Потом мы с ним спустились вниз. Я… я просто не могу это вспоминать. Он подошёл к маме, и просто упал на колени рядом со своим братом. Денис зарыдал и…

Снова молчание. Казалось, сейчас оно нужно им обоим. Студентка вдруг вернулась в реальность и ощутила паршивый, сдавливающий ком внутри, будто на грудь положили огромный булыжник и только сейчас убрали. Но вес всё равно успел навредить. Адвокат прерывисто и глубоко вздохнул, сделал глоток, уже остывшего кофе, и заставил себя продолжить, просто, чтобы никогда не пришлось возвращаться к этому разговору снова.

— Он закричал маме, что он станет своим братом, что он заменит ей Мишу. Я тогда подумал, что он может задохнуться, — от шока он просто не мог дышать, но он продолжал говорить, что его родители будут видеть в нём Мишу, что он всё сделает для этого.

— А мама? — тихо спросила Ковальская, еле прорезающимся голосом.

— Мама, — мужчина горько усмехнулся, — его мама посмотрела на него с такой ненавистью, будто он…он…не знаю даже, как описать. А потом она… она просто начала его избивать. Мне показалось, она тогда просто сошла с ума. У них была идеальная семья, отец и мать любили друг друга, только папа у них умер, когда Денису было десять. Но они справлялись. Мама много работала, но всё равно много времени проводила с детьми. А там, там в неё будто кто-то вселился. Она давала ему пощёчины одну за другой, а он кричал, что заменит ей брата. Ну вообщем с тех пор он пытался быть Мишей. У него это прекрасно получалось. Он замкнулся, только и делал, что учился, делал что-то по дому. Делал всё по расписанию, как Миша. Только не известно, было ли это лучше для них с матерью. Денис настолько хорошо вжился в роль своего брата, что Марина Вячеславовна действительно каждый раз видела в нём Мишу. Я понимаю, ей было наверное просто невыносимо видеть такое. В конце концов она отправила Дениса в какой-то закрытый интернат и свела с ним всякое общение к нулю. Когда Денис вышел оттуда, он узнал, что мать умерла. Её нашли на той же стройке, почти на том же месте, где умер Миша. По официальной версии это был несчастный случай, но все всё равно понимают, что она не справилась.

Мужчина снова тяжело вздохнул и посмотрел в заплаканные глаза студентки. Они сидели, смотря друг на друга минут пять. Потом Олег снова заговорил, возвращаясь в нынешнее время.

— Теперь ты понимаешь, почему он такой… правильный, педантичный. Он привык быть таким с детства. Более того, ему кажется, что если он хоть на каплю отойдёт от привычного образа, он предаст свою мать и брата.

— Я… я… не понимаю, за что его мама, так поступила с ним? Он ведь был совсем ребёнком. Он не виноват, — шептала Ковальская, сквозь новый прилив слёз.

— Это мы с тобой понимаем. Но она… не знаю. Мне кажется её психика не справилась уже в тот момент, когда она увидела мёртвого сына. Знаешь, — вдруг сказал адвокат отрешённым голосом от прошлого разговора, — я, честно говоря, сначала не понял, почему Денис предложил всю эту тему с браком тебе. Но как только он мне описал тебя я осознал, как ему не хватает себя самого. Несмотря на то, что он так яро возмущался на твоё поведение, он сразу заметил в тебе что-то…что-то родное. Он как-будто увидел в тебе часть себя. Всё это время он запрещал себе быть таким, какой была ты. Ты разве не заметила, что чем больше вы с ним общаетесь, тем больше он становится собой: он чаще улыбается, смеётся? У него теперь не всё по расписанию. Ты очень хорошо на него влияешь. Он наверное и сам этого не понимает, но он давно в тебе замечал что-то близкое, отдалённо-знакомое, ещё до всей этой фикции. Скорее всего это его задевало, и он к тебе так часто придирался.

— Я не думаю, что это так, я во многом усложняю ему жизнь, усложняла на протяжении шести лет…

— Послушай, Алис, если бы ты действительно усложняла бы ему жизнь, он бы давно добился твоего отчисления. Ты хоть знаешь, что на протяжении всех этих шести лет, когда ты делала что-то не так, он приходил ко мне и жаловался на тебя, говорил, какая ты неуправляемая, эксцентричная? Но знаешь, что было, когда я спрашивал его, почему он тебя не отчислит? — спросил мужчина с хитрой смешинкой во взгляде.

— Что? — неуверенно спросила девушка.

— Ничего. Он ничего мне не мог ответить. Он уходил, разозлившись уже на меня, — мужчина ностальгически улыбнулся и, студентка, сама того не заметив, улыбнулась в ответ.

Когда Ковальская вернулась домой было около обеда. В то время, как Алиса вошла в прихожую, Вика одевалась на прогулку с подругой.

— Привет, Алис. А где ты была? — задорно спросила девочка, надевая зелёные резиновые сапожки.

— Да так, надо было сделать одно дело. А папа дома?

— Да, он в кабинете, только что кричал на какого-то дядьку, потому что тот не так рассчитал какую-то анексию.

— Может анестезию? — рассмеялась девушка.

— Ага, её. Но там по-моему всё хорошо закончилось.

— Ну хорошо. Я тогда пойду к папе мне надо с ним поговорить.

— Хорошо, ты скажи ему, что я приду через пару часиков, — сказала девочка и упорхнула за дверь.

Ковальская поднялась на второй этаж. Дверь в рабочий кабинет Макеева была открыта. Преподаватель что-то сосредоточенно читал на ноутбуке, время от времени делая пометки в каком-то тексте. Девушка подошла к дверному проёму и постучала, чтобы войти. Куратор поднял глаза на студентку и чуть заметно улыбнулся.

— Привет, Алис. Проходи. Ты только что вернулась?

— Здравствуйте, Денис Владимирович. Да.

— Отлично мне как раз надо тебе кое-что сказать, — куратор встал из-за стола и подошёл к студентке.

— Честно говоря, я тоже хотела вам кое-что сообщить, — студентка смотрела прямо в глаза своему преподавателю. Ковальская не хотела, чтобы между ними были недомолвки и тайны и решила, что будет лучше рассказать о том, что она всё знает сейчас, пока у неё есть смелость в этом признаться.

— Хорошо, тогда давай ты первая.

— Эээ, нет у меня долго, давайте лучше вы первый.

Уголки губ мужчины тронулись и растянулись в чуть заметной улыбке.

— Хорошо, помнишь, тогда ночью в институте я тебе говорил о том, что в майе профессор Давыдов с супругой устраивает фуршет среди своих коллег?

— Да, — ответила девушка, после секунды, проведённой в попытке вспомнить дословно разговор той ночи, когда она украла документы о своём отчислении.

— Так вот, этот фуршет будет завтра, и мы приглашены. Там будет моя бывшая жена. Так что завтра с семи часов вечера не строй пожалуйста планов.

— Хорошо.

В комнате повисло секундное молчание.

— Ты, кажется, тоже хотела мне что-то сказать- нарушил тишину мужчина.

— Ээ… я? — девушка вдруг растерялась, — я хотела, да. Я хотела вас спросить, когда у нас следующая практика?

Ковальская рассудила, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы куратор узнал о её разговоре с адвокатом. Им нельзя ссориться, только не перед завтрашним фуршетом. На этом мероприятии они должны выглядеть, как счастливая семейная пара.

— В следующую пятницу, — ответил куратор обычным, но в то же время таким бархатным и нежным голосом, что студентке стало нехорошо.

— Хорошо, я тогда пойду?

— Ладно.

Студентка развернулась и уже хотела было выйти, как куратор взял её за запястье, удержав на месте.

Ковальская почувствовала руку преподавателя на своём тонком запястье. Она обернулась, и куратор внимательно посмотрел своей студентке в глаза. Он чувствовал словно лёгкие удары тока жалят его в том месте, где он касался тонкого запястья девушки. Знала бы она, чего ему стоит держаться официальным и невозмутимым рядом с ней.

— Алис, всё нормально? Ты выглядишь какой-то потерянной.

— Да, всё хорошо.

«Нет, не всё хорошо! Не всё! Мне не хорошо, когда ты так близко! Мне невыносимо плохо, у меня нету сил от того, что я устала сопротивляться тебе! А ты, ты… будто специально провоцируешь меня. Зачем ты взял меня за руку?!»