня бы тут просто не было. За достаточно длительный срок, в глуши, где не действовали законы столицы, в жизни Олега могло произойти абсолютно все. Он мог поменять привычки, образ жизни, возможно, встретить кого-то и… полюбить?

— Да ни хера! — ответил я сам себе и решительно толкнул дверь. В жизни Олега могло произойти все что угодно. Но что бы там ни было, я буду разбираться с этим по ходу дела. Я тут, и отступать был не намерен.