– Почему?

– Ну… заняла единственную кровать.

– Не заняла. Я не взберусь туда, даже если очень захочу.

«Даже если очень захочу» – эти слова, вернее, злость в тоне, с которым они были произнесены, я буду обдумывать не одну ночь и не один день. Но это в будущем.

– На чём же ты будешь спать?

– На полу, – отвечает, не задумываясь. – Закажу матрас по интернету, но пока его привезут, я могу спать на полу.

– Я видела в той комнате диван. Он, скорее всего, раскладывается. Но одному тебе и так тоже можно.

– Нет, – качает головой. – Мне лучше на полу.

Я тщательнее обследую второй этаж – обнаруживаю слои пыли в гардеробной и что-то вроде кладовки, большое ватное одеяло, несколько пледов и четыре подушки – всё стаскиваю вниз и сооружаю для Лео постель на полу комнаты с террасой. Он говорит:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – отвечаю, запуская приложение для вызова такси.

Вообще-то, до дома можно было бы доехать и на скайтрейне, и даже быстрее, чем на такси, если честно, но неподъёмный чемодан и слабость из-за смены часовых поясов заставляют пожалеть себя.

Я ощущаю на себе взгляд Лео и нарочно избегаю смотреть в его сторону. Отправляю заявку, жду пока система найдёт для меня машину, получаю ответ, что свободных такси нет – в восемь утра самый час пик – и снова отправляю заявку. За это время воздух вокруг меня накаляется так же сильно, как и пронзительность взгляда Лео. Он ничего не говорит, только смотрит, но исходящее от него напряжение резонирует в мембранах моих клеток, и я снова испытываю это странное, тянущее в груди чувство, словно бы кто-то привязал леску к моим внутренностям сразу в нескольких местах. Это уже было! Тогда, после аварии, возле машины скорой помощи, когда я спешила вручить Лео его рюкзак и слинять.

– Останься! – внезапно слышу тихое.

Это невероятно. У него совсем нет свободных слов! Таких, которые при случае способны собираться в формы вежливости или словесной суеты, умеющей сглаживать, стачивать углы. Я не выдерживаю, отрываюсь от маленького экрана – коннектора, проводника, иногда властителя судеб. Это должно быть что-то в разрезе или форме его глаз… может быть в их цвете? Что-то легонько тянущее за пластиковые нити.

– Мне надо домой, – говорю так мягко, как никогда. – У меня просто адский ворох дел, первое из которых – работа.

– Работа? – повторяет он, будто впервые слышит такое слово.

– Да, Лео, работа. Место, где я смогу обменять своё время на деньги, необходимые для оплаты моргиджа, еды и бензина для моей машины.

Он смотрит в упор, немного приоткрыв рот, и совершает короткие вдохи, словно собирается что-то сказать, но то ли не может найти слов, то ли просто не решается.

– Хорошо хоть у меня лизинга на машину нет – покупала подержанную у дилера, – зачем-то ему сообщаю. Наверное, чтобы заполнить информацией тишину и связанную с ней неловкость.

Я никогда ещё не видела настолько красивых лиц. Ни у мужчин, ни у женщин, ну… разве что на фото в журналах или в сети, и то, все они были бездушными, будто камера или же профессия вытянула из них жизнь, и они стали целлофановыми. Лицо Лео необыкновенное. Если на нём удивление, то очень яркое удивление, если смущение, то целое море его, если улыбка, то словно вспышка на Солнце. Хоть я и видела всего одну.

Я возвращаюсь к приложению для заказа такси.

– Мне нужно, чтобы кто-то был со мной… всё время. Я могу за это платить.

Платить? Мои пальцы замирают над экраном. Слова и строчки перед глазами становятся мёртвыми.

– Хорошо платить? – уточняю.

– Я не знаю… Двадцать… тридцать… сорок. Я просто не знаю, сколько. Ты скажи.

– Семьдесят пять, – столько я получала на прежней работе.

Мой язык настолько сухой, что прилипает к нёбу. А может, просто онемел.

– Хорошо, семьдесят пять.

– Но для моей квалификации и опыта это далеко не потолок. Я рассчитывала найти что-нибудь за девяносто пять.

– Не вопрос, девяносто пять, – подхватывает, едва я успеваю договорить.

О Боже… Боже…

Он воспринимает мой яд за чистую монету, поскольку то, что для меня крах надежд и очередной подзатыльник судьбы, для него всего лишь деловой разговор.

Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел моё перекошенное лицо. Или глаза на мокром месте, не дай Бог. Лео со всей серьёзностью хватает планшет, копается в нём. Мне не видно его лица из-за чёлки.

– Наверное, так не получится, – заявляет. – Мне придётся съездить в банк. Ближайшее отделение не так далеко, сейчас вызову такси.

Я молчу, потому что не знаю, как комментировать то, чего не понимаю. А не понимаю я, как это произошло. В какой момент мы слетели с рельс и заехали в эту канаву?

Через пятнадцать минут приезжает его такси. Его такси, потому что для меня приложение до сих пор не нашло свободной машины. Ещё минут через десять я получаю от него сообщение в Инстаграм:

WTF_LEO: Прости, я забыл спросить реквизиты счёта.

Я не отвечаю. Иду в душ. Сперва холодный, потом горячий. Через два часа посылаю ему номер счёта. Через пятнадцать минут мой банк уведомляет о поступлении суммы в девяносто пять тысяч долларов. За все эти два часа Лео не прислал мне ни единого сообщения.

В течение нескольких лет после этого события я буду практически каждый день себя спрашивать, как так вышло, что я согласилась? Этот поступок перечёркивал и мой характер, и принципы, и мечты, и чаяния, не говоря уже о том, что он катком прошёлся по чувству собственного достоинства и самоуважения, но я, тем не менее, почему-то это сделала. Как в трансе, как в затмении. Ответа у меня не будет долго, а когда он найдётся, я начну верить в вещи, которые у разумных людей числятся в списках потустороннего.

Лео возвращается уставшим. Даже осунувшимся – под глазами опять синяки, наверное, боль, которую ему вчера снимал парамедик, усилилась. Но мне его не жаль.

– Это за какой промежуток времени? – спрашиваю.

– Не знаю. Ты скажи.

И не смотрит в глаза, ищет свой рюкзак – значит, не взял с собой таблетки. Как мог? О чём думает, вообще? Живёт импульсами?

– Это мой годовой заработок. Ты купил год моей жизни с девяти до шести по будням.

– Сколько нужно, чтобы ты не уходила ночью?

У меня даже в ушах начинает звенеть от такого вопроса. Я отворачиваюсь, стараюсь моргать быстро. Прижимаю руку к горлу – пытаюсь хоть так себе помочь. Как только способность говорить возвращается, отвечаю:

– Этого хватит.

– Хорошо. Если что-нибудь ещё будет нужно, скажи, – закрывает за собой дверь в спальню.

Я остолбенело смотрю на закрытую дверь и из всех важных вещей, о которых стоило бы поразмыслить в эту секунду, думаю о том, что чудак нанял меня на работу, но при этом ни разу не попросил номер моего телефона.

HÆLOS – Full Performance (Live on KEXP) 

Мой терапевт считает, что каждый человек в первую очередь должен заботиться о своём психологическом комфорте. С её точки зрения, мы не обязаны нести на своих плечах груз чужих поступков и ошибок. Она даже настаивала на том, что человеку с моей историей событий в детстве и отрочестве, работа в хосписе (даже волонтёрская) категорически противопоказана. Правда, ей пока не удалось убедить в этом меня.

Я хочу поступить грамотно, как взрослый человек, не принимающий спонтанных решений и не позволяющий обидам решать свою судьбу. Именно поэтому упираю локти в столешницу и размышляю, вдавив ладони в глазницы так, чтобы проявляющиеся яркие световые пятна отвлекали от одних однобоких мыслей на другие.

Я не знаю, это нормально, вообще, во всем винить женщину? Потому что моей самой первой и непрошенной версией была Карла. Кто она ему?

Вначале я уговариваю себя, что меня переклинило, а потом заставляю в это поверить. Причин может быть масса, и самая первая из них – мы встретились впервые, физически познакомились. Ну что такое виртуальное знакомство? Это же как игра с неограниченными возможностями импровизации.