А за всем порядком наблюдала старшая менеджерша по управлению персоналом, а если по-русски, то простая кадровичка Ольга Павловна. Длинная, тощая и корявая, как голодная баскетболистка, она была женщиной без определенного возраста. Честно сказать, надзирательницы в фашистских концлагерях выглядели более женственно и миролюбиво. Работнички «Реалий» окрестили ее по-своему – Ольга Падловна, что больше соответствовало ее натуре.

Несмотря на, казалось бы, внешнее улыбчивое благополучие, атмосфера в холдинге была напряженной, можно даже сказать, гнетущей. Это то же самое, как прикрыть голую жопу рваными трусами. Поэтому подсиживание и стукачество здесь были в порядке вещей.

В общем, не офис прогрессивной газеты и телевидения XXI века, а исправительно-трудовое учреждение строгого режима. Одним словом, «Мордор». Правда, из пишущих журналюг все эти строгости мало кто соблюдал.

Именно в этом средоточии массовой идиотизации, как теперь повсеместно называют работнички СМИ самих себя и своих руководящих товарищей, и служила последнее время Мирослава. В газете «Прикамская звезда».

«Прикамская звезда» существовала более ста лет. Вековой юбилей прошел ярко, даже губернатор соизволил поздравить доблестный коллектив. Но этим только и ограничился.

А спустя какое-то время случилось то, что и должно было случиться: газета оказалась по уши в долгах.

Из прикамских олигархов протянуть руку помощи или бросить в знак сострадания спасательный круг человеческого участия никто не согласился, не пожелав взвалить на себя еще одну обузу, несмотря на юбилейные заверения в вечной любви.

Но тут нашелся один московский депутат из Госдумы, имевший меркантильный интерес к промышленному Прикамску, который и выкупил газету со всеми потрохами, присоединив к холдингу «Реалии времени». У нас ведь как, в России? Если мы хотим что-то еще выше поднять или теснее сплотить, то непременно надо взять людей из Москвы. Это всеобщая тенденция. Якобы к москвичам доверия больше, да и к власти, то есть к деньгам, они ближе.

Естественно, депутат назначил новое руководство, разогнав весь прежний, кондовый и замшелый, как он сказал, редакционный коллектив. Во главе газеты главнюком утвердил свою любовницу, заодно купив ей тачку и квартиру в столице Прикамского края. А гендиректором устроил своего бывшего помощника. Те сдуру и набрали в качестве журналистов и рекламщиков неотесанный молодняк. То есть взяли в «Звезду» тех газетно-журнальных «звезд», которые были никому не нужны в других изданиях.

И понеслась «Звезда» по кочкам! То есть превратилась невесть во что. А точнее, в полное говно.

Потом, правда, депутат одумался, поменял свою ничего не понимающую в газетном деле пассию на более грамотного специалиста. Но и после этой кадровой перемастур-бации из газеты ничего хорошего не получилось.

Затем «перемены мест» происходили примерно раз в три месяца, а от перемены, как известно, итог не меняется.

Но в последнее время ситуация вроде бы устаканилась.

– Мы, учитывая ваш прежний опыт, надеемся, что с вашим приходом наша газета станет еще интереснее, – сказали Мирославе при приеме на службу, окрылив ее добрыми намерениями, которыми, как известно, устлана дорога, сами знаете, куда, в чем «зеленоглазый мальчуган» вскоре убедилась на собственной шкуре. – Начнем с половины ставки, а там посмотрим. Плох тот журналист, который не мечтает стать главным редактором!

Если бы Мирослава была настоящим зеленоглазым мальчуганом, то сияющий шеф, лошадиной своей улыбкой похожий на грибоедовского Скалозуба, обязательно похлопал бы ее по плечу. По-свойски.

«Прикамский репортер», где до «Звезды» служила Мирослава главным редактором, считался оппозиционной газетой: яростной и безжалостной, полностью соответствовав лозунгу советских времен, гласящему, что печать – самое острое наше оружие. «Репортера» боялись. Очередного выпуска ожидали с нетерпением.

Но, выпустив тысячный номер, учредители «Прикамского репортера» решили его прикрыть, посчитав, что дело сделано: прежний вороватый губернатор, к которому неровно дышали хозяева еженедельника, был снят с должности, в том числе и с помощью газеты. И отправлен куда-то на повышение в федеральное правительство. А новый глава региона еще никак проявить себя не успел: ни с лучшей стороны, ни с худшей. Поэтому писать о всякой ерунде и платить за это деньги журналистам и типографии хозяева не посчитали нужным, это, дескать, не в их «консистенции». Контракты пришлось расторгнуть по обоюдоострому согласию сторон. Вот и разбрелись репортерские журналюги по другим изданиям.

– Я никогда не думала, что буду, как последняя блядь, исполнять капризы выживающего из ума старого пердуна. Имею в виду учредителя «Репортера». Это противно, мерзко и унизительно. Такое впечатление, что в тебя плюнули и плевок по лицу размазали. А когда-то он был серьезным, деловым человеком, с ним было интересно работать. В него верили, его поступки вселяли надежду… – рассказывала Мирослава потом Василию. – Когда на тебя подадут в суд или будут угрожать убить, говорил он, тогда можешь считать, что не зря ешь свой журналистский хлеб. Мы помогали людям, мы делали их жизнь более осмысленной, наша писанина, прости за напыщенность, выручала их из трудных ситуаций. Мне казалось, что у меня тогда за спиной выросли крылья… Но запах разложения уже чувствовался и тогда. Из независимой газеты мы превратились в самую что ни на есть зависимую. Зависимую от своей трусости, тупости и глупости. Сейчас ему наплевать и на людей, и на все, что происходит вокруг. Это касается не только меня или «Репортера». Это касается всех. Для него люди – это мусор. Мне даже кажется, что я убила в себе художника.

Мирослава тянула газету изо всех последних бабских сил. Но – не срослось. И, «выйдя на свободу», после месяца безденежных мытарств она пришла в «Прикамскую звезду».

Если в «Репортере» Мирослава ожесточенно писала на серьезные темы, то в «Звезде» равнодушно освещала всякую заказную хрень. Она даже не смотрела готовую верстку, что должны делать все без исключения корреспонденты. Ей было, как сейчас говорит молодежь, по барабану.

У Мирославы сложилось впечатление, что в этой газетенке никому ничего не надо. Профессиональный уровень ее журналюг, как мы уже отметили, оставлял желать лучшего. А редакторы даже не помнили заданий, которые сами же и выдавали. О чем тут еще говорить? И Мирослава сделала вывод, что чем глупее и бездарнее они, тем больше у них претензий и гонора.

И самое страшное – Мирослава стала писать заметно хуже, словно повинуясь поговорке: с волками жить – по-волчьи… статьи строчить.

Иногда ей даже не хотелось приходить на службу, чтобы не видеть этих тупо-самоуверенных лиц своих коллег.

Но не будем о грустном. Ведь все, что ни делается, делается к лучшему. В немалой степени тому поспособствовал новогодний корпоратив.

Корпоратив – это когда можно обожраться и нажраться совершенно бесплатно за хозяйский или казенный счет! То есть на халяву! А за чужой счет, как явствует из известного фильма, пьют и трезвенники, и язвенники.

Корпоратив якобы сплачивает работников как ничто другое и прививает холуйскую любовь к руководству учреждения за его типа заботу и внимание. Хотя внимание можно выразить иначе, например повысить зарплату или выплатить премию. Но, как говорится, начальству видней.

Поэтому Мирослава не любила корпоративы. Они казались ей унизительными. Даром только, как говорят мусульмане, за Аллах акбаром. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», – всегда говорила она по этому поводу.