Теплый свет керосиновой лампы сглаживал детали, скрывал стены и оставлял в круге света только одного человека, стоящего у заваленного бумагами стола, опершись на него ладонями. На его плечи был небрежно наброшен тяжелый овчинный тулуп, постоянно сползающий с одного плеча, и человек поддергивал его обратно, раздражаясь, что не может сосредоточиться на документах перед ним. При моем появлении он не поменял позы, не обернулся и вообще никак не отреагировал. И все же я узнал его по одной спине, как когда-то в училище, когда, заложив руки за спину, не глядя на меня, разряженного в театральный костюм, он сообщил о разрыве помолвки со мной, потому что уже был женат на мне. Эту спину я узнал бы несмотря ни на что, и во что бы князь ни обрядился. Как не помешали ему ни тонны белил с румянами, ни гусарский мундир узнать во мне того, кого для него приготовила вселенная, даже если ей пришлось для этого вырвать меня из параллельного мира. Так бывает. И как бы я ни барахтался, как бы ни отказывался верить в то, что и для такого сухаря, как я, где-то существует тепло и родное плечо, я был здесь.

Я мялся у порога, а Олег все так же не думал облегчать мне задачу и здороваться первым. Словно знал, кто за его спиной. А у меня все слова повылетали. Да их и не было, если уж быть до конца откровенным. Что тут скажешь? Я просто сделал несколько шагов вперед и медленно обнял его со спины, неловко утыкаясь ледяным носом в твердое плечо и пытаясь обхватить его вместе с тулупом руками. Я все так же был меньше его раза в полтора и ниже ростом. Но сейчас чувствовал себя большим и сильным. И понятия не имел, прилетит мне сейчас под дых или нет.

Олег замер, напрягшись спиной так, что я мог чувствовать его неподвижность даже через толстый тулуп. Минута тянулась за минутой, но ничего не происходило. Понятное дело, меня не приветствовали восторженно, но и не гнали. И это было хорошо. Я кайфовал от тепла его тела совсем рядом и прижимался к нему, как к большой и сильной грелке. Наконец он завозился. Но вместо того, чтобы выворачиваться из цепкой хватки, нашел мою руку на своей груди и положил на нее свою, прижимая мою ладонь к сердцу. Нащупал и погладил кольцо. Хмыкнул и пробормотал:

— Долго же тебя носило…

— Долго, — согласился я покорно. Я сейчас вообще был на все согласен, лишь бы он продолжал стоять вот так и не гнал меня. Куда я пойду? Кому я нужен? Я, возможно, первый раз за всю свою жизнь чувствовал себя на своем месте. Значит, мое место рядом с ним?

— Сволочь ты все-таки… — вздохнул Олег. И я снова покорно кивнул, боднув его лбом между лопаток.

— Сволочь, — так же покорно согласился я, и он наконец вывернулся, теряя при этом тулуп и оставаясь в одной рубашке. Прихватил меня за подбородок и вынудил посмотреть на себя. Я мужественно выдержал его взгляд, замечая и отмечая все новое на его лице: выступившие скулы, чуть более заметную седину на висках, новые морщинки вокруг глаз. Последний раз так пристально я рассматривал его в утро Прощеного воскресенья. В то самое, прощенья за которое мне не было. Так что я молчал, оставив ему решать нашу судьбу.

— И чего ты теперь хочешь? — спросил он наконец, непонятно что выглядев на моем лице.

— Замуж тебя хочу позвать, — простодушно брякнул я и тут же завозился, доставая кольцо из кармана. — По-настоящему.

Олег задумчиво посмотрел на кольцо, не меняя позы, и хмыкнул.

— Почему сейчас?

— Потому что ты сам сказал. Помнишь? — выдохнул я. — На равных. Но только не сейчас, — честно сознался я, потому что сил носить чужое имя и личину больше не было. — Для начала мне нужно многое тебе рассказать о том, кто я такой, как меня на самом деле зовут и откуда я.

Это заявление заинтересовало князя куда много больше всех моих предыдущих слов.

— Почему-то я не особо удивлен, — вздохнул он. — И как же мне тебя называть? Дмитрий? Митенька? Ржевский? Обездашков?

— Александр, — мое настоящее имя прозвучало первый раз за несколько лет, заставляя меня самого вздрогнуть. Но мы были в лесной глуши, вокруг никого и настало время расставлять вещи по своим местам. — Меня зовут Александр Заболоцкий. И если после всего того, что услышишь, ты не сдашь меня в дурдом как умалишенного, я сделаю тебе предложение еще раз.

— Сашка, значит… — пробормотал князь.

Взял у меня из рук приготовленное кольцо и повертел в руках. Потом медленно полез в карман. Я напрягся, понятия не имея, что он оттуда достанет, но предмет, тускло блеснувший в свете лампы, точно не ожидал увидеть. Проволока от шампанского. Перекрученная, свитая в кольцо, живая и невредимая.

— Дурак ты, Сашка, — улыбнулся наконец Олег. — Мы ведь уже венчаны.

Я даже не понял, как выдохнул, тем более что выдыхал я уже в поцелуй. Одуряющий, горячий, нескончаемый поцелуй…

***

— Просыпа-а-айся, соня… Пора!

Олег то ли себя уговаривал, то ли меня будил. Вставать было немыслимо. За окном царила черная стужа, ждали версты еще непроложенных рельсов и без конца и края тянулась во все стороны тайга. Я даже под теплыми шкурами, которыми мы укрывались, вздрогнул. Горячая рука на моем бедре ожила, скользнула вверх, замерла на груди, задела сосок и нырнула по поджавшемуся в предвкушении животу вниз и в итоге сжалась на члене. Я невнятно замычал, поерзал и, естественно, вписался задницей в пах Олега, прижавшегося ко мне вплотную. Уткнулся лбом в подушку, согнул ногу в колене и прогнулся, получив в награду рваное горячее дыхание в загривок. Олег моментально подмял меня под себя, обхватил поперёк и толкнулся нетерпеливо членом в им же тянутый-перетянутый анус. Вот тебе и «на равных»! Как ни крути, а габаритами он меня по-любому превосходил, да и просыпался в разы легче. А кто первый встал, тому, как известно, и тапки. Поэтому первый утренний секс для меня неизменно оборачивался его членом в заднице. Однако энергии у меня было хоть отбавляй, поэтому вечером именно я утыкал его, уставшего, замотанного за день, в подушки и набрасывался на него как маньяк, заставляя прогибаться подо мной и скулить от удовольствия, пока я с энтузиазмом инженера-изобретателя опробовал на нем всё новые позы и приемчики. А сейчас…

Меня прошило привычно легкой болью проникновения, а крупная головка уже притерлась к простате, вырывая из глотки первый хриплый стон. Я перестал заморачиваться и сам повел задницей, подставляясь и подмахивая Олегу, который покачивал меня на своем члене, постепенно разгоняя сон и накрывая нас волной дикого возбуждения. Он терся небритой щекой о шею, дышал мне в ухо паровозом, сжимал до синяков мои бедра и наконец принялся входить в меня на полную, прекрасно зная, чего я хочу и как хочу. Я почувствовал, как кайф накатывает единой судорогой через все тело, заставляя почти кричать: громко, бесстыже, протяжно. Кончил в выдаивающий меня кулак и снова уткнулся мокрым разгоряченным лбом в подушку, пока Олег, рыча, вбивался в меня на бешеной скорости, кончая вслед за мной. Еще минута, и он вытянулся вдоль меня, тяжело дышащий, довольный и сытый. Уткнулся носом между лопаток и довольно засопел, заставляя меня лыбиться, как последнего идиота. Слава богу, он не видел выражения моего лица. Хотя готов поклясться, что его улыбка была ничуть не меньше. За окном занимался короткий зимний день. Дел было воз и маленькая тележка, но сейчас я готов был лежать рядом с Олегом хоть до скончания века. Не глядя я нашел его руку и поцеловал костяшки. Руки у Олега, как и у меня, были рабочие. Шершавые. И это дарило особое наслаждение, когда он скользил своими широкими ладонями по моему телу. Я поцеловал кольцо на безымянном пальце, которое Олег все-таки надел взамен злосчастной проволоки от шампанского, и повторил про себя слово, к которому мне еще предстояло привыкнуть, но которое мне в принципе нравилось:

— Муж-ж-ж.

И видимо, я все-таки произнес это вслух, потому что Олег вдруг перекатил меня на спину и навис надо мной, пытливо вглядываясь в глаза. Я знал, что именно он у меня спросит. Он часто спрашивал об этом.

— Не скучаешь по своему миру?