– Лунная дорожка покажи мне того, кто станет моей судьбой, – попросила Сиэль. Девушка сделала шаг, потом еще один. Лунная дорожка замерцала и внезапно ярко вспыхнула. Сиэль вскрикнула и, закрыв глаза, начала куда-то проваливаться. А потом услышала.

– Эдиан, что эта голая девка делает у тебя в спальне.

Мир Даркнесс…

– Эдиан, – повторила Сиэль. – Эдиан, мальчик, – девушка резко открыла глаза и огляделась, понимая, что находится в темной комнате. И эта комната ей совершенно незнакома. – Где я? – спросила Сиэль, глядя на лежащих в кровати молодого мужчину и двух женщин. ДВУХ ГОЛЫХ ЖЕНЩИН!!! Мужчина начал вставать, и только тогда Сиэль поняла, что он обнажен точно также как она сама и женщины, лежащие рядом с ним. С тихим криком девушка схватила лежащее на кресле покрывало и завернулась в него.

– Кто ты и откуда здесь появилась? – спросил молодой мужчина, пристально разглядывая незнакомую красавицу. А посмотреть было на что. Девушка была просто божественно прекрасна. Темные волосы искристым водопадом закрывали ее почти до середины бедер. Фигура потрясающая, с плавными линиями полной высокой груди и упругой попки. Эдиан тряхнул головой, надеясь, что это прекрасное видение исчезнет, но девушка оставалась на месте и в свою очередь с интересом рассматривала его. Покраснев, мужчина протянул руку к халату, но замер, услышав вопрос, который произнесла неведомая красавица.

– Где я? – повторила свой вопрос девушка.

– Ты пробралась в замок «Сумрак» фея и ты уже отсюда не выйдешь, – зарычал молодой мужчина, меняясь на глазах. Кожа молодого человека… а человека ли, потемнела и покрылась чешуей, матово блестевшей в свете многочисленных свечей. Он словно оделся в металлическую броню, которую, на первый взгляд пробить было достаточно проблематично. Руки превратились в уродливые лапы с толстыми словно сардельки пальцами увенчанными кривыми черными когтями с которых на пол падали капли яда. Чудовище раздалось в плечах, и даже прибавило в росте, становясь прямо-таки гигантских размеров. В лапе незнакомца материализовался огромный двуручный меч. Оружие казалось массивным и тяжелым, но чудовище держало его с легкостью, словно меч весил не больше перышка. Девушка вновь посмотрела на мужчину. Его прежде поджарое и стройное тело налилось мощью и силой. От мужчины веяло жуткой смесью ненависти, отвращения и злобы и какой-то необратимостью смерти. Чудовище бросилось к девушке и Сиэль подняла руки, защищаясь. Она ждала неминуемой смерти и когда удара не последовало, девушка медленно открыла глаза. Чудовище удивленно смотрело на ее руку, на которой ярко переливался камнями браслет. Он протянул руку и Сиэль увидела на его запястье точно такой же браслет, только немного массивнее и шире.

– Эдиан, – в тишине спальни, словно гром среди ясного неба, прозвучал удивленный и шокированный голос одной из женщин. – Она твоя миэле!?

– Сиэль, – прорычало чудовище и потянулось к ней. Этого испуганная сверх меры девичья психика не выдержала. Сиэль вскрикнула и провалилась в спасительный обморок. Последним желанием угасающего сознания было оказаться дома. Некромант, уже принявший свой естественный человеческий облик, увидел, как тело его единственной пары, растворяется в воздухе. Эдиан бросился к девушке, но она растаяла прямо у него в руках. Тишину комнаты разорвал душераздирающий крик разочарования и боли.

Сиэль открыла глаза и сладко потянулась. В комнате царил полумрак из-за закрытых плотными дамаскетовыми шторами окон. Девушка поднялась на локтях и огляделась. Солнце, судя по единственному тоненькому лучику, пробившемуся сквозь маленькую дырочку в шторе, стояло довольно высоко. Время было, скорее всего, к обеду. Однако Сиэль, вернувшейся с бала, который давал их сосед, по поводу дня совершеннолетия своего сына, только утром, не хотелось вставать. Тело, а особенно ноги до сих пор гудели. Сиэль танцевала всю ночь, блага партнеров хватало. Ее карточка для танцев, на каждом балу или рауте всегда была заполнена. Юноши, да и взрослые мужчины практически дрались за право потанцевать с ней. И дело было не только в экзотической внешности девушки, хотя и это играло немаловажную роль. Сиэль Голденхард, несомненно, была очень красива. Об этом говорили не только многочисленные мужские взгляды, но и собственное зеркало. Красота дочери графа Матиаса Голденхарда, не была классической, в полном понимании этого слова. Высокий рост, стройная, спортивная фигура с пышной и упругой грудью. Длинные, идеальных пропорций ноги с круглыми коленками и аккуратными маленькими ступнями. Изящные руки с тонкими, но сильными ладошками и длинными пальцами профессиональной музыкантши. Лицо девушки поражало в первую очередь глазами. Большие, с вздернутым внешним уголком, фиалково-синие, опушенные длинными прямыми ресницами, они поражали глубоким и не по возрасту мудрым взглядом. Высокий, открытый лоб говорил о недюжинном и живом уме, румянец на щечках – о здоровье дочери графа. Гордая посадка головы, расправленные плечи и прямая спина сообщали о решительном характере и свободолюбии. Черные волосы спадали на спину мягкими волнами и спускались, закрывая ягодицы, почти до колен. Да, красоте дочери графа завидовали многие, но основным желанием получить эту девушку в жены, был ее дар – находить спрятанные клады. С самого раннего детства Сиэль слышала и видела спрятанные под землей сокровища. К тому же у девушки сильный магический дар – все четыре стихий признали в ней свою хозяйку. Чародейка с таким сильным даром, заинтересовала многие высокородные семейства королевства Фарент.

Благодаря ее очень редкому, и даже уникальному дару Сиэль, семья Голденхард процветала. Отец проводил время в палате лордов, а между заседаниями посещал свои рестораны и кафе, принадлежащие их семье уже не первый десяток лет. В мире Шайн, не считалось зазорным, если высокородный дворянин занимался бизнесом. Мать же проводила свое время в лучших аристократических салонах Ависанты – столицы королевства Фарент. Она, как и многие замужние фарентийки, наносила визиты подругам, пила чай и судачила о ком-то из знакомых. Сплетни и слухи были основной темой в этих аристократических салонах, которые посещала Ванесса Голденхард. Благо поводов хватало. Например, два дня назад, на балу, произошел вопиющий случай. Жена виконта Монтгомери была застигнута на месте преступления своим мужем. Карл Монтгомери поймал ее с каким-то молодым человеком в кабинете хозяина дома, и на виконтессе, по слухам, не было ничего, кроме чулок. А молодой повеса лежал у нее между ног со спущенными штанами. Говорят, именно громкие стоны привлеки внимание прислуги. На следующее утро, виконт прострелил этому молодому человеку сердце, а жену отправил в монастырь, прежде разведясь с ней.

Сиэль встала и снова потянулась, а затем щелкнула пальцами. Плотное золотистое атласное покрывало, затканное шелковыми цветами сапфирового цвета, поднялось в воздух и накрыло постель, не оставив на кровати ни единой складочки. Девушка накинула халат и, завязав тонкий поясок, вышла из комнаты. Спускаясь по ступеням, Сиэль услышала какие-то подозрительные звуки из находящегося прямо возле лестницы кабинета отца. Благодаря мягким тапочкам, она передвигалась совершенно бесшумно, что позволило ей остаться незамеченной находящимися в кабинете людьми.

– И что ты предлагаешь со всем этим делать, Ванесса? – спросил отец. Его голос, низкий, глубокий, Сиэль не спутала бы ни с каким другим. – Мне пришло девять официальных писем с предложением объединить наши семьи посредством брака. И семь писем с предложением о продаже нашей младшей дочери в качестве любовницы или содержанки. Одно из этих писем написано на гербовой бумаге и запечатано королевской печатью.

– Что ты всем им ответил? – спросила мать девушки. Сиэль по-доброму улыбнулась. Наверняка мать стоит перед отцом и нервно комкает в руках платочек. Или с горестным выражением на лице заламывает руки. Ванесса Голденхард любила играть на публику. Хотя сейчас, похоже, женщина не играла, в голосе матери Сиэль услышала настоящий страх. – Матиас ты же понимаешь, дорогой. Любое из этих предложений, будь это прошение о свадьбе, или требование о продаже, означает пожизненное рабство для нашей дочери. Ее дар слишком ценное приобретение для любой семьи. Она всегда будет находиться в опасности. Ей нигде не будет покоя, ты же понимаешь, дорогой.